Kassad
12.03.2010, 16:29
Очень интересная статья, прежде всего богатым фактажом.
Как погибли братья Степана Бандеры
http://2000.net.ua/2000/svoboda-slova/rassledovanie/65371-kak-pogibli-bratja-stepana-bandery
Уже в первые годы Второй мировой войны на территории оккупированной Польши возникла сеть лагерей уничтожения: генеральный план «Ост» предусматривал тотальное истребление народов Восточной Европы. Концентрационный лагерь (КЛ) Аушвиц был организован в мае 1940 г. около польского города Освенцим*.
* После того как в 1939 г. войска гитлеровской Германии заняли этот район Польши, Освенцим был переименован в Аушвиц, такое название получил и концлагерь. В мировой практике принято использовать немецкий вариант, поскольку именно его нацистская администрация применяла в документации. Однако в советской литературе предпочтение отдавалось польскому, и в русскоязычных (прежде всего российских) изданиях эта традиция в общем сохраняется, хотя немецкое название постепенно входит в употребление.
Сначала в Аушвице в основном находились узники-поляки; кроме того, там содержались советские военнопленные, немцы, итальянцы, чехи, цыгане, узники других национальностей. С апреля 1942 г. в КЛ начали прибывать многочисленные транспорты с евреями из оккупированных европейских стран.
По словам первого коменданта концлагеря (занимавшего эту должность с мая 1940-го по ноябрь 1943 г.) Рудольфа Франца Гёсса, «3 сентября 1941 года в блоке № 11 впервые был применен для уничтожения людей газ «циклон Б». В тот день по приказу эсэсовцев санитары перенесли около 250 больных из лагерного лазарета в бункера блока № 11. Туда же загнали и 600 советских военнопленных, в основном офицеров и политкомиссаров. После этого окна подвалов засыпали землей, эсэсовцы всыпали** газ и закрыли двери»... [1] (Источник здесь и далее, пожалуйста, см. в конце статьи).
____________________________________
** «Циклон Б» представляет собой пропитанные синильной кислотой гранулы инертного пористого носителя; Гёсс говорил о «кристаллической синильной кислоте».
«Также в сентябре 1941 года на девятистах советских военнопленных было испробовано действие газа в морге крематория № 1. Ни удушенные газом 3 сентября 600 советских военнопленных, ни следующие 900 не были внесены в лагерные регистрационные книги. Учет советских военнопленных начали вести только с октября 1941 года» [2].
Главной целью концлагерей было уничтожение узников после их использования в качестве рабочей силы. Однако многих признавали нетрудоспособными и уничтожали сразу. Врачи и санитары СС, а также другие офицеры и унтер-офицеры СС производили отбор, отделяя трудоспособных от больных, инвалидов, детей и стариков. Матерей, признанных пригодными к труду, силой отрывали от детей.
В марте 1942 г. в нескольких километрах от основного КЛ Аушвиц-I был создан большой лагерь в Бжезинке — Аушвиц-II-Биркенау, позже расширен Аушвиц-III (в его состав входил концлагерь Моновиц и около сорока филиалов КЛ). На территории Бжезинки действовал и лагерь немедленного истребления.
Смертность среди заключенных была особенно высока в первые годы существования КЛ, когда в течение нескольких месяцев погибали более 80% привезенных в лагерь. К этому вели непосильный труд, бесчеловечное обращение с узниками, голод, болезни, антисанитарные условия и скученность в жилых помещениях, массовые убийства.
В Аушвице для заключенных создавали исключительно тяжелые условия, с тем чтобы люди не могли выжить. К ним применялись изощренные пытки, телесные наказания и казни. «Провинившихся» отправляли в блок № 11, за которым закрепилось название «блок смерти». Многие из них не вышли из его стен живыми.
Кроме того, на узниках проводили «медицинские» опыты. Профессор Карл Клауберг и д-р Хорст Шуман специализировались на стерилизации (первый экспериментировал на женщинах, второй — главным образом на мужчинах). Йозеф Менгеле «изучал» близнецов. В блоке, где занимались разработкой лекарств, нередко намеренно заражали здоровых людей сыпным тифом или туберкулезом, чтобы испытать на них новые препараты.
В день освобождения лагеря советскими войсками — 27 января 1945 г. — там было 7 тыс. узников.
Аушвицу посвящено множество книг и публикаций, о нем сняты документальные фильмы. В настоящее время на территории бывшего лагеря находится Государственный музей Аушвиц-Биркенау. Казалось бы, о лагере известно все. Однако некоторые вопросы изучены слабо и требуют дальнейших исследований. В частности, одна из малоизвестных страниц его истории связана с пребыванием здесь около 300 украинских националистов, в том числе двух братьев Степана Бандеры.
Особую актуальность обретают эти вопросы сейчас, когда в нашей стране рассказывают о «героической борьбе украинских националистов против гитлеровской Германии», о «мученичестве националистов в немецких концлагерях», о «ликвидации фашистами в Аушвице братьев Степана Бандеры» и т. п.
Тема заключения украинских националистов в КЛ Аушвиц и смерти там братьев Степана Бандеры — Василия и Александра — затрагивалась неоднократно. Предпринимались попытки серьезно изучить этот вопрос, но немало публикаций и пропагандистского характера. Информация в разных источниках противоречива: по-разному описаны причины и обстоятельства гибели, указаны неверные даты смерти (или же датировка отсутствует).
Возникла целая система мифов, особенно активно тиражируемая современными апологетами бандеровцев (как в печатных изданиях, так и в интернете), которые создают братьям Бандеры и другим его соратникам, заключенным в Аушвиц, ореол мучеников, испытавших на себе все ужасы лагерной жизни.
Между тем все далеко не так однозначно, как трактуют современные националистические пропагандисты. В этом контексте для широкой украинской общественности представляет интерес малоизвестная работа польского исследователя Адама Циры «Бандеровцы в концентрационном лагере Аушвиц» [3], которая позволит прояснить судьбу братьев Степана Бандеры, узнать об условиях содержания украинских националистов в лагере и об отношении к ним других узников, прежде всего поляков. Это первая публикация, в которой так подробно, объективно и всесторонне рассмотрены данные вопросы. Далее авторы приводят выдержки из этой статьи (перевод с польского. Печатается впервые с незначительными сокращениями).
Бандеровцы в концлагере Аушвиц
Адам ЦИРА
Из украинских националистов, арестованных в Кракове, все женщины, а также большинство мужчин сначала были размещены в камерах женского филиала учреждения Хелцлов (Helclо'w), а часть мужчин — в тюрьме Монтелюпих (Montelupich) в Кракове. Оставшаяся под опекой Украинского комитета помощи группа этапированных националистов насчитывала несколько десятков человек; в их числе были и двое братьев Степана Бандеры — Александр и Василий [4].
http://2000.net.ua/ai/6/65/65371/f5f01-(1).jpg
http://2000.net.ua/ai/6/65/65371/f5f01-(2).jpg
Двадцатого июля 1942 г. полиция безопасности отправила из Кракова в КЛ Аушвиц 70 заключенных под номерами 49689—49758 [5]. Среди них, преимущественно поляков, было 24 бандеровца, которые получили номера с 49721 по 49744. После прохождения карантина в блоке № 11 их первоначально поместили в блоке № 13 [6].
Следующий отрывок из воспоминаний бывшего заключенного Яна Олшовского (№ 6157), работавшего на регистрации вновь привезенных заключенных, относится скорее всего к этим украинцам: «Только в одном случае наши писари, составляющие описи, проявили равнодушие к судьбе вновь прибывших заключенных. Это было при заполнении данных, относящихся к группе бандеровцев, которых отправили в лагерь, поскольку они восстановили против себя... своих гитлеровских хозяев. Тогда часть блока № 11 была предназначена для карантинного помещения, и у входа в него поздним вечером поместили список этой группы. Высокомерные и заносчивые, уверенные в обещанных им СС снисхождении и привилегиях, эти заключенные с открытой враждебностью вели себя по отношению к польским заключенным и устроили дебош, который прекратила с применением силы вызванная обслуга блока» [7].
Первым из тех заключенных, называемых в лагере Bandera Gruppe или Bandera Bewegung («Группа Бандеры», «Движение Бандеры») [8], был зарегистрирован Василий Бандера (№ 49721), студент факультета философии, проживавший в Кракове. Вместе с ним были привезены: Леонтин Дякив (№ 49723) — выпускник факультетов права и богословия; Дмитрий Яцив [9] (№ 49727) — юрист; Роман Полутранка [10] (№ 49737) — банковский служащий из Станислава; Николай Коваль (№ 49729) — журналист из Дрогобыча, Петр Мирчук (№ 49734) — журналист; Степан Ленкавский (№ 49731) — автор «Декалога украинского националиста». Только двое последних из перечисленных пережили освенцимский лагерь [11].
http://2000.net.ua/ai/6/65/65371/f5f01-(3).jpg
Василий Бандера
Вскоре — 24 июля — из тюрьмы Монтелюпих в Аушвиц привезли 60 узников. Они получили номера от 51426 до 51485. Главным образом это были польские политзаключенные.
Вместе с ними был этапирован еще один брат Степана Бандеры — Александр (№ 51427), доктор общественно-политических наук [12]; в дальнейшем он погиб в лагере раньше, чем его младший брат Василий [13]. Его смерти в строительной команде «Нойбау» («Neubau») косвенно способствовал студент из Пшемысля Францишек Подкульски (№ 5919). Выполняя функции ворарбейтера (руководителя работ), он принуждал Александра к непосильной работе.
Бандеровцы, которые выжили в Аушвице, утверждали, что над ними издевался также Юзеф Краль (№ 17401) [14], по профессии строительный техник, выполнявший обязанности оберкапо в «Нойбау». Это, однако, не находит подтверждения в других источниках; для примера можно привести отзыв Станислава Гадомского (№ 18878): «Это был очень порядочный человек... В этой команде работал более года, если бы не Краль, испустил бы в лагере дух. Благодаря помощи Краля как-то продержался, впрочем, Краль также помогал многим другим, много кричал, но зла не причинял» [15].
Физическое перенапряжение и, скорее всего, избиение другими польскими заключенными стали причиной того, что Александр Бандера был помещен в больничный блок № 20. Здесь 10 августа 1942 г. врач СС в ходе осмотра отобрал 75 заключенных, которых в тот же день по распоряжению СС умертвили инъекцией фенола в сердце. Одним из убитых был Александр Бандера [16].
Петр Мирчук, который после войны осел в Канаде, в своих воспоминаниях утверждает [17], что Василий Бандера преследовался и был избит польскими заключенными, членами подпольной группы в лагере [18] во время работы в «Нойбау». Главным виновником его смерти, по мнению Мирчука, также являлся упомянутый Францишек Подкульски, который будто бы говорил, издеваясь над Василием: «Ты — Бандера, а я — пантера» [19].
Из сообщения Леона Соберая (№ 1879) следует, что Василия Бандеру перепутали с его братом Степаном, по приказу которого в 1934-м был убит министр внутренних дел Польши Бронислав Перацкий. Это и стало косвенной причиной смерти Василия: «Главным организатором исполнения приговора украинцу, убийце Перацкого (мнимому. — А. Ц.), был Франек Подкульски, в этом ему помогали: Болек Юсиньски (Юзиньски) [20], трубочисты Тадек и Эдек, капо «Нойбау» Казик [21] и другие, имен которых не помню. ...Франек Подкульски и Казик составили план исполнения приговора. Франек стал убийцей, а остальные наблюдали, чтобы никто не видел. Франек незаметным движением толкнул убийцу Бандеру, и тот свалился с высоты... Увидев это, один из украинцев доложил в политический отдел (Politische Abteilung) [22]... В политический отдел были вызваны те, кто принимал участие в исполнении приговора... Болек Юсиньски (Юзиньски), оба трубочиста — Тадек и Эдек и другие через несколько дней пребывания в бункере... последовали в уголовный транспорт в Заксенхаузен. Франек и Казик всю вину исполнения приговора взяли на себя и погибли в блоке № 11» [23].
Владимир Мартынец (№ 49773) в показаниях засвидетельствовал, что с высоты трех метров Василия Бандеру вместе с тачкой сбросил Юзеф Краль [24]. Последний категорически отрицал, что якобы намеревался издеваться над заключенными из «группы Бандеры» [25].
По поводу причин смерти одного из братьев Степана Бандеры, вероятнее всего Василия, Зигмунд Гаудасиньски (№ 9907) сделал такое заявление: «Летом 1942 года работал в команде «Нойбау» помощником писаря... После прибытия в блок 16 капо Эдвард Радомски [26] указал нам на заключенного небольшого роста, который по подмосткам подвозил штукатурам строительный раствор, заявляя при этом, что это украинский преступник Бандера, ответственный за смерть многих поляков. Тогда заметил, что ворарбейтер Феликс Марута [27] (позже — один из капо команды) жестоко обходился с Бандерой, утверждая, что это расплата за преступления, которые тот совершил по отношению к его семье и другим полякам» [28].
В результате вышеуказанных событий 5 августа 1942 г. Василий Бандера попал в лагерную больницу, где позже умер [29; 30].
Ежи Табю, находившийся в лагере под фамилией Весоловски (№ 27273), дал показания, что когда он работал санитаром, был свидетелем смерти одного из братьев Бандеры (очевидно, это был Василий. — А. Ц.), который умер от поноса в больничном блоке № 28. В своих показаниях он также засвидетельствовал, что раньше к нему в комнату приходили многие украинцы, которые просили, чтобы о Василии хорошо заботились [31].
В результате следствия, проведенного по поводу смерти брата Бандеры лагерным гестапо, Францишека Подкульского посадили в карцер блока № 11, а впоследствии, 25 января 1943 г., расстреляли у «стены казней». Тогда же казнили Феликса Сулиговски [32] (№ 8635), писаря строительной команды «Нойбау», который до войны был городским служащим [33]. У той же стены окончили свою жизнь капо «Нойбау» Вильгельм Шима (№ 6038) [34] и арестант этой команды Юзеф Лихтенберг (№ 988) [35], а также — о чем уже упоминалось — Казимеж Колодыньски [36].
Бывший заключенный Людвик Раевски (№ 42170) в своем донесении утверждает, что при посредничестве ротмистра Влодзимежа Колиньского [37] (№ 3135) контактировал с подпольной группой военных, состоящей из польских арестантов команды «Нойбау» [38], которой руководили Казимеж Колодыньски и Феликс Сулиговски. По его мнению, после смерти Василия и Александра Бандеры эта группа была раскрыта, а 13 ее членов расстреляны у «стены казней» [39].
В причастности к смерти братьев Степана Бандеры лагерное гестапо подозревало и Юзефа Краля [40], исполнявшего, как было уже упомянуто, функции оберкапо в команде «Нойбау» [41]. Его также обвинили в сотрудничестве с тайной лагерной организацией [42] и 18 декабря 1942 г. заключили в карцер блока № 11, откуда после тяжелого следствия с пытками освободили 15 февраля 1943 г. [43].
Восьмого августа 1942-го из тюрьмы Монтелюпих в КЛ Аушвиц отправили 63 заключенных, которые получили номера 57317—57379. С польскими политзаключенными тогда прибыли 23 члена ОУН(Б) [44]. Как и другие попавшие в лагерь украинские националисты, они по большей части были арестованы в различных населенных пунктах на территории довоенных Юго-восточных кресов* Второй республики Польша. Чаще всего в Монтелюпих их направляли после предварительного заключения в других тюрьмах, например Тернополя или Львова [45]. Регистрация бандеровцев из этого транспорта была проведена в блоке № 19.
___________________________________
* От польск. kresy — окраины, пограничные области.
Статус и бытовые условия бандеровцев в лагере
Бывший заключенный Казимеж Смолень (№ 1327), который работал в команде Aufnahme («Прием»), регистрирующей вновь привезенных в Аушвиц, утверждает, что очередные партии украинцев из «группы Бандеры» из тюрьмы Монтелюпих в Кракове этапировал гауптшарфюрер СС Малотки, который в лагере контактировал с эсэсовцем Гансом Старком [46]. По распоряжению Малотки украинцы из этой группы должны были находиться в концлагере Аушвиц под надежной защитой. Выполняя это распоряжение, Старк принял решение о размещении бандеровцев в изолированном блоке № 11 [47].
Николай Климишин (№ 57340), привезенный в Аушвиц 8 августа 1942 г., так описал первые часы своего пребывания в лагере: «Вечером в блок № 11 пришли поляки с палками. Их было более десяти, начали спрашивать, кто здесь из ОУН(Б). Никто из нас не отозвался. Так три раза спрашивали, угрожая, что убьют на месте, если найдут. Когда, несмотря ни на что, никто из нас не вызвался, они начали одного за другим спрашивать имя и фамилию. Если имя и фамилия звучали по-польски, отправляли в блок... Когда подошла моя очередь, сказал свою настоящую фамилию и что я украинец. Но на вопрос «откуда» сказал, что из Житомира. «Где находится Житомир?» — «Около Киева» — ответил. «То есть ты не из польской Украины?» — «Нет» — даю ответ. «Тогда иди в блок» — решил один из них» [48].
http://2000.net.ua/ai/6/65/65371/clip.jpg
Список транспортов вместе с фамилиями бандеровцев, этапированных в КЛ Аушвиц
Во время этапирования в лагерь других украинских националистов Малотки узнал, как встретили бандеровцев в блоке № 11, и направился туда с Гансом Старком на беседу с заключенными бандеровцами. От имени украинцев выступили Климишин, Рак и др. Результатом предъявленных тогда жалоб стал перевод всех бандеровцев в два помещения блока № 17. Бандеровцы находились вместе и между собой разговаривали исключительно на родном языке. Они даже создали украинский хор [49].
Кроме того, следует добавить, что в больничном блоке № 20 была выделена отдельная палата для больных бандеровцев. Дело в том, что польские заключенные подозревали их в сотрудничестве с эсэсовцами, и украинцы в лагерной больнице хотели сами оказывать медицинскую помощь своим друзьям, опасаясь поляков.
Врач Владислав Фейкель (№ 5647) утверждает, что бандеровцы получили отдельное помещение в палате № 4 на первом этаже блока, где у них было два своих медбрата — Михаил Шевчук (№ 121343), давний друг Фейкеля по учебе, и молодой санитар Леонид Мостович (№ 57353). Однако своего врача они не имели [50].
В более ранних своих воспоминаниях Фейкель написал намного больше, не скупясь на критику в адрес бандеровцев, указывая, что до заключения в Аушвиц они верно служили Гитлеру и его режиму. По мнению Фейкеля, эта группа была гротескной и в то же время трагической: «Замена ожидаемого почета печальным пребыванием в лагерных условиях их ничему не научила. Были окружены всеобщей ненавистью и презрением почти всего лагеря, потому что все видели, что на их совести тысячи убитых невинных людей. Также по этим причинам даже в больничном отделении другие заключенные не могли скрыть неприязнь по отношению к ним. Несмотря на это, мы, врачи, старались обращаться с ними как можно более корректно» [51].
Уже упомянутому Леону Собераю запомнилось, что во время бесед с бандеровцами в Аушвице некоторые из этих заключенных выдавали себя за министров несостоявшегося украинского правительства [52].
Кроме того, как утверждает Фейкель, бандеровцы подчеркивали, что являются почетными арестантами (Ehrenha..ftlinge). Их не расстреливали и не «газовали», также они были освобождены от некоторых издевательств, но на этом их привилегии кончались. В главном лагере они находились (как уже упоминалось) в отдельном блоке, в лагерной больнице имели отдельное помещение, находящееся в инфекционном отделении. Таким образом, в палате, куда госпитализировали бандеровцев, концентрировались всевозможные случаи тифа, дифтерии и других заболеваний, поскольку представители этой особой группы не хотели лечиться с другими заключенными, помещенными в больницу исключительно по причине болезни, без сортировки по национальному признаку [53].
«Запретил коллегам, — пишет Фейкель, — выдавать им лекарства, нелегально добываемые заключенными, ограничивая их только «официальным» снабжением... Сейчас кому-то это может показаться жестоким или бесчеловечным, но это была нормальная реакция; не могли простить им недавнего прошлого, как и тогдашней лояльности к режиму» [54].
Среди бандеровцев, привезенных в Аушвиц вместе с Николаем Климишиным, был и Лев Ребет (№ 57368) — один из ближайших соратников Степана Бандеры, член украинского правительства [55], сформированного на основании «Акта 30 июня» в 1941 г. Лагерь он пережил, как и привезенный сюда немного ранее другой член этого правительства — Степан Ленкавский [56]. После войны доктор Лев Ребет был одним из основателей и активным деятелем в эмиграции Организации украинских националистов за границей [57].
http://2000.net.ua/ai/6/65/65371/f5f01.jpg
Лев Ребет
В 1942 г. бандеровцев — кроме двух названных транспортов — массово уже не привозили из Монтелюпих, но единично их по-прежнему направляли из этой тюрьмы в КЛ Аушвиц. Например, 30 сентября 1942-го был привезен Ярослав Рак (№ 66676), перед войной осужденный и приговоренный за помощь, оказанную убийце Бронислава Перацкого. Единично из тюрьмы Монтелюпих их еще направляли в КЛ Аушвиц в 1943 г., а двоих 8 мая 1943 г. привезли туда из тюрьмы Праги.
Николай Климишин пользовался наибольшим авторитетом у заключенных-бандеровцев, и они называли его старостой. Об этом он упомянул во время одной из бесед с Людвиком Раевским, когда утверждал, что знает о существовании в лагере подпольной организации и желает передать ей основные постулаты группы бандеровцев, чтобы наиболее ослабленным из них давали работу «под крышей». Также Климишин потребовал, чтобы в блоке № 11 был принят на работу врач-украинец — бандеровец Василий Стронцицкий [58]. Это одобрили арестанты-поляки: Юзеф Циранкевич (№ 62933), Станислав Клодзиньски (№ 20019) и Адам Курилович (№ 18487) [59].
Следует отметить, что в первые месяцы пребывания в Аушвице отношения между польскими заключенными и бандеровцами были исключительно напряженными. Ситуация особенно накалилась, когда однажды в обособленную больничную палату блока № 20 зашел, вероятно по ошибке, пьяный санитар СС Йозеф Клер. Он собирался выбрать нескольких больных украинских националистов для умерщвления инъекцией фенола в сердце, однако это ему не удалось. Зато бандеровцы ошибочно считали, что это была провокация, подготовленная польскими заключенными, и начали жаловаться и доносить на них в лагерное гестапо.
Владислав Фейкель, понимая, что ситуация становится очень опасной, решил попытаться изменить взаимоотношения. Для этого он отправился в блок № 17, где жили бандеровцы, и сказал, что хочет обсудить дела их больных. Бандеровцы ответили, что не станут говорить с поляком на эту тему. «В тот момент, — вспоминает Фейкель, — ко мне на помощь пришел счастливый случай. С кровати третьего яруса соскочил какой-то высокий, темноволосый заключенный, подошел ко мне и тепло поприветствовал. В первый момент я его не узнал, но вскоре вспомнил: это Михаил Шевчук — мой давний университетский приятель из Львова. Шевчук прервал неприятную и напряженную дискуссию и сказал мне, что посетит меня вечером» [60].
Он сдержал слово, и в тот же вечер пришел на обещанную встречу с несколькими другими бандеровцами. Последние обязались лояльно относиться к полякам и просили о дальнейшей помощи для своих больных.
Фейкель принял их предложение, надеясь, что таким образом можно будет предотвратить опасность. Он назначил для опеки над их больными надежного польского врача Тадеуша Шиманьского [61], а также по-прежнему гарантировал работу в больнице в качестве медбратьев бандеровцам Шевчуку и Мостовичу [62]. С этого момента взаимоотношения изменились.
«Дошло даже до того, — вспоминает Фейкель, — что бандеровцы до конца пребывания в лагере предупреждали меня о некоторых неблагоприятных замыслах гестапо по отношению к больнице. (Необходимо признать, что Шевчук и Мостович уже после эвакуации освенцимского лагеря помогали группе поляков, находящихся в лагере в Эбензее.)» [63].
Третьего октября 1943 г. из тюрьмы на ул. Лонцкого во Львове в Аушвиц привезли 239 женщин (номера 64085—64323) и 730 мужчин (номера 154392—155121), которых разместили в Бжезинке. Среди заключенных этого транспорта было около 50 украинских националистов. Благодаря хлопотам Николая Климишина в лагерном гестапо, служащим которого был унтершарфюрер СС Клаус Дылевски, до войны обучавшийся в Гданьске с украинскими студентами, будущими членами ОУН, все они были переведены из Бжезинки в основной лагерь в Освенциме и размещены в блоке № 17, что многим из них, несомненно, спасло жизнь [64].
С этим транспортом прибыл и Степан Петелицкий (№ 154922), арестованный немцами за националистическую деятельность и отправленный в тюрьму в Золочеве, откуда его перевезли во львовскую тюрьму на Лонцкого. Позже его переводили в Аушвиц, Маутхаузен и в Эбензее, где он и был освобожден 6 мая 1945 г. [65].
Следующий большой транспорт — 55 женщин (номера 66315—66369) и 230 мужчин (номера 159046—159275) — прибыл из этой тюрьмы в Аушвиц 28 октября того же года [66].
Вместе с польскими политзаключенными в этих транспортах прибыли и 132 украинских националиста (в том числе 122 мужчины и 10 женщин), преимущественно украинских студентов [67]. В упомянутых львовских транспортах кроме членов ОУН(Б) были также члены УПА [68], которая с весны 1943 г. составляла вооруженное крыло ОУН(Б) [69]. В отличие от польских заключенных большинство этих людей в лагере также выжили [70]. Можно предположить, что причиной вышеупомянутых арестов среди членов ОУН-УПА, привезенных в концлагерь Аушвиц из Львова, стал перенос действий ОУН-УПА из Волыни в Восточную Галицию — это вызвало массовые репрессии немцев против украинцев [71].
Бандеровцы, размещенные в блоке № 17 осенью 1942 г. [72], занимали две комнаты и находились под покровительством политического отдела или лагерного гестапо, работая в различных хороших командах «под крышей», что давало им шансы на выживание [73]. Они работали, к примеру, на складах арестантской одежды или вещей, полученных «на хранение» от привезенных в лагерь заключенных, в лагерной больнице, пекарне, на скотобойне, а также на кухнях (для заключенных и для эсэсовцев) [74].
В команду Aufnahme, где работал Казимеж Смолень, были включены трое бандеровцев: Николай Климишин, Зенон Винницкий и Борис Витошинский. Этот явный факт избранности украинцев из «группы Бандеры» польские заключенные трактовали как определенный вид инфильтрации политическим отделом команд, к которым они были причислены.
Как позже выяснилось, эти опасения были преждевременны, а подозрения — безосновательны, что в своем сообщении подтверждает Казимеж Смолень: «Не слышал, чтобы кто-то из украинцев нашей команды доносил в политический отдел. А такую возможность они имели, так как упомянутый гауптшарфюрер СС Малотки время от времени появлялся в Аушвице, беседовал с украинцами и интересовался условиями их пребывания в лагере, следовательно, если бы они хотели, то могли ему рассказать свои замечания» [75].
Среди бандеровцев, заключенных в концлагерь Аушвиц, можно было заметить не только антипольские, но и антинемецкие настроения.
Чеслав Аркушиньски (№ 131603), работая в лагерной больнице, описывает такой случай: «Другим больным, который перед пробуждением после наркоза выступал против немцев, но также против поляков, был украинский националист по фамилии Чайковски. Произносил целые речи насчет свободной Украины. Из того, что он говорил, следовало, что это был очень интеллигентный и образованный человек» [76].
Стоит отметить и такой положительный отзыв Казимежа Смоленя об уже упомянутых трех бандеровцах, работающих вместе с ним в Aufnahme: «Говоря о наших украинских коллегах по команде, необходимо добавить, что они сотрудничали с нами — поляками — при составлении нелегального списка транспортов с заключенными. Список этот был скрытно отправлен из концлагеря Аушвиц и сохранился. Если бы эсэсовцы из политического отдела узнали об этой нашей деятельности, ее участникам грозила смерть. В упомянутом списке транспортов можно в числе прочих узнать руку Климишина» [77].
Как погибли братья Степана Бандеры
http://2000.net.ua/2000/svoboda-slova/rassledovanie/65371-kak-pogibli-bratja-stepana-bandery
Уже в первые годы Второй мировой войны на территории оккупированной Польши возникла сеть лагерей уничтожения: генеральный план «Ост» предусматривал тотальное истребление народов Восточной Европы. Концентрационный лагерь (КЛ) Аушвиц был организован в мае 1940 г. около польского города Освенцим*.
* После того как в 1939 г. войска гитлеровской Германии заняли этот район Польши, Освенцим был переименован в Аушвиц, такое название получил и концлагерь. В мировой практике принято использовать немецкий вариант, поскольку именно его нацистская администрация применяла в документации. Однако в советской литературе предпочтение отдавалось польскому, и в русскоязычных (прежде всего российских) изданиях эта традиция в общем сохраняется, хотя немецкое название постепенно входит в употребление.
Сначала в Аушвице в основном находились узники-поляки; кроме того, там содержались советские военнопленные, немцы, итальянцы, чехи, цыгане, узники других национальностей. С апреля 1942 г. в КЛ начали прибывать многочисленные транспорты с евреями из оккупированных европейских стран.
По словам первого коменданта концлагеря (занимавшего эту должность с мая 1940-го по ноябрь 1943 г.) Рудольфа Франца Гёсса, «3 сентября 1941 года в блоке № 11 впервые был применен для уничтожения людей газ «циклон Б». В тот день по приказу эсэсовцев санитары перенесли около 250 больных из лагерного лазарета в бункера блока № 11. Туда же загнали и 600 советских военнопленных, в основном офицеров и политкомиссаров. После этого окна подвалов засыпали землей, эсэсовцы всыпали** газ и закрыли двери»... [1] (Источник здесь и далее, пожалуйста, см. в конце статьи).
____________________________________
** «Циклон Б» представляет собой пропитанные синильной кислотой гранулы инертного пористого носителя; Гёсс говорил о «кристаллической синильной кислоте».
«Также в сентябре 1941 года на девятистах советских военнопленных было испробовано действие газа в морге крематория № 1. Ни удушенные газом 3 сентября 600 советских военнопленных, ни следующие 900 не были внесены в лагерные регистрационные книги. Учет советских военнопленных начали вести только с октября 1941 года» [2].
Главной целью концлагерей было уничтожение узников после их использования в качестве рабочей силы. Однако многих признавали нетрудоспособными и уничтожали сразу. Врачи и санитары СС, а также другие офицеры и унтер-офицеры СС производили отбор, отделяя трудоспособных от больных, инвалидов, детей и стариков. Матерей, признанных пригодными к труду, силой отрывали от детей.
В марте 1942 г. в нескольких километрах от основного КЛ Аушвиц-I был создан большой лагерь в Бжезинке — Аушвиц-II-Биркенау, позже расширен Аушвиц-III (в его состав входил концлагерь Моновиц и около сорока филиалов КЛ). На территории Бжезинки действовал и лагерь немедленного истребления.
Смертность среди заключенных была особенно высока в первые годы существования КЛ, когда в течение нескольких месяцев погибали более 80% привезенных в лагерь. К этому вели непосильный труд, бесчеловечное обращение с узниками, голод, болезни, антисанитарные условия и скученность в жилых помещениях, массовые убийства.
В Аушвице для заключенных создавали исключительно тяжелые условия, с тем чтобы люди не могли выжить. К ним применялись изощренные пытки, телесные наказания и казни. «Провинившихся» отправляли в блок № 11, за которым закрепилось название «блок смерти». Многие из них не вышли из его стен живыми.
Кроме того, на узниках проводили «медицинские» опыты. Профессор Карл Клауберг и д-р Хорст Шуман специализировались на стерилизации (первый экспериментировал на женщинах, второй — главным образом на мужчинах). Йозеф Менгеле «изучал» близнецов. В блоке, где занимались разработкой лекарств, нередко намеренно заражали здоровых людей сыпным тифом или туберкулезом, чтобы испытать на них новые препараты.
В день освобождения лагеря советскими войсками — 27 января 1945 г. — там было 7 тыс. узников.
Аушвицу посвящено множество книг и публикаций, о нем сняты документальные фильмы. В настоящее время на территории бывшего лагеря находится Государственный музей Аушвиц-Биркенау. Казалось бы, о лагере известно все. Однако некоторые вопросы изучены слабо и требуют дальнейших исследований. В частности, одна из малоизвестных страниц его истории связана с пребыванием здесь около 300 украинских националистов, в том числе двух братьев Степана Бандеры.
Особую актуальность обретают эти вопросы сейчас, когда в нашей стране рассказывают о «героической борьбе украинских националистов против гитлеровской Германии», о «мученичестве националистов в немецких концлагерях», о «ликвидации фашистами в Аушвице братьев Степана Бандеры» и т. п.
Тема заключения украинских националистов в КЛ Аушвиц и смерти там братьев Степана Бандеры — Василия и Александра — затрагивалась неоднократно. Предпринимались попытки серьезно изучить этот вопрос, но немало публикаций и пропагандистского характера. Информация в разных источниках противоречива: по-разному описаны причины и обстоятельства гибели, указаны неверные даты смерти (или же датировка отсутствует).
Возникла целая система мифов, особенно активно тиражируемая современными апологетами бандеровцев (как в печатных изданиях, так и в интернете), которые создают братьям Бандеры и другим его соратникам, заключенным в Аушвиц, ореол мучеников, испытавших на себе все ужасы лагерной жизни.
Между тем все далеко не так однозначно, как трактуют современные националистические пропагандисты. В этом контексте для широкой украинской общественности представляет интерес малоизвестная работа польского исследователя Адама Циры «Бандеровцы в концентрационном лагере Аушвиц» [3], которая позволит прояснить судьбу братьев Степана Бандеры, узнать об условиях содержания украинских националистов в лагере и об отношении к ним других узников, прежде всего поляков. Это первая публикация, в которой так подробно, объективно и всесторонне рассмотрены данные вопросы. Далее авторы приводят выдержки из этой статьи (перевод с польского. Печатается впервые с незначительными сокращениями).
Бандеровцы в концлагере Аушвиц
Адам ЦИРА
Из украинских националистов, арестованных в Кракове, все женщины, а также большинство мужчин сначала были размещены в камерах женского филиала учреждения Хелцлов (Helclо'w), а часть мужчин — в тюрьме Монтелюпих (Montelupich) в Кракове. Оставшаяся под опекой Украинского комитета помощи группа этапированных националистов насчитывала несколько десятков человек; в их числе были и двое братьев Степана Бандеры — Александр и Василий [4].
http://2000.net.ua/ai/6/65/65371/f5f01-(1).jpg
http://2000.net.ua/ai/6/65/65371/f5f01-(2).jpg
Двадцатого июля 1942 г. полиция безопасности отправила из Кракова в КЛ Аушвиц 70 заключенных под номерами 49689—49758 [5]. Среди них, преимущественно поляков, было 24 бандеровца, которые получили номера с 49721 по 49744. После прохождения карантина в блоке № 11 их первоначально поместили в блоке № 13 [6].
Следующий отрывок из воспоминаний бывшего заключенного Яна Олшовского (№ 6157), работавшего на регистрации вновь привезенных заключенных, относится скорее всего к этим украинцам: «Только в одном случае наши писари, составляющие описи, проявили равнодушие к судьбе вновь прибывших заключенных. Это было при заполнении данных, относящихся к группе бандеровцев, которых отправили в лагерь, поскольку они восстановили против себя... своих гитлеровских хозяев. Тогда часть блока № 11 была предназначена для карантинного помещения, и у входа в него поздним вечером поместили список этой группы. Высокомерные и заносчивые, уверенные в обещанных им СС снисхождении и привилегиях, эти заключенные с открытой враждебностью вели себя по отношению к польским заключенным и устроили дебош, который прекратила с применением силы вызванная обслуга блока» [7].
Первым из тех заключенных, называемых в лагере Bandera Gruppe или Bandera Bewegung («Группа Бандеры», «Движение Бандеры») [8], был зарегистрирован Василий Бандера (№ 49721), студент факультета философии, проживавший в Кракове. Вместе с ним были привезены: Леонтин Дякив (№ 49723) — выпускник факультетов права и богословия; Дмитрий Яцив [9] (№ 49727) — юрист; Роман Полутранка [10] (№ 49737) — банковский служащий из Станислава; Николай Коваль (№ 49729) — журналист из Дрогобыча, Петр Мирчук (№ 49734) — журналист; Степан Ленкавский (№ 49731) — автор «Декалога украинского националиста». Только двое последних из перечисленных пережили освенцимский лагерь [11].
http://2000.net.ua/ai/6/65/65371/f5f01-(3).jpg
Василий Бандера
Вскоре — 24 июля — из тюрьмы Монтелюпих в Аушвиц привезли 60 узников. Они получили номера от 51426 до 51485. Главным образом это были польские политзаключенные.
Вместе с ними был этапирован еще один брат Степана Бандеры — Александр (№ 51427), доктор общественно-политических наук [12]; в дальнейшем он погиб в лагере раньше, чем его младший брат Василий [13]. Его смерти в строительной команде «Нойбау» («Neubau») косвенно способствовал студент из Пшемысля Францишек Подкульски (№ 5919). Выполняя функции ворарбейтера (руководителя работ), он принуждал Александра к непосильной работе.
Бандеровцы, которые выжили в Аушвице, утверждали, что над ними издевался также Юзеф Краль (№ 17401) [14], по профессии строительный техник, выполнявший обязанности оберкапо в «Нойбау». Это, однако, не находит подтверждения в других источниках; для примера можно привести отзыв Станислава Гадомского (№ 18878): «Это был очень порядочный человек... В этой команде работал более года, если бы не Краль, испустил бы в лагере дух. Благодаря помощи Краля как-то продержался, впрочем, Краль также помогал многим другим, много кричал, но зла не причинял» [15].
Физическое перенапряжение и, скорее всего, избиение другими польскими заключенными стали причиной того, что Александр Бандера был помещен в больничный блок № 20. Здесь 10 августа 1942 г. врач СС в ходе осмотра отобрал 75 заключенных, которых в тот же день по распоряжению СС умертвили инъекцией фенола в сердце. Одним из убитых был Александр Бандера [16].
Петр Мирчук, который после войны осел в Канаде, в своих воспоминаниях утверждает [17], что Василий Бандера преследовался и был избит польскими заключенными, членами подпольной группы в лагере [18] во время работы в «Нойбау». Главным виновником его смерти, по мнению Мирчука, также являлся упомянутый Францишек Подкульски, который будто бы говорил, издеваясь над Василием: «Ты — Бандера, а я — пантера» [19].
Из сообщения Леона Соберая (№ 1879) следует, что Василия Бандеру перепутали с его братом Степаном, по приказу которого в 1934-м был убит министр внутренних дел Польши Бронислав Перацкий. Это и стало косвенной причиной смерти Василия: «Главным организатором исполнения приговора украинцу, убийце Перацкого (мнимому. — А. Ц.), был Франек Подкульски, в этом ему помогали: Болек Юсиньски (Юзиньски) [20], трубочисты Тадек и Эдек, капо «Нойбау» Казик [21] и другие, имен которых не помню. ...Франек Подкульски и Казик составили план исполнения приговора. Франек стал убийцей, а остальные наблюдали, чтобы никто не видел. Франек незаметным движением толкнул убийцу Бандеру, и тот свалился с высоты... Увидев это, один из украинцев доложил в политический отдел (Politische Abteilung) [22]... В политический отдел были вызваны те, кто принимал участие в исполнении приговора... Болек Юсиньски (Юзиньски), оба трубочиста — Тадек и Эдек и другие через несколько дней пребывания в бункере... последовали в уголовный транспорт в Заксенхаузен. Франек и Казик всю вину исполнения приговора взяли на себя и погибли в блоке № 11» [23].
Владимир Мартынец (№ 49773) в показаниях засвидетельствовал, что с высоты трех метров Василия Бандеру вместе с тачкой сбросил Юзеф Краль [24]. Последний категорически отрицал, что якобы намеревался издеваться над заключенными из «группы Бандеры» [25].
По поводу причин смерти одного из братьев Степана Бандеры, вероятнее всего Василия, Зигмунд Гаудасиньски (№ 9907) сделал такое заявление: «Летом 1942 года работал в команде «Нойбау» помощником писаря... После прибытия в блок 16 капо Эдвард Радомски [26] указал нам на заключенного небольшого роста, который по подмосткам подвозил штукатурам строительный раствор, заявляя при этом, что это украинский преступник Бандера, ответственный за смерть многих поляков. Тогда заметил, что ворарбейтер Феликс Марута [27] (позже — один из капо команды) жестоко обходился с Бандерой, утверждая, что это расплата за преступления, которые тот совершил по отношению к его семье и другим полякам» [28].
В результате вышеуказанных событий 5 августа 1942 г. Василий Бандера попал в лагерную больницу, где позже умер [29; 30].
Ежи Табю, находившийся в лагере под фамилией Весоловски (№ 27273), дал показания, что когда он работал санитаром, был свидетелем смерти одного из братьев Бандеры (очевидно, это был Василий. — А. Ц.), который умер от поноса в больничном блоке № 28. В своих показаниях он также засвидетельствовал, что раньше к нему в комнату приходили многие украинцы, которые просили, чтобы о Василии хорошо заботились [31].
В результате следствия, проведенного по поводу смерти брата Бандеры лагерным гестапо, Францишека Подкульского посадили в карцер блока № 11, а впоследствии, 25 января 1943 г., расстреляли у «стены казней». Тогда же казнили Феликса Сулиговски [32] (№ 8635), писаря строительной команды «Нойбау», который до войны был городским служащим [33]. У той же стены окончили свою жизнь капо «Нойбау» Вильгельм Шима (№ 6038) [34] и арестант этой команды Юзеф Лихтенберг (№ 988) [35], а также — о чем уже упоминалось — Казимеж Колодыньски [36].
Бывший заключенный Людвик Раевски (№ 42170) в своем донесении утверждает, что при посредничестве ротмистра Влодзимежа Колиньского [37] (№ 3135) контактировал с подпольной группой военных, состоящей из польских арестантов команды «Нойбау» [38], которой руководили Казимеж Колодыньски и Феликс Сулиговски. По его мнению, после смерти Василия и Александра Бандеры эта группа была раскрыта, а 13 ее членов расстреляны у «стены казней» [39].
В причастности к смерти братьев Степана Бандеры лагерное гестапо подозревало и Юзефа Краля [40], исполнявшего, как было уже упомянуто, функции оберкапо в команде «Нойбау» [41]. Его также обвинили в сотрудничестве с тайной лагерной организацией [42] и 18 декабря 1942 г. заключили в карцер блока № 11, откуда после тяжелого следствия с пытками освободили 15 февраля 1943 г. [43].
Восьмого августа 1942-го из тюрьмы Монтелюпих в КЛ Аушвиц отправили 63 заключенных, которые получили номера 57317—57379. С польскими политзаключенными тогда прибыли 23 члена ОУН(Б) [44]. Как и другие попавшие в лагерь украинские националисты, они по большей части были арестованы в различных населенных пунктах на территории довоенных Юго-восточных кресов* Второй республики Польша. Чаще всего в Монтелюпих их направляли после предварительного заключения в других тюрьмах, например Тернополя или Львова [45]. Регистрация бандеровцев из этого транспорта была проведена в блоке № 19.
___________________________________
* От польск. kresy — окраины, пограничные области.
Статус и бытовые условия бандеровцев в лагере
Бывший заключенный Казимеж Смолень (№ 1327), который работал в команде Aufnahme («Прием»), регистрирующей вновь привезенных в Аушвиц, утверждает, что очередные партии украинцев из «группы Бандеры» из тюрьмы Монтелюпих в Кракове этапировал гауптшарфюрер СС Малотки, который в лагере контактировал с эсэсовцем Гансом Старком [46]. По распоряжению Малотки украинцы из этой группы должны были находиться в концлагере Аушвиц под надежной защитой. Выполняя это распоряжение, Старк принял решение о размещении бандеровцев в изолированном блоке № 11 [47].
Николай Климишин (№ 57340), привезенный в Аушвиц 8 августа 1942 г., так описал первые часы своего пребывания в лагере: «Вечером в блок № 11 пришли поляки с палками. Их было более десяти, начали спрашивать, кто здесь из ОУН(Б). Никто из нас не отозвался. Так три раза спрашивали, угрожая, что убьют на месте, если найдут. Когда, несмотря ни на что, никто из нас не вызвался, они начали одного за другим спрашивать имя и фамилию. Если имя и фамилия звучали по-польски, отправляли в блок... Когда подошла моя очередь, сказал свою настоящую фамилию и что я украинец. Но на вопрос «откуда» сказал, что из Житомира. «Где находится Житомир?» — «Около Киева» — ответил. «То есть ты не из польской Украины?» — «Нет» — даю ответ. «Тогда иди в блок» — решил один из них» [48].
http://2000.net.ua/ai/6/65/65371/clip.jpg
Список транспортов вместе с фамилиями бандеровцев, этапированных в КЛ Аушвиц
Во время этапирования в лагерь других украинских националистов Малотки узнал, как встретили бандеровцев в блоке № 11, и направился туда с Гансом Старком на беседу с заключенными бандеровцами. От имени украинцев выступили Климишин, Рак и др. Результатом предъявленных тогда жалоб стал перевод всех бандеровцев в два помещения блока № 17. Бандеровцы находились вместе и между собой разговаривали исключительно на родном языке. Они даже создали украинский хор [49].
Кроме того, следует добавить, что в больничном блоке № 20 была выделена отдельная палата для больных бандеровцев. Дело в том, что польские заключенные подозревали их в сотрудничестве с эсэсовцами, и украинцы в лагерной больнице хотели сами оказывать медицинскую помощь своим друзьям, опасаясь поляков.
Врач Владислав Фейкель (№ 5647) утверждает, что бандеровцы получили отдельное помещение в палате № 4 на первом этаже блока, где у них было два своих медбрата — Михаил Шевчук (№ 121343), давний друг Фейкеля по учебе, и молодой санитар Леонид Мостович (№ 57353). Однако своего врача они не имели [50].
В более ранних своих воспоминаниях Фейкель написал намного больше, не скупясь на критику в адрес бандеровцев, указывая, что до заключения в Аушвиц они верно служили Гитлеру и его режиму. По мнению Фейкеля, эта группа была гротескной и в то же время трагической: «Замена ожидаемого почета печальным пребыванием в лагерных условиях их ничему не научила. Были окружены всеобщей ненавистью и презрением почти всего лагеря, потому что все видели, что на их совести тысячи убитых невинных людей. Также по этим причинам даже в больничном отделении другие заключенные не могли скрыть неприязнь по отношению к ним. Несмотря на это, мы, врачи, старались обращаться с ними как можно более корректно» [51].
Уже упомянутому Леону Собераю запомнилось, что во время бесед с бандеровцами в Аушвице некоторые из этих заключенных выдавали себя за министров несостоявшегося украинского правительства [52].
Кроме того, как утверждает Фейкель, бандеровцы подчеркивали, что являются почетными арестантами (Ehrenha..ftlinge). Их не расстреливали и не «газовали», также они были освобождены от некоторых издевательств, но на этом их привилегии кончались. В главном лагере они находились (как уже упоминалось) в отдельном блоке, в лагерной больнице имели отдельное помещение, находящееся в инфекционном отделении. Таким образом, в палате, куда госпитализировали бандеровцев, концентрировались всевозможные случаи тифа, дифтерии и других заболеваний, поскольку представители этой особой группы не хотели лечиться с другими заключенными, помещенными в больницу исключительно по причине болезни, без сортировки по национальному признаку [53].
«Запретил коллегам, — пишет Фейкель, — выдавать им лекарства, нелегально добываемые заключенными, ограничивая их только «официальным» снабжением... Сейчас кому-то это может показаться жестоким или бесчеловечным, но это была нормальная реакция; не могли простить им недавнего прошлого, как и тогдашней лояльности к режиму» [54].
Среди бандеровцев, привезенных в Аушвиц вместе с Николаем Климишиным, был и Лев Ребет (№ 57368) — один из ближайших соратников Степана Бандеры, член украинского правительства [55], сформированного на основании «Акта 30 июня» в 1941 г. Лагерь он пережил, как и привезенный сюда немного ранее другой член этого правительства — Степан Ленкавский [56]. После войны доктор Лев Ребет был одним из основателей и активным деятелем в эмиграции Организации украинских националистов за границей [57].
http://2000.net.ua/ai/6/65/65371/f5f01.jpg
Лев Ребет
В 1942 г. бандеровцев — кроме двух названных транспортов — массово уже не привозили из Монтелюпих, но единично их по-прежнему направляли из этой тюрьмы в КЛ Аушвиц. Например, 30 сентября 1942-го был привезен Ярослав Рак (№ 66676), перед войной осужденный и приговоренный за помощь, оказанную убийце Бронислава Перацкого. Единично из тюрьмы Монтелюпих их еще направляли в КЛ Аушвиц в 1943 г., а двоих 8 мая 1943 г. привезли туда из тюрьмы Праги.
Николай Климишин пользовался наибольшим авторитетом у заключенных-бандеровцев, и они называли его старостой. Об этом он упомянул во время одной из бесед с Людвиком Раевским, когда утверждал, что знает о существовании в лагере подпольной организации и желает передать ей основные постулаты группы бандеровцев, чтобы наиболее ослабленным из них давали работу «под крышей». Также Климишин потребовал, чтобы в блоке № 11 был принят на работу врач-украинец — бандеровец Василий Стронцицкий [58]. Это одобрили арестанты-поляки: Юзеф Циранкевич (№ 62933), Станислав Клодзиньски (№ 20019) и Адам Курилович (№ 18487) [59].
Следует отметить, что в первые месяцы пребывания в Аушвице отношения между польскими заключенными и бандеровцами были исключительно напряженными. Ситуация особенно накалилась, когда однажды в обособленную больничную палату блока № 20 зашел, вероятно по ошибке, пьяный санитар СС Йозеф Клер. Он собирался выбрать нескольких больных украинских националистов для умерщвления инъекцией фенола в сердце, однако это ему не удалось. Зато бандеровцы ошибочно считали, что это была провокация, подготовленная польскими заключенными, и начали жаловаться и доносить на них в лагерное гестапо.
Владислав Фейкель, понимая, что ситуация становится очень опасной, решил попытаться изменить взаимоотношения. Для этого он отправился в блок № 17, где жили бандеровцы, и сказал, что хочет обсудить дела их больных. Бандеровцы ответили, что не станут говорить с поляком на эту тему. «В тот момент, — вспоминает Фейкель, — ко мне на помощь пришел счастливый случай. С кровати третьего яруса соскочил какой-то высокий, темноволосый заключенный, подошел ко мне и тепло поприветствовал. В первый момент я его не узнал, но вскоре вспомнил: это Михаил Шевчук — мой давний университетский приятель из Львова. Шевчук прервал неприятную и напряженную дискуссию и сказал мне, что посетит меня вечером» [60].
Он сдержал слово, и в тот же вечер пришел на обещанную встречу с несколькими другими бандеровцами. Последние обязались лояльно относиться к полякам и просили о дальнейшей помощи для своих больных.
Фейкель принял их предложение, надеясь, что таким образом можно будет предотвратить опасность. Он назначил для опеки над их больными надежного польского врача Тадеуша Шиманьского [61], а также по-прежнему гарантировал работу в больнице в качестве медбратьев бандеровцам Шевчуку и Мостовичу [62]. С этого момента взаимоотношения изменились.
«Дошло даже до того, — вспоминает Фейкель, — что бандеровцы до конца пребывания в лагере предупреждали меня о некоторых неблагоприятных замыслах гестапо по отношению к больнице. (Необходимо признать, что Шевчук и Мостович уже после эвакуации освенцимского лагеря помогали группе поляков, находящихся в лагере в Эбензее.)» [63].
Третьего октября 1943 г. из тюрьмы на ул. Лонцкого во Львове в Аушвиц привезли 239 женщин (номера 64085—64323) и 730 мужчин (номера 154392—155121), которых разместили в Бжезинке. Среди заключенных этого транспорта было около 50 украинских националистов. Благодаря хлопотам Николая Климишина в лагерном гестапо, служащим которого был унтершарфюрер СС Клаус Дылевски, до войны обучавшийся в Гданьске с украинскими студентами, будущими членами ОУН, все они были переведены из Бжезинки в основной лагерь в Освенциме и размещены в блоке № 17, что многим из них, несомненно, спасло жизнь [64].
С этим транспортом прибыл и Степан Петелицкий (№ 154922), арестованный немцами за националистическую деятельность и отправленный в тюрьму в Золочеве, откуда его перевезли во львовскую тюрьму на Лонцкого. Позже его переводили в Аушвиц, Маутхаузен и в Эбензее, где он и был освобожден 6 мая 1945 г. [65].
Следующий большой транспорт — 55 женщин (номера 66315—66369) и 230 мужчин (номера 159046—159275) — прибыл из этой тюрьмы в Аушвиц 28 октября того же года [66].
Вместе с польскими политзаключенными в этих транспортах прибыли и 132 украинских националиста (в том числе 122 мужчины и 10 женщин), преимущественно украинских студентов [67]. В упомянутых львовских транспортах кроме членов ОУН(Б) были также члены УПА [68], которая с весны 1943 г. составляла вооруженное крыло ОУН(Б) [69]. В отличие от польских заключенных большинство этих людей в лагере также выжили [70]. Можно предположить, что причиной вышеупомянутых арестов среди членов ОУН-УПА, привезенных в концлагерь Аушвиц из Львова, стал перенос действий ОУН-УПА из Волыни в Восточную Галицию — это вызвало массовые репрессии немцев против украинцев [71].
Бандеровцы, размещенные в блоке № 17 осенью 1942 г. [72], занимали две комнаты и находились под покровительством политического отдела или лагерного гестапо, работая в различных хороших командах «под крышей», что давало им шансы на выживание [73]. Они работали, к примеру, на складах арестантской одежды или вещей, полученных «на хранение» от привезенных в лагерь заключенных, в лагерной больнице, пекарне, на скотобойне, а также на кухнях (для заключенных и для эсэсовцев) [74].
В команду Aufnahme, где работал Казимеж Смолень, были включены трое бандеровцев: Николай Климишин, Зенон Винницкий и Борис Витошинский. Этот явный факт избранности украинцев из «группы Бандеры» польские заключенные трактовали как определенный вид инфильтрации политическим отделом команд, к которым они были причислены.
Как позже выяснилось, эти опасения были преждевременны, а подозрения — безосновательны, что в своем сообщении подтверждает Казимеж Смолень: «Не слышал, чтобы кто-то из украинцев нашей команды доносил в политический отдел. А такую возможность они имели, так как упомянутый гауптшарфюрер СС Малотки время от времени появлялся в Аушвице, беседовал с украинцами и интересовался условиями их пребывания в лагере, следовательно, если бы они хотели, то могли ему рассказать свои замечания» [75].
Среди бандеровцев, заключенных в концлагерь Аушвиц, можно было заметить не только антипольские, но и антинемецкие настроения.
Чеслав Аркушиньски (№ 131603), работая в лагерной больнице, описывает такой случай: «Другим больным, который перед пробуждением после наркоза выступал против немцев, но также против поляков, был украинский националист по фамилии Чайковски. Произносил целые речи насчет свободной Украины. Из того, что он говорил, следовало, что это был очень интеллигентный и образованный человек» [76].
Стоит отметить и такой положительный отзыв Казимежа Смоленя об уже упомянутых трех бандеровцах, работающих вместе с ним в Aufnahme: «Говоря о наших украинских коллегах по команде, необходимо добавить, что они сотрудничали с нами — поляками — при составлении нелегального списка транспортов с заключенными. Список этот был скрытно отправлен из концлагеря Аушвиц и сохранился. Если бы эсэсовцы из политического отдела узнали об этой нашей деятельности, ее участникам грозила смерть. В упомянутом списке транспортов можно в числе прочих узнать руку Климишина» [77].