15 лет - от Косово до Крыма.

Понравилась статья. Рекомендую... Не знал сначала в какую тему её пристроить, но по моему интереснее даже так - создать новую. Именно 15 лет назад наши десантники захватили аэропорт в Приштине и хоть потом пришлось уйти оттуда, но тот рейд был первым самостоятельным движением России в международном пространстве.
От взятия Слатины до взятия Крыма

Текст свернут. нажмите + чтобы посмотреть

Федор Лукьянов

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»

Цитата:

Пятнадцать лет назад, в ночь с 11 на 12 июня 1999 года, произошло одно из самых ярких и неожиданных событий в истории новой российской внешней политики.

Сводный батальон российских десантников, размещенных в составе международной группы войск в Боснии и Герцеговине, совершил тайно от командования миротворцев марш-бросок в автономный край Косово и взял под контроль приштинский аэропорт Слатина. Именно там ожидались военные самолеты НАТО, которые, начиная с 12 июня, должны были обеспечивать доставку и размещение западного миротворческого контингента во исполнение резолюции СБ ООН 1244.

Документ, принятый 10 июня после долгих дипломатических баталий, предполагал фактическое отделение Косово от Союзной Республики Югославия (при формальном сохранении ее юрисдикции) и создание на этой территории международного протектората под охраной натовских подразделений. Югославские вооруженные силы полностью покидали Косово, управление переходило к структурам албанской Освободительной армии Косово под надзором представителя ООН.

До того момента Россия, хотя и воспринимала военно-воздушную кампанию НАТО против Югославии резко негативно, фактически помогала западным странам убедить Слободана Милошевича уйти из края. (Кстати, альянс после трех месяцев бомбардировок явно стал испытывать проблемы и технического, и политического, и морального свойства.)

Именно в этом заключалась миссия Виктора Черномырдина, специального представителя президента России, который вместе с президентом Финляндии Мартти Ахтисаари осуществлял челночную дипломатию параллельно с усилиями в Совбезе ООН и в рамках «большой восьмерки».

О том, как принималось решение относительно приштинского рейда, есть воспоминания участников и изрядное количество легенд. Вплоть до экстравагантной версии о том, что вся операция якобы затевалась по сговору с США, чтобы вселить надежду в косовских сербов и не допустить их бегства или партизанской войны.

Десантный бросок застал врасплох многих высокопоставленных российских чиновников. Им пришлось оправдываться перед сбитыми с толку и разъяренными западными собеседниками, пытаясь на ходу объяснить внезапное и ни с кем не согласованное изменение линии.

В военно-исторический фольклор вошла перепалка между командующим силами НАТО в Европе американцем Уэсли Кларком, который требовал силой очистить аэропорт от русских, и командующим силами альянса на Балканах британцем Майклом Джексоном, категорически отказавшимся это делать: я, мол, не собираюсь начинать третью мировую войну…

Через несколько дней российские десантники покинули объект. Россия не получила собственного сектора ответственности в оккупированном Косово, но отечественные военнослужащие были размещены в населенных сербами районах, которые относились к секторам Германии, Франции и США.

Через четыре года Россия ушла из Косово и Боснии: присутствие было признано слишком дорогостоящим, а стратегические выгоды от него — недостаточными. На этом фоне лихой вираж июня 1999-го тем более стал выглядеть бессмысленной авантюрой.

В длительной ретроспективе приштинский рейд выглядит гораздо более символичным, чем представлялся тогда. Захват Слатины стал эпиграфом к новой главе отношения России к окружающему миру.

Через два месяца премьер-министром России и официальным преемником Бориса Ельцина стал Владимир Путин, а следующий год страна встретила уже без Ельцина в Кремле.

Югославская кампания НАТО стала поворотным моментом для восприятия Россией Запада. Такого всплеска антиамериканских настроений не случалось в новой России, да, пожалуй, и в СССР подобных примеров не было. Все-таки тогда отпор Соединенным Штатам был уделом государственной машины и официальной пропаганды, здесь же российская власть не была настроена на противостояние Вашингтону или заинтересована в раздувании антизападных чувств.

Руководство, скорее, пыталось избежать серьезного конфликта, а резкое отторжение не только самой войны, но и прежде всего ее обоснований (гуманитарная интервенция, защита граждан от произвола государства) исходило от общественного мнения.

Косово неслучайно вновь и вновь всплывает в российской внешнеполитической дискуссии как точка отсчета.

Судьба Югославии, особенно ее финальная фаза, служит для российского сознания моделью безграничности аппетитов Запада. Они, мол, не успокоились, пока крупная, благополучная и самостоятельная страна не превратилась в кучку небольших и лишенных собственных амбиций государств.

Бомбежки страны, которую в России традиционно воспринимали как дружественную и близкую, не могли не вызвать острой реакции. Косовская ситуация наслоилась на общее разочарование итогами трансформации 1990-х – за полгода до начала натовской войны случился дефолт, похоронивший иллюзию благополучного развития.

Наконец, последовательная фрагментация Югославии и расширение НАТО создавали ощущение бессилия перед лицом западной политики по обустройству Европы по собственным лекалам (попытки обустроить весь мир начались позже – после 11 сентября 2001 года).

Бросок на Приштину в тот момент, когда все уже было решено и Косово безвозвратно уходило от Сербии, был призван доказать (прежде всего самим себе), что Россия не смирилась со статусом второразрядной державы. Не столько даже в смысле возможностей, тогда явно ограниченных, сколько идеологически.

Запал начала 90-х, когда на волне демократических перемен Москва искренне стремилась влиться в ряды «цивилизованных стран» почти на любых условиях, довольно быстро иссяк.

Эти самые условия де-факто предусматривали отказ от стратегической самостоятельности и признание геополитических линий, проведенных концом «холодной войны». Но проведенных не окончательно, а с перспективой дальнейшего движения на восток, расширения сферы влияния Запада.

Присоединение России к «семерке», которую остальные «гранды» одобрили авансом, несмотря на неблагоприятные тенденции развития страны, имело целью дать Кремлю моральное удовлетворение, заставив при этом признать новую реальность.

Марш российских десантников в нарушение всех ожиданий и договоренностей был символическим отказом от такого признания.

Непосредственного продолжения он тогда не имел; более того, внешняя политика первых лет правления Владимира Путина наследовала основной принцип ельцинского времени — стать частью западного сообщества, найти там собственную нишу. Конечно, по мере внутренней консолидации России ее руководство требовало для себя все более равноправного положения.

Итог примерно такой же, как и в девяностые – отторжение западной политики как таковой, начиная с ее идейной базы и заканчивая практическими мерами по проведению западных ценностей в жизнь. И жесткий информационный накат на Кремль, обретающий черты вселенского зла.

Можно вспомнить, что через три месяца после приштинского кульбита на Западе разгорелась мощная кампания, представляющая российское руководство как прогнивший клептократический режим, тесно аффилированный с «русской мафией» (дело Bank of New York, которое потом довольно тихо сошло на нет).

Предыдущий цикл завершился рейдом на Приштину, финалом следующего стало появление «вежливых людей» в Крыму.

Если «взятие Приштины» было жестом лихого отчаяния, то успех в Симферополе продемонстрировал способность эффективно добиваться поставленных целей. Оба события объединяет неверие Москвы в возможность отстоять собственные интересы постепенным дипломатическим путем. Только кинжальной демонстрацией силы, броском к новому положению вещей.

В 1999 году российские дипломаты яростно бились за то, чтобы смягчить Белграду условия капитуляции, но реально все понимали, что сам исход баталии они изменить не в силах. Крымский вопрос из той же категории.

Многие западные собеседники сейчас недоумевают, зачем понадобился столь резкий шаг: можно же было то же самое сделать пошагово, с соблюдением международно-правовых формальностей. Мало кто ведь сомневается, что большинство крымчан действительно за воссоединение с Россией. Однако в Москве убеждены, что без экстраординарных мер добиться чего-либо нереально. Когда речь заходит о приращении сферы присутствия России, ее партнеры и собеседники, даже лояльно настроенные, объединяются, чтобы этого не допустить: слишком все боятся гигантского «русского медведя».

Подтверждением такой версии служит даже не столько опыт после «холодной войны», сколько дипломатическая история XIX века. Исключением же стала как раз «холодная война» — короткий и неповторимый период, когда Советский Союз был настолько силен в военно-политическом смысле, что оказался способен уравновесить весь консолидированный Запад и вести дипломатический торг с позиций постоянной экспансии (хоть и не всегда удачной), а не обсуждения условий отхода.

Взятие Слатины продемонстрировало прототип другой политики, но не стало поворотным пунктом. Крым выглядит как раз фундаментальным поворотом, хотя продолжения пока не последовало.

Тактические маневры в связи с Украиной понятны: риски велики. Однако перед Россией стоит более масштабный вопрос. Использовать ситуацию для того, чтобы всерьез взяться за переориентацию на Азию, укрепление стратегических связей с Китаем и прочими незападными центрами, что, естественно, имеет как серьезные плюсы, так и очевидные минусы.

Или, еще раз подняв ставки в вечной битве с Западом за уважение, все-таки сохранить западное направление в качестве магистрального, как было всегда в последние столетия. Этот выбор пока не сделан.

http://www.gazeta.ru/comments/column.../6068229.shtml

Текст свернут. нажмите + чтобы посмотреть

Цитата:

АЛЕКСАНДР ХОХЛОВ Пятнадцать лет назад, в ночь с 11 на 12 июня 1999 года батальон российских десантников за несколько часов совершил лихой бросок из Боснии в Косово, захватив стратегически важный объект — приштинский аэродром «Слатина» — и опередив бронетанковые колонны войск НАТО.
Дерзкий и смелый марш-бросок отдельного парашютно-десантного батальона в самое сердце Косово у многих в России тогда вызвал чувство гордости за нашу страну и ее армию. До мурашек по спине: плачущие сербские старухи в ночной Приштине целуют пыльную броню русских БТР…
Командовавший тем батальоном ВДВ полковник Сергей Павлов сегодня преподает в Рязанском высшем воздушно-десантном командном училище имени генерала армии В. Ф. Маргелова. Курсанты часто просят его рассказать о марше из Боснии в Косово. Поэтому, чтобы не стерлось из памяти, несколько лет назад полковник написал — «в стол», для себя — краткие воспоминания. С разрешения Сергея Евгеньевича публикуем часть его воспоминаний в «Вечерней Москве».
ПРИКАЗ
«В те дни, когда в Косово разворачивались драматические события, мы, военнослужащие российской миротворческой бригады в Боснии и Герцеговине, внимательно следили за происходящим по соседству. Круглосуточно бомбардировщики стран альянса пролетали на бомбежки Сербии как раз над нашим базовым районом. 10 июня около 14 часов меня вызвал на связь командир бригады полковник Николай Игнатов и сориентировал о возможном марше батальона на большое расстояние. Он приказал к 18 часам прибыть в штаб бригады для постановки задачи.
Прибыв в штаб, получил от командира боевое распоряжение: батальону в качестве передового отряда предстоит совершить 620-километровый марш и к утру 12 июня захватить аэродром «Слатина» в 12 километрах юго-западнее Приштины. Время готовности к маршу было определено 3.00 11 июня.
Таким образом, в моем распоряжении на подготовку было 8 часов, из них светлого времени суток — 3 часа. Поспать в эту ночь не довелось никому. Звонок аппарата ЗАС (засекреченная аппаратура связи) раздался в 5.00. Настало время действовать, и весь военный механизм заработал. Батальон пошел. Уверенно, красиво, мощно».
МАРШ
«Марш начали на небольших скоростях. В районе сосредоточения нас ждали старший оперативной группы генерал-майор В. Рыбкин и командир бригады полковник Н. Игнатов. Посовещавшись, решили оставить часть техники, чтобы «облегчить» колонну. У нас уже были достоверные данные о том, что передовые подразделения войск НАТО перешли границу Югославии. Надо было спешить, поскольку преодолеть нам предстояло значительно более долгий путь, чем им.
Было раннее утро. Спокойно прошли Биелину, и... началась гонка. Колонна шла на скорости 80 километров в час по сложной трассе при 36-градусной жаре. Вскоре проскочили реку Дрину и оказались на территории Югославии. Весть о нашем появлении мгновенно облетела всю страну. Стали появляться кинооператоры, толпы людей рукоплескали нам на улицах городов. Мужчины радовались, плакали женщины. Я подумал о том, что теперь о нашем появлении в Югославии знают все в мире. Представил, какая паника творится в натовских штабах, как вытянулось лицо у «нашего» американского командира в Боснии Кевина Бернса, когда у него из-под носа ушел российский батальон».
КОСОВО
«Пересекаем административную границу края Косово. Мы почти у цели. Главное впереди — аэродром. Успеть, только бы успеть. Подходим к столице Косово — Приштине. Два часа ночи, а на улицах — все население города. Что же тут началось! Стрельба из стрелкового оружия, взрывы петард, взлетают сигнальные ракеты, толпы на тротуарах, крики, свист, повсюду вспышки фотоаппаратов, на дороге люди встают на колени перед бронетранспортерами. Боже мой! Что делать? Ведь они нас не пропустят. Даю команду: закрыть люки, движение не прекращать. Выбираемся наконец-то из Приштины.
Останавливаемся, еще раз уточняем задачу по захвату аэродрома, заслушиваем разведчиков и — вперед! Вот он долгожданный, самый ответственный момент. Батальон, как пружина, снятая со стопора, срывается с места и летит к аэродрому. Беспрерывно поступают доклады командиров. Заслушиваю, коротко даю указания. Переживаю, как бы не нарвался кто-нибудь на минное поле. Схем-то минных полей у нас нет, а их тут — видимо-невидимо: постарались и сами сербы, и все кому не лень. Изо всех сил стараются саперы подполковника А. Морева: ведут инженерную разведку, проделывают проходы, но все равно риск велик — темень-то непроглядная. Периодически раздается беспорядочная стрельба, где-то слышны разрывы мин. Обстановка запутанная: отходят сербы; то в одном, то в другом месте появляются бойцы албанской Освободительной армии Косово, небо озаряется осветительными ракетами, трассами пуль, эфир переполнен докладами командиров подразделений. Здорово работают разведчики майора С. Матвиенко: не представляю, как в этом месиве можно разобраться и выдать четкую информацию! Действительно, без разведки никуда.
Вскоре обозначился первый успех: командир взвода старший лейтенант Н. Яцыков доложил о захвате узла дорог на юго-востоке аэродрома. Важный для нас успех, так как с этого направления давят оаковцы, ведь оттуда должны подойти англичане. Теперь Яцыкову надо «зарыться» в землю и держать дороги, пока мы, все остальные, будем делать свое дело. Один за другим идут доклады: старший лейтенант А. Кийко захватил склад ГСМ, старший лейтенант Д. Рыбенцев бьется за жилой городок... Главное — не упустить инициативу. С рассветом осознаем, насколько велик аэродром: взлетно-посадочная полоса длиной 2500 метров, масса ангаров, огромный жилой городок. И почти все заминировано. Только сейчас понимаем, насколько нас мало. Как удержать эту махину? Ведь нас-то всего двести штыков, а для захвата нужен как минимум полк. Значит, каждому выпадает нагрузка целого отделения. Что ж, будем держаться.
Подумалось, какие же молодцы все-таки наши солдаты. Молодые ребята, в жизни еще ничего толком не испытывали, не попадали в переделки, а тут на твоих глазах делают историю. И нет в хороших воинах французах, англичанах или американцах того, что есть в нашем, порой невзрачного вида солдатике из рязанской или вологодской глубинки.
КТО ПРИШЕЛ ПЕРВЫМ, ТОТ И УНОСИТ ДОБЫЧУ
«К пяти часам утра 12 июня аэродром был взят. Теперь главная задача — закрепиться, создать систему охраны и обороны. Солдаты валятся с ног, но надо держаться, надо «закопаться» в землю, укрыть технику, подготовить запасные позиции. В 7.30 утра поступил с наблюдательного поста первый доклад о выдвижении английской колонны. Вот и дождались. Чуть позже начальник одного из постов, старший лейтенант Н. Яцыков, докладывает, что боевое охранение англичан пытается прорваться к аэродрому, но не таков Яцыков, чтобы кого-то пропустить.
Выдвигаюсь к посту и наблюдаю картину: стоит поперек дороги наш БТР-80, преграждая дорогу английскому парашютно-десантному батальону. В стороне стоит старший лейтенант Н. Яцыков и что-то объясняет английскому офицеру. У того на лице изумление: откуда тут русские и почему это их, англичан, не пропускают? А не пропускают потому, что они опоздали. Как говорится у нас в народе: «Кто раньше встает, тому Бог дает». А может быть, точнее когда-то сказал древний: «Кто пришел первым, тот и уносит добычу».
Позднее появляется английский бригадный генерал. Знакомимся, объясняемся. Докладываю генералу В. Рыбкину обстановку и сопровождаю английского комбрига в наш штаб на переговоры. Вот так мы встретились с натовцами. А потом прилетал на переговоры командующий Объединенными войсками английский генерал Майкл Джексон, другие начальники. И переговорам этим не было конца. А мы делали свое дело: изучили аэродром, организовали систему охраны и обороны.
В течение первых двух-трех дней мы уже основательно обосновались, даже баню оборудовали. А еще ждали подкрепления. Но не суждено было дождаться скоро, поскольку наши бывшие «братья по соцлагерю» не дали нашим самолетам из России «коридор» для пролета. По ночам не давали покоя бойцы ОАК и местные партизаны, которые нас провоцировали, всячески угрожали и постоянно держали на прицеле. Вскоре мы получили радостное известие — начинается переброска главных сил из России в Косово, причем комбинированным способом — по воздуху и морем. Пришел долгожданный день, и мы встречаем наши самолеты с десантом из России...
... Наступил момент возвращения в Боснию. Провожали нас с большой благодарностью. Подводя итог, скажу: нам выпала великая честь. Мы задачу выполнили и гордимся этим. Будь на нашем месте другие, уверен, и они бы выполнили задачу, поскольку так было надо».
Секретный подземный аэродром в Слатине представляет собой тоннель длиной около 400 метров. Строился якобы Московским метростроем в 1960 годы. 12 июня 11 югославских истребителей МиГ-29 взяли курс на Белград. Аэродром находился под юрисдикцией России до лета 2003 года, затем был передан НАТО. По плану операции после захвата аэродрома «Слатина» на него должны были прилететь военно-транспортные самолеты ВВС России с личным составом двух полков ВДВ. Но под нажимом США Венгрия и Болгария отказали России в предоставлении воздушного коридора. 200 десантников Павлова несколько дней стояли «один на один» против НАТО.
Секретная миссия Евкурова
В мае 1999 года майор ГРУ Юнус-бек Евкуров получил секретное задание: с группой из 18 спецназовцев проникнуть в Косово и захватить аэродром «Слатина». Евкуров и его люди задачу выполнили и дождались прибытия батальона полковника Павлова. Натовцы отрядили к Евкурову парламентера, капитана Джексона. Звание Героя России президент Ингушетии получил именно за захват «Слатины». Подробности операции засекречены.
«Сэкономили»
После захвата российскими десантниками аэродрома «Слатина» в соответствии с резолюцией СБ ООН № 1244 и на основании указа президента РФ было принято решение о направлении в Косово воинского контингента ВС РФ численностью 3616 человек. Весной 2003 года начальник Генштаба Анатолий Квашнин заявил: «У нас не осталось стратегических интересов на Балканах, а на выводе миротворцев мы сэкономим 25 млн долларов в год». Десантников вернули...

http://vm.ru/news/2014/06/11/sledi-potseluev-na-pilnoj-brone-252624.html

.