Просто так...)

[Грагер]

- Ну чего мы стоим-то?! А?!

Отец Агафангел начал закипать, как чайник. Его чёрный мерседес уже полчаса не мог сдвинуться с места. Пробка была не просто мёртвая, она была мёртвая, положенная в гроб, оплаканная родственниками и закопанная под музыку Шопена. Спереди и сзади на сотни метров, как кильки в бочке, печально стояли машины успешных москвичей. Лузеры, как обычно, перемещались в метро.

- Я думаю, это пидорасы, - выложил ценную информацию водитель, флегматичный крепыш с накаченными ушами. В руках он уже полчаса без перерыва крутил жемчужные чётки.

- Кто? - не расслышал поп.

- Пидорасы! Я слышал они в Страсбургский суд подали заявление, что их тут угнетают, не дают проводить ихние парады гордости. Лужкова ведь не зря сняли, это их происки, точно вам говорю, святой отец. Всюду свою задницу просунут, такое уж это племя. Нынешний градоправитель, видать, просёк это дело, струхнул чутка и разрешил. Теперь они там совокупляются на площади, а мы с вами тут… Хорьки!

- Не смей выражаться при особе духовного звания! И в присутствии животворящей Троицы! - батюшка гневно указал на дешёвые цветные репродукции, скорбно висящие над водителем и заменяющие страховой полис настоящему христианину. - И не пидорасы они, прости Господи, а заблудшие наши братья во Христе, которым мы должны помочь найти свет истины!

Отцу Агафангелу захотелось самому грязно выругаться, но позволить себе эту слабость при водителе он не мог. Чтобы успокоиться, ему пришлось два раза прочитать про себя "Отче наш".

- Ладно, пойду, посмотрю, что там за шабаш, может, спасу какую-нибудь страждущую душу!

Водитель с сомнением посмотрел на выходящего батюшку, но ничего не сказал, продолжая медитировать с чётками.

Святой отец шёл на подвиг во имя веры, туда, где сатана правил бал и искушал неокрепшие души похотью и развратом. "Выступлю с разоблачающей проповедью", - решил он, с трудом вспоминая приличествующие случаю строки из Библии. Как там было про Содом и Гоморру? Вот память проклятая, как же… Заодно засвечусь на телевидении, - проявилась в голове греховная мысль, - в Синоде оценят, не может не быть у этого богомерзкого мероприятия спонсоров на НТВ. Там гей на гее сидит и гея погоняет…

Первые сомнения в том, что это парад извращенцев, возникли у архирея, когда от ликующей толпы, что-то весело скандирующей хором, в его сторону побежала стайка лолит позднешкольного возраста со странными белыми передниками, надетыми на верхнюю одежду. Подойдя поближе, святой отец увидел на площади тысячи молодых людей обоего полу, галантно фланирующих в разные стороны. На молодых людях были такие же безвкусные белые фартуки, как на девицах, весь этот массовый променад напоминал плохо подготовленный утренник в детском саду. "Гоморра, но без Содома", - успокоился отец Агафангел.

- Юде! - внезапно услышал он за спиной и вздрогнул. Лоб покрылся испариной. "Откуда?", - мелькнула мысль, и в висках закололо. Батюшка резко повернулся.

- Он был Иудой, - повторял в камеру ловкий молодец лет сорока с плохо сведенной на руке татуировкой "Вася". - Он предал свой народ и помог американцам развалить нашу великую Родину! Если бы он не раскачивал лодку, а делал бомбы в своём КБ, то СССР существовал бы и поныне! Теперь его наследники пытаются провернуть это же с Россией, но мы им не позволим!

Стоящие вокруг подростки дружно зааплодировали. Отец Агафангел хорошо знал того, о ком говорили, вместе они когда-то сидели на заседании Межрегиональной депутатской группы, обсуждая выход из кризиса и ругая Горбачёва за слабость и отсутствие воли. Он был, конечно, наивен, этот гений чистого атома, но разваливать и предавать страну точно не собирался.

- Вы кто такие? - спросил святой отец толстого юношу азиатско-итальянской наружности с небольшой ваххабитской бородкой, стоявшего в сторонке и уплетавшего медовый крендель.

- Хуйвыебины.

- Что?! - второй раз за день ошалел от неуважения к своему сану поп.

- Хунвейбины, - проживал кусок молодой человек. - Нам в лагере летом рассказывали. Огонь по штабам. Великий Кормчий…

- Понятно, на галерах… А что вы здесь делаете в таком количестве?

- Боремся с коррупцией во власти! Вот тут у нас прыжки через верёвочку, видите, написано на асфальте "коррупционер", мы его топчем ногами, там мы поём хором антикоррупционные песни, а здесь размахиваем флагами под музыку Расторгуева и учимся любить Родину. Ну и ненавидеть Америку, само собой. А я на этой пати хэдлайнер! Пипл со всей России подтянулся: из Москвы, Владимира, Твери…

Что такое "хэдлайнер" отец Агафангел не знал, но понял, что это нечто вроде клоуна-затейника на корпоративе. Вцепившись в нового человека, юный хунвейбин последовательно вываливал на священника кучу бессмысленной информации про борьбу с коррупцией с помощью кричалок, хотелок и танцев на ходулях. Куча зловонно и неприятно пахла на ушах батюшки. Говорить толстяк мог долго и с видимым удовольствием. "Настоящий хэдлайнер селигерского разлива", - с неприязнью подумал святой отец и почему-то пожалел, что это не гей-парад. По крайней мере, было бы не так обидно, да и душу какую завалящую спасти можно было. Здесь же на поле битвы с коррупцией бродили одни улыбающиеся зомби в белых саванах, с мобильниками в руках и с пустыми глазами, давно продавшие душу за компьютер, поездку в Москву или распил очередного молодежного проекта. Это отец Агафангел понял сразу. В море людей спасать было некого…

- Ну что там? - спросил водитель, когда святой отец захлопнул дверцу.

- Пидорасы, - коротко ответил поп, не перекрестившись по обычаю.

- Я же говорил, - обрадовался крепыш, - у них везде связи, пролезут без мыла, зря Лужков против них буром шёл, тут надо тоньше, вот есть у меня реальные пацаны с Люберец...

- Включи-ка какую-нибудь музыку для души, - внезапно попросил отец Агафангел первый раз за всё время.

- Эт можно, - водила нажал кнопку на магнитоле, и из динамиков понеслось душевное:

Владимирский централ - ветер северный
Этапом из Твери - зла немеренно,
Лежит на сердце тяжкий груз…

:wink:

[Ястребок]

:good2:

[Грагер]

- Ты будешь говорить, скотина, или нет?! Где они?!

Майор Лунёв оглядел сидящего напротив него заморыша и нехорошо улыбнулся. Заморыш втянул голову в плечи, нахохлился, но не произнёс ни слова. Руки за его спиной были скованы наручниками, волосы всклокочены, рукав коричневой куртки порван при задержании.

- В молчанку играть будем?! Ты думаешь, я тебя не расколю? Да я Федьку Кандибобера расколол, когда он в городе три валютника подломил. А у Кандибобера четыре ходки и полное отрицалово на зоне! Но у меня на допросе всех сдал, как увидел на столе противогаз системы Зелинского, и ты, сука, сдашь! Понял, урод! Еще раз спрашиваю: откуда у тебя эта Библия?

Офицер сунул под нос задержанному книгу в зеленой кожаной обложке. Тот замотал головой.

- Не хочешь говорить? Хорошо!

Допрос шёл уже час, майор заметно устал, это непросто - орать без перерыва шестьдесят минут, а Лунёв орал как малолетний болельщик "Спартака" - пронзительно и громко. Злоумышленник, несмотря на тщедушный вид, попался крепкий. Майор даже слегка зауважал его про себя, редко кто в этом кабинете так демонстративно клал свой болт на начальника отдела по раскрытию особо тяжких преступлений. Конечно, кража грузовика на особо тяжкое не тянула, даже с учетом его ответственного груза, но сверху позвонили, надавили и вот теперь лучший сыскарь района Лунёв теряет квалификацию, занимаясь какой-то библиотечной хренью и старым татарским траком, чтоб он заржавел от капота до глушителя! А, главное, нельзя применить к задержанному меры физического воздействия, тот же противогаз и телефонный справочник Москвы за 1991 год, бережно передаваемый из поколения в поколение. Скоро переаттестация, любое пятнышко в послужном списке может стать последним.

Стоявший у окна допросной комнаты отец Антоний, наблюдавший за схваткой интеллектов, искренне горевал. Дела шли хуже, чем он думал, похоже, его ждут серьёзные проблемы. Тревожно раздался звонок мобильника.

- Ну как дела, Антоша? - переливался в трубке баритон отца Всеволода. - Не нашли еще злодеев? Плохо. Очень плохо. Тут видишь какое дело, если до завтра груз не найдем, мы в большой печали, срываем контракт на поставку товара в Югру, там такие штрафы вылезут, тебе лучше и не знать... А, главное, если отправим позже, то к Пасхе уже не успеем, местные оленеводы разъедутся, потом хрен их отмиссионеришь по-нормальному, и так еле к празднику собрали по приказанию губернатора. А это уже серьёзно, Антоша, это политический момент, за это и крест на амвон можно положить... Поэтому мы обязаны сделать всё, чтобы потребитель получил наш товар вовремя!

- Прихожане, - машинально поправил отец Антоний и тут же прикусил себе язык.

- Это хорошо, что ты чувство юмора не потерял. Ценю. Нам как раз позарез нужны такие молодые энергичные с юмором батюшки в сельские приходы Нечерноземья. Целину надо подымать, понимаешь? Родина ждет… Я вот как раз списки составляю счастливчиков. Там хорошо, воздух свежий, твоя Таисья расцветёт, а то она мне жаловалась, что в городе совсем задыхается от газов. Так там газов нет совсем, акромя коровьих. Откуда им взяться-то? Заводы все встали, а из техники только старые трактора, да и те на приколе. Кроликов разведёте, капусту. Это ведь не начальство разводить, много ума не надо…

- Да я…

- Знаю, что ты. Ты мне одно скажи: ты зачем из грузовика вылез, чудило? У тебя же была команда - никуда не выходить, сидеть до самого конца. Сидеть! Я сказал! До конца!

- Я до ветру, - смутился отец Антоний.

- А водитель тоже до ветру вышел? Зачем же вы так синхронно вышли, как балерины в "Лебедином озере", что ваш грузовик увели из-под носа, пока вы местных колхозниц своими удами пугали!

Отец Антоний вспомнил, что до ветра захотел водитель - молодой таджик, с которым у священника сложились хорошие отношения. Он уже неоднократно разговаривал с ним про православие, про таинства, про счастливую жизнь мирян. Таджик явно склонялся к истинному вероучению, правда, почему-то полагал, что стоит ему стать православным, он сразу автоматически получит российский паспорт. Отец Антоний старался не разочаровывать его до времени. И вот этому водителю внезапно приспичило по нужде. Священник понял, что это хороший шанс углубить отношения, ведь ничто так не сближает двух мужчин, как общее мужское дело, при этом наступает момент истины, очищение, катарсис, между людьми протягивается мощная ментальная связь…

- Небось, ловил узбека на катарсис? - язвительно прервал начальник размышления отца Антония. - Сколько раз я говорил этим идиотам из семинарии, что не работает катарсис уже лет двадцать, а они всё преподают. Этот старый маразматик Агафангел совсем не чует эпохи, полагает, что он до сих пор сидит в депутатах в Верховном Совете. Сейчас другие ценности, сейчас вера прорастает через интерес и только так. Ладно, не буду тебя грузить схоластикой, не тот случай, кто там следствие ведёт? Лунёв? Тот ещё проходимец, передавай привет!

- Кто звонил? - спросил майор священника. - Отец Всеволод? Тот ещё проходимец… Чувствую, дал он тебе взбучку, ты, брат, сам не свой.

На священника и в самом деле было страшно смотреть, молодой еще человек осунулся и постарел лет на десять. Домой лучше не приходить, - мелькнула в голове мысль, - Таисья убьет на пороге, стоит ему заикнуться про Нечерноземье. Сколько унижений пережил он, чтобы завоевать своё место, локтями работал не переставая, стал на хорошем счету, отец Всеволод прочил своим преемником… И теперь все пошло прахом в один момент. А виновник сидит здесь на стуле и не хочет отвечать.

- Стой, ты куда? - крикнул майор, но было поздно.

Святой отец, схватив со стола Библию, обрушил ее на голову злоумышленника.

- Говори! Говори! Говори, сволочь! - с каждым словом священник вколачивал священную книгу в голову заморыша.

- Не смей, - майор схватил отца Антония сзади за талию и стал оттаскивать от преступника, что было весьма не просто, учитывая яростное сопротивление святого отца. Тот уже не доставал книгой, поэтому рывком стянул с себя тяжелый золотой крест на цепи и принялся крутить его как кистень. Воздух наполнился резким гудением. Крест описывал "восьмёрки" прямо перед лицом бледного, как мел, задержанного, чудом не задевая его. Через полминуты тот не выдержал и заорал.

- Всё скажу! У меня дома, улица Рябиновая дом шесть, квартира восемь. В холодильнике.

Дознаватели не сразу, но успокоились.

- Уф, ну вот другое дело, давно бы так.

Майор повеселел, дело практически раскрыто. Оставались пустые формальности, но вдруг его кольнуло.

- Какой холодильник? Ты что, сдурел? Туда же не поместится фура с книгами!

В этот момент дверь комнаты допросов распахнулась, и туда ворвался радостный лейтенант Перевозкин.

- Нашли, товарищ майор! Фуру нашли. Под Подольском в деревне Жданово стояла, какие-то таджики угнали, хотели книги вместо дров деревенским продавать. Так что Камаз будет здесь через пару часов, получите свои книги, святой отец, в целостности и сохранности.

В углу кашлянул незаконно, получается, задержанный гражданин.

- Если вы разобрались, я, может, пойду?

- О, Кузякин Павел Аркадьевич, - увидел гражданина Перевозкин. - Он же Паша Немой. А чё он у вас тут делает?

- А почему Немой? - удивленно спросил майор.

- Так это он по малолетке получил погоняло. Он в самом деле немой. С рождения. У нас на районе наркотой барыжит, только никак взять с поличным не можем, скользкий, как угорь.

- На-ка тебе, Перевозкин, ключи, дуй к нему на квартиру и пошуруди в холодильнике. Сдаётся мне, нас ждут приятные сюрпризы. И не забудь понятых, мы теперь полиция, мать её!

Отец Антоний с чувством выполненного долга сел за стол, взял в руки зелёную Библию, чтобы окончательно успокоиться и прочитать какой-нибудь приличествующий случаю отрывок из Нового Завета.

- Майор, а ведь это не наша!

- Как не ваша? Ты меня не путай. У меня в описании написано: Библия, обложка кожаная, цвет зелёный.

- Ну да. Только посмотри, что на этой написано!

На обложке золотыми буквами было вытиснено "Holy Bible". Священник открыл первую страницу. Внизу стояли выходные данные издательства: "Utah Mormon Church publishing house".

- Ты где эту Библию взял, красавец? - ласково обратился Лунёв к оправданному, но вновь подозреваемому гражданину.

- Да я через рынок шёл, там под аркой навстречу трое в чёрном, с акцентом так говорят: хочешь слово истины знать? Я кивнул, кто же не захочет, когда их трое, а я один и даже ножа с собой нет. Они мне вручили книгу и приглашали заходить на ихние собрания. А потом меня ваши увидели рядом с вино-водочной палаткой и сюда притащили, странно, говорят, водку трескаешь и Библией занюхиваешь…

Вечерело. Во двор полицейского участка медленно въехала фура с книгами. Отец Антоний и майор двинулись проверять груз.

- А ты сам-то веруешь в Господа нашего Иисуса Христа? - неожиданно строго спросил священник майора.

- Все люди во что-то верят, - уклончиво начал Лунёв. - Одни верят, что Бог есть, другие, что Бога нет. Но я с ними не согласен.

Отец Антоний удивленно поднял брови.

- Пересчитывать будешь? - срезал его ответную фразу майор.

Священник посмотрел на довольные физиономии полицейских в кабине и резко кивнул.

- Буду!

Через неделю во время Пасхи телеканал "Россия-1" показал репортаж о поиске грузовика с Библиями. В репортаже было отмечено геройское поведение майора Лунёва, который с риском для жизни раскрыл заговор исламских радикалов против духовного наследия России. Он же стал свидетелем чуда, произошедшего в полицейском участке. Об этом рассказал телезрителям сам герой репортажа.

- Да, это было настоящее чудо. Немой с детства гражданин Кузякин, 1977 года рождения, неожиданно заговорил после общения с отцом Антонием, всё произошло буквально у меня на глазах во время следственного эксперимента. Святой отец действовал очень профессионально, подойдя к немому, он сказал ему: "Говори! Говори! Говори!", а затем помахал у него перед лицом золотым крестом. Кузякину ничего не оставалось, как заговорить. Как сказал мне отец Антоний, в нём с рождения сидели бесы. Нет, сейчас с выздоровевшим поговорить нельзя, гражданин Кузякин подозревается в торговле наркотическими препаратами в особо крупных размерах и находится в следственном изоляторе. Приходите на суд, там он будет говорить, обещаю…

(c) malgrime

[Грагер]

Отец Всеволод, стоя у окна горницы, размеренно диктовал письмо сидящему за ноутбуком прыщавому и пыхтящему от напряжения семинаристу.

- И ещё довожу до вашего сведения, что крепостные… Нет, не пиши «крепостные», слово это нехорошее, старорежимное, не поймут, прости Господи… Лучше так - рабочие вашего предприятия почему-то не ходят по воскресеньям в новую церковь, что является совершенно недопустимым явлением в православной стране.

Святой отец вспомнил, сколько сил ушло на то, чтобы закрыть детскую больницу, которая была открыта безбожными большевиками на месте фабричной церкви. Сколько он энергии потратил, чтобы успокоить свору разъяренных родителей, некоторые хотели его даже побить, как будто он виноват в преступлениях большевиков! Не надо было открывать там больницу! И что с того, что другой в округе нет, и больные дети теперь выброшены на улицу?! Молиться надо больше и не грешить, тогда и дети будут рождаться здоровенькими! А кто и помрет, тоже не беда, господь из них ангелов понаделает, он ведь у нас добрый и всеблагой… Правда, только по отношению к православным. Остальным гореть в геенне огненной во веки веков. Безбожные японцы свое уже получили, трясутся от страха на островах, остальным бог тоже козу покажет, дай только срок.

- И посему налагаю на вас епитимью. Вам надлежит отгрузить десять, нет, напиши, двадцать пудов кровельного железа, четыре пуда зеленой краски и полпуда гречишного меда.

- Может лучше в килограммах? - пискнул из-за компьютера семинарист. – Вдруг в пудах не поймут?

Отец Всеволод вспомнил директора фабрики и по совместительству депутата от «Единой России» бывшего зэка Батона, который в советское время отсидел за скупку краденого и мелкий рэкет, и вынужден был согласиться.

- Давай в килограммах, умножай на двадцать.

- Так ведь в пуде шестнадцать?

- Ты меня еще математике учить будешь, школота! Да я в девяностых со Стерлиговым на бирже… Впрочем, тьфу-тьфу-тьфу, про это лучше и не вспоминать… Прости меня, Господи, за всё!

Священник быстро перекрестился и с видимым удовольствием огладил свою новую шелковую рясу, сделанную на заказ в Италии. Теперь и в люди не стыдно выйти, теперь поп – это звучит гордо! На спине стразами выложено D&G, это, кажется, dear God по-английски, мне Мутко перевел - дорогой Бог. Да уж ясно, не дешевый… В прошлом году Абрамович на Общественном Совете у Президента смеялся над часами Патриарха, дескать, что ты, Кирюша, нацепил эту дешевку за тридцать тыщ евро, такие только лохи из Сургута носят. Конечно, ему хорошо, им, сионистам, Бог помогает по-родственному, а нам, сирым и убогим, приходится надеяться на прихожан да на бюджет. Дай Бог здоровья Президенту, его жене и нашему премьеру, не забывают с барреля процент отстегивать за небесное покровительство. Но в этом году умыл Патриарх Абрамовича, часиками за два миллиона сверкал, даже Ресин в президентском баре поперхнулся мохито, как увидел, и страшно зауважал нашего предводителя. А ты как думал? Это тебе не с Москвы воровать, тут, брат, вся Россия за нами стоит!

Отец Всеволод увидел через окно, как во дворе из немецкого трейлера начали выгрузку новенького порш кайена. Как быстро летит время, - с грустью подумал поп, - еще вчера для уважения достаточно было приехать на лексусе или бумере, теперь без кайена хоть из Синода не выезжай, смотрят, как на учителя химии! А ведь при проклятых коммунистах ездили к друзьям на трамвайчике, говорили о Боге, культуре, истории… И как-то уважали друг друга, и люди к нам тянулись. Куда все делось? В церквах одни старушки и какие-то странные молодые люди с явными психическими проблемами.

- Написал? Поставь там в конце «С Богом, искренне Ваш, отец Всеволод». Когда все придет, проверь, чтобы мед был натуральным, в прошлый раз разбодяжили чем-то, у меня аллергия высыпала, а эти врачи нынешние ничего не знают, куда страна катится! И скажи охране, чтобы гнали взашей нищих, расплодилось дармоедов в последнее время, как завод по производству космической техники закрыли, проходу от них нет.

Выгруженный из трейлера порш блестел золотом, как маковки церкви, батюшка с восхищением любовался им сверху. Да, теперь уважение солидного общества обеспечено!

- Пошли, отрок, посмотрим, какие машины богомерзкие немцы делают.

Отец Всеволод пропустил вперед юношу и шаловливо стукнул его рукой пониже спины. Тот стыдливо и понимающе улыбнулся. Святой отец перекрестился и вздохнул о чем-то своем, глубоко потаённом…

После того, как закрылась дверь, некоторое время ещё были слышны шаги, но вскоре в новом доме церковного иерарха стало тихо. Старая икона в дорогом золотом окладе безучастно смотрела в окно, где медленно заходило солнце. Из глаз рублёвского Христа на пол беззвучно упала слеза…

:music: