Цитата:
Наибольшая из всех безнравственностей -
это браться за дело, которое не умеешь делать.
НАПОЛЕОН
Прошло более 100 лет, с тех пор как Украина стала естественной частью Российской Империи. Разумеется, никто еще не знал и говорил ни об Украине, как о государстве, ни об украинцах, как нации. В старых сундуках пылились казацкие жупаны, а долгими украинскими вечерами из уст в уста передавались легенды прошлого. Уже была написана пушкинская «Полтава», Санкт-Петербург зачитывался «Энеидой» Котляревского, Гоголь слал письма матери, в которых просил ее передать в столицу предметы старины, которые он, не без корысти для себя, пристраивал любителям истории. Малороссийские истории пользовались спросом.
Шевченко пишет свои «виршы» и читает их российской знати, в самых модных салонах северной столицы.
Кохайтеся, чорнобривi,
Та не з москалями,
Бо москалi - чужi люде,
Роблять лихо з вами.
Москаль любить жартуючи,
Жартуючи кине;
Пiде в свою Московщину,
А дiвчина гине -
Якби сама, ще б нiчого,
А то й стара мати,
Що привела на свiт божий,
Мусить погибати.
Серце в'яне спiваючи,
Коли знає за що;
Люде серця не побачать,
А скажуть - ледащо!
Кохайтеся ж, чорнобривi,
Та не з москалями,
Бо москалi - чужi люде,
Знущаються вами.
Столица рукоплещет. Есть что-то в поэзии Шевченко милое сердцу великоросса. И не только потому, что все малороссийское в моде. Шевченко пришелся ко двору всем тем, кто видел в России все что угодно, но не видел в ней Российской Империи. Увы, речь не идет о крепостных, холопах и немногочисленной в 19 веке пролетарской прослойке. Для начала их надо было научить читать. Избавить от Бога, Царя и Отечества. Речь идет о самом привилегированном сословии, которое увидело в Шевченко талант, вышедший из недр дремлющего в империи народа. Совершенно не важно, был ли Шевченко популист, который просто эксплуатировал, как Верка Сердючка, удачный образ. Важно то, что он пришелся ко двору и нашел своего благодарного во всех смыслах читателя. Не среди «украинствующих», которых на тот момент не было, а среди самого просвещенного слоя царской России. И совершенно неудивительно, что впоследствии его талант пригодился «большевикам», немцам и украинским националистам.
Шевченко сотворил то, без чего бы, не могла состояться Украина и «маленький украинец» - русофобию. На Украине Шевченко не зря называют «пророком». Именно он «напророчил» ту непонятную и ничем не объяснимую слепую ненависть к своим братьям по вере. Сначала к «москалям», а потом и ко всему русскому.
Увы, свою лепту в создание «украинского мифа», внес и Великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь. Конечно же, он не догадывался ни о существовании отдельной нации «украинцев», ни том, какие последствия будет иметь выдуманные им «малороссийские» образы. Ища русского, и не находя его в реальной крепостной России, он нашел его в прошлом своей Малороссии. Додумав. Дописав. Раскрасив красками своего таланта. И не отдавая себе отчета в том, что его образ заживет отдельной от выдуманного персонажа «украинской жизнью».
***
До второй половины 19 века, Украины не существовало. Ни в головах, ни на картах. Не существовало и языка. В принципе, это не отрицают и украинские историки. Точнее они всюду говорят о «Русской троице», «Галицко-руской матице», «Руськой Раде» и русофилах, но почему-то подразумевают украинцев, украинский язык и украинский «рух». Очевидно, что сами жители не подозревали о том, что они являются «украинцами». Либо они были хорошо законспирированы и ждали своего звездного часа.
Сегодня абсолютно непонятна та шумиха, которая поднята вокруг «Валуевского циркуляра». Украинского языка еще нет, о нем только еще рассуждают и спорят, а запрет существует? Но не надо ломать голову о том, как все было на самом деле. Надо читать украинских историков, ибо у них черным по белому все написано: «В июле 1963 года, министр внутренних дел Петр Валуев издает тайный указ о запрете «украинских» научных, религиозных и в особенности педагогических публикации. Печатать «малороссийским наречием» разрешается только лишь художественные произведения. Валуев заявляет, что украинского языка никогда не было, нет и быть не может. Вскоре после этого общества (любителей «малороссийского» языка) были распущены, перестала издаваться «Основа» (вероятней однако, через недостаток подписчиков, нежели из-за репрессии), а ряд украинских деятелей выслали в отдаленные части империи».
Итак, Валуев «запрещает» только «малороссийский язык» и другого языка он не знает. Кроме того, речь идет только научных, педагогических и религиозных изданиях. Разумеется, действие «Валуевского циркуляра» не распространяется на Австро-Венгрию, в которой зарождалось «украинское движение». В Малороссии об «украинстве» тогда мало что знали и действительно не видели ничего хорошего в том, чтобы создавать «письменность» для каждого регионального диалекта. А то, что это диалект, а не язык, понимает тот же украинский историк Субтельный: «Выступая с элитарных позиций, «старi русины» неистово отказывались брать за основу «украинской литературной мовы» местный диалект (как они его называли, «язык свинопасов и чабанов». Кажется, совершенно естественная реакция образованных людей, которые понимали, к чему приведет в Российской Империи «создание языков» на основе местных диалектов. Ведь речь может пойти не только о создании «украинского литературного языка», но и курского, тульского, московского, кубанского и сибирского языков. Тем более, не ясно, почему жители Малороссии должны говорить на языке Галиции, а не Полтавщины или Киевщины? Да и какое отношение распущенные «общества малороссийского языка» имеют к «украинскому языку»? Сами члены общества не знали, о каком языке идет речь, если называли свои общества «малороссийскими»?
Если мы говорим о гонениях имперского режима против «украинцев» и «украинского языка», то с подобной легкостью можно говорить о гонении против русских и русского языка. Можно вспомнить десятки запрещенных российских изданий, закрытых журналов и газет и не в пример «Основе» популярных и приносящих доход издателям.
Потому что Валуев сердит,
Потому что закон о печати
Запрещеньем журналу грозит,
Если слово обронишь некстати.
Можно говорить о сотнях высланных «россиян» в отдаленные части империи, начиная с Достоевского. По логике Субтельного получается, что в Российской Империи существовали гонения на все РУССКОЕ? Не кажется ли вам, что в этой «истории» не все в порядке со здравым смыслом?
Субтельный, сам того не понимая, констатирует факт отсутствия «украинцев» еще в начале ХХ века. Правда он, почему-то говорит о каком-то «комплексе малоросса», а не том, что в своем большинстве жители Малороссии идентифицировали себя как русские или малороссы, но никак не украинцы. «Малороссийская ментальность «зазнала нещадной критики» со стороны историков националистической школы ХХ века. Вячеслав Липинский, известный в 1920-х годах сторонник идеи украинского «элитизма» и государственности, сказал, что эта ментальность – типичный комплекс народов, которые не имеют свое государственности. Он доказывал, что выступая за ассимиляцию в Российской империи, малороссы часто отрекались от некоторых лучших черт украинца, одновременно перенимая много худших черт россиянина. Но остается бесспорным тот факт, что «малороссийское» самосознание, целиком преобладала среди украинской знати, а сами украинцы часто были наибольшими врагами идеи украинской самобытности».
Можно понять обиду Липинского. На «его» Украине не было украинцев. Были «закомплексованные малороссы» не знавшие и не хотевшие знать ни «украинца», ни его лучших черт. При этом речь идет как об элитах украинского общества, так и «низах». Украинцев нет. Идея «украинства» не популярна. И украинские историки не находят ничего лучшего, чем сделать виноватым народ, обвинить его в «несвидомости» и утрате того «украинского», которого по сути никогда не было.
***
Очевидно, что революция 1917 году «упала» на Юго-Западный край Российской Империи, как снег на голову. Нежданно и негаданно. Сомневающиеся в этом, должны просто представить себе, возможна ли была «украинская незалежность» или какая иная «освободительная борьба украинского народа» от России, если бы в Петрограде не произошла бы февральская революция и октябрьский переворот? Безусловно, нет.
Только революционный хаос в Российской Империи позволил создать на «Украине» Центральную Раду. О том, каковы были планы у этого «правительства» и что заботило украинскую власть в тот период можно судить по тому, с какими требованиями они отправились в Петроград на переговоры с Временным правительством в мае 1917 года. Делегация Рады во главе с Владимиром Винниченко, Николаем Ковалевскими Сергеем Ефремовым требовала от Временного Правительства: украинизации армии, администрации и образования. Делегация настаивала на том, чтобы Временное правительство высказало свое принципиальное отношение к автономии «Украины», а также, чтобы представители украинского народа были допущены на будущие международные конференции. Вся Российская Империя погружена в хаос, продолжается изнуряющая Россию война с Германией и Австро-Венгрией, а новоявленные власти окраин более всего беспокоит гуманитарный вопрос «мовы» и допуска к «международным конференциям»! Каков будет покрой штанов, и на каком языке будут издаваться их бессмысленные указы. Не стоит гадать, как отнеслось Временное правительство к «таким» переговорщикам и их требованиям. Тем более, что реальной властью на территории «Украины» Центральная Рада не обладала. «Украинская революция» ничего не стоила, поскольку реальных сил для своей защиты у нее не было. Да и не могло быть. Цели Центральной Рады были малопонятны всем, даже им самим. «Украинская власть» не знала ни что делать, ни как делать, ни как добиться исполнения хоть одного своего указа. Они могли вести переговоры, пока их слушали. Они могли править, пока им это позволяли обстоятельства. Как только обстоятельства менялись, украинская власть растворялась и превращалась в анархию.
«Украина» не могла ничего противопоставить большевикам, которые после прихода к власти в Петрограде в октябре 17-го, победным маршем заняли большую часть Юго-Западного края и вынудили «эвакуироваться» уряд Михаила Грушевского из Киева. Украинский историк Аркадий Жуковский почему-то называет эти события «украинско-большевистской войной». Но можно ли называть войной то, что происходило в те дни? Ведь единственным «заметным» боестолкновением, между большевиками и украинскими частями был широко известный «бой» под Крутами, в котором если верить украинским историкам, многочисленной большевистской армии, «Украина» смогла противопоставить лишь отряд из трехсот «национально-свидомых» студентов? Куда девалась многотысячная украинская армия, доставшаяся от Российской Империи? Кто послал на «заведомый убой» 300 юнцов. И главное зачем? Даже если принять на веру ново-украинскую версию «битвы» под Крутами, то никакого предмета для гордости тут быть не может. Памятник трусости и бессмысленности существования УНРовской власти, на защиту которой не нашлось и одного боеспособного подразделения.
И совершенно логично, что единственной силой способной в те годы отстоять «украинскую незалежность» оказалась оккупационная немецко-австрийская армия. Историк Жуковский следующим образом объясняет сей конфуз: «единственным спасением от большевистского наступления был мир с Центральными государствами (Германия, Австро-Венгрия, Турция и Болгария), их помощь в войне. Однако для полноправных переговоров на международном форуме требовалось провозгласить независимость Украины. Этот акт УНР провозгласила своим Четвертым Универсалом».
Далее Жуковский подводит итог «унээровскому» периоду: «после 13-месячного действия первая форма украинской государственности в виде Украинской Центральной Рады перестала существовать. В этом пробном периоде украинским политическим чиновникам удалось провести Украину от автономии до «самостийности» и отстоять права Украины за границей – как перед государствами Антанты, так и перед Центральными государствами. Однако Центральная Рада оказалась неспособной дать эффективный отпор идеологической пропаганде и военным действиям большевиков».
Украинские историки в своей наивной болтовне умудряются давать удивительно точные определения своей государственности. Все что заботило державных мужей УНР, это «форма» государственности в буквальном смысле этого слова. Имитация атрибутов государственности, за которыми нет никакого смысла и содержания. О каком «отстаивании» прав за границей говорит Жуковский? Где хоть малейший намек на то, что с «украинской державностью» хоть кто-то считался в мире и обращал на нее внимание? Нельзя в здравом уме считать, что обивание европейских порогов, есть признание государства. Ибо признают только реальную силу и власть. А этого в УНР не было, что показало ее бесславное «падение».
О какой идеологической пропаганде большевиков идет речь? Почему имея всю мощь государственной машины, УНР ничего не могла противопоставить большевикам? В начале 20 века не было ни телевидения, ни радио, которым можно было бы оболванить и соблазнить многомиллионную страну. Почему власть УНР не пользовалась популярностью у населения, и большевики шли победным маршем по Юго-Западному краю? Почему единственной опорой для «незалежной дерэавы» мог стать немецкий штык? А ведь за неспособностью дать идеологический и военный отпор большевикам, стоит всего лишь отсутствие поддержки у населения той самой «украинской идеи», ради которой люди готовы умирать. Народ был равнодушен ко всем «починам» украинской власти. Ему было наплевать на «мову вывесок» и «международное признание». Совершенно иные проблемы беспокоили народные массы, понять которые «свидомая интеллигенция» не в силах. Даже сегодня.
***
Немецко-австрийское командование бесцеремонно и без единого выстрела разогнало «пригласивших» их «диячив» УНР. Наступила «доба гетманату», которая отличалась от времен УНР лишь тем, что за Гетманом Скоропадским стояли реальные формирования оккупационных войск.
Что, разумеется, не добавляло поддержки этому «режиму» у населения, традиционно негативно относившемуся к любому оккупанту. Ни о какой «государственности» в тот период, не могло быть и речи. Никакой реальной властью на «Украине», гетман Скоропадский не располагал. Он был полностью подконтролен и подотчетен немецкому командованию. Историк Жуковский с какой-то стати обращает внимание на «внешнеполитические успехи» гетманского правления, очевидно считая что «тесный контакт» марионеточного режима с оккупантом, есть верх дипломатического искусства. Безусловно, что Гетман не имел права вступать в какие-либо отношения с любыми другими государствами, не входящими в блок Центральных государств.
Более реальные успехи «добы гетманату» были достигнуты на единственно-возможном культурном фронте. Вот как их преподносит тот же Жуковский: «действиями министра просвещения Миколы Василенка Украинский Народный Университет был «перетворен на державный», открыт университет в Каменец-Подольском; во всех университетах на Украине созданы кафедры украинского языка, литературы и истории. Основан Украинский Державный Театр, Державная Драматична Школа в Киеве, Национальный Музей, Национальная Галерея, Национальная Капелла, Украинский Державный Архив. На базе Украинского Научного Товарищества в Киеве 14 февраля 1918 года торжественно открыта Украинская Академия Наук, первым президентом которой стал известный ученый Владимир Вернадский. Подготовительные работы для этого велись еще с времен Украинской Центральной Рады. Во второй половине 1918 года открыто или «украинизовано» около 50 гимназий, издано большой число школьных учебников, украинских книжек и периодичных изданий».
Удивительная работоспособность власти! Только за все этим стоит не титаническая работа, а всего лишь несколько указов по «переименованию» всех существовавших до революций организаций и смене вывесок, поскольку невозможно за столь короткий срок создать ни музеев, ни академий, ни театров, ни гимназий, ни вырастить хотя бы одного актеришку для районного театра.
***
«Доба Гетманату» закончилась столь же бесславно, как «доба УНР». И, конечно же, никакой освободительной борьбы украинского народа против немецких оккупантов не было, как и не было желающих встать на защиту гетманского режима. Проблема как всегда оказалась за пределами Украины. Центральные державы потерпели поражение в Первой Мировой войне и их войска были вынуждены покинуть Украину.
То, что наступило потом, украинским историкам видится следующим образом: «Сразу после свержения гетманского режима Директория оказалась в тяжелом международном положении. Украина была окружена враждебными военными силами. С севера и востока наступали большевистские войска, на юго-западном направлении образовался польский фронт, на Дону сформировалась белогвардейская Добровольческая Армия генерала Антона Деникина, за Днестром были румыны, а с юга на направлении Одесса-Николаев угрожал французско-греческий десант, который с конца декабря по январь 1919 года захватил юго-западную Украину».
Читая эти строки, создается впечатление, что «Украина», как боевой партизанский отряд попал в засаду. Со всех сторон его окружают враждебные силы, смысл существования которых уничтожить несчастных партизан. Но на самом деле, плачевное положение «украинской державности» было не в том, что ее окружали враги, а в том, что «державности» как таковой не существовало. В ней не было смысла. В ней не видело смысла население Юго-Западного края. У всех остальных смысл был. Поляки, спустя сотню лет боролись за свою государственность. Румыны, пережившие как и «украинцы» развал своей Австро-Венгерской Империи, боролись за свою государственность. «Белые» – воевали за Россию, единую и неделимую. «Красные» воевали за пролетариат. А за что воевали те, кто называл себя из политических соображений «украинцами», сказать трудно. Чтобы им дали возможность «украинизировать» «малосвидомэ» население Юго-Западного края России и таким образом создать некую мифическую «Украину»? А зачем? Кому это было надо, кроме кучки «свидомых» фанатиков, прибывших в Киев из Львова? Неудивительно, что провозгласив «нэзалэжнисть» в Киеве, «украинская» власть спустя всего две недели оказалась в Виннице.
Называть государственностью тот бардак, который творился на «Украине» в тот период, можно лишь при очень большом желании. В реальности, весь этот карнавал «самозванцев» не имел ничего общего с какой-то осознанной деятельностью ради достижения какой-либо реальной цели. Декреты, указы, декларации только тогда имеют силу, когда есть люди готовые их реализовать и есть ресурсы, благодаря которым можно добиться достижения поставленной цели. Людей и ресурсов в тот период в Малороссии не оказалось. Безусловно, можно записать всех оттоманов с «большой дороги» в ряды защитников украинской государственности, но в реальности от этого ничего не изменится. Как ничего не шелохнется в истории оттого, что потомок с безумной фантазией додумает то, чего не было.
«После поражения и отступления войск Антанты правительство Сергея Остапенко утратило смысл своего существования», так описывает украинский историк Жуковский героическое противоборство Украины со странами Антанты, в котором Антанта оказывается была «побеждена» и позорно бежала из Херсона и Николаева под дружным «натиском» украинской освободительной армии, руководимой атаманом Григорьевым. Понять, что происходило тогда на территории, которую сейчас называют «Украина» и каков в том происходящем смысл невозможно. Наиболее показателен в этом бардаке «боевой путь» Украинской Галицкой Армии (УГА).
.
