Цитата:
В свежем номере МК пафосный заголовок:
"Наша Юля — лучшая по всем статьям"
Премия города Москвы вручена обозревателю “МК” Юлии Калининой
Автор фото: Михаил Ковалев
Премия в области журналистики за 2008 год присуждена ей “за яркие публикации о морально-нравственном состоянии современного общества”. Статьи Юлии Калининой всегда вызывали и вызывают самый широкий общественный резонанс, а теперь по достоинству оценены и городскими властями. Редакция “МК” от всей души поздравляет лауреата.
А теперь свежачок от "лауреатки" к 23 февраля:
Кто такой защитник Отечества?
Жизнь глазами домохозяйки
В последние годы повелось считать защитниками Отечества всех мужчин без исключения.
Это неверный, сексистский подход, дискриминирующий женщин.
Получается, если половые органы устроены у тебя определенным образом — значит, ты защитник. А если неопределенным — значит, ты не защитник, а что-то вроде коровы, которой все равно где пастись, у какого хозяина, была бы травка.
Из истории, однако, известно, что женщины способны защищать Отечество не хуже мужчин. Юдифь, например, спасла Иерусалим, отрубив голову ассирийскому полководцу Олоферну, а Зоя Космодемьянская сожгла фашистскую конюшню, и это далеко не единичные случаи, поэтому считать строение половых органов определяющим признаком защитника Отечества — по меньшей мере некорректно.
На самом деле защитникам Отечества присущи совсем другие характерные черты, выделяющие их из общей массы людей обоего пола.
Первая характерная черта защитника состоит в том, что он ждет квартиру.
Если человек говорит, что пятнадцать лет стоит на очереди, давно уже первый в списке, но его, блин, постоянно динамят, — сто процентов, что это защитник Отечества. Настоящий, полноценный, великолепный защитник. Даже не сомневайтесь.
Вторая черта защитника — искренняя вера в то, что ему мало платят и не оказывают должного уважения люди гражданские, которые, по его глубокому убеждению, существуют только благодаря военным, сами ничего не делают, а деньги гребут лопатой.
Еще одна особенность защитника — в том, что ему всегда что-то должны. Пока он служит, его должны бесплатно перемещать в пространстве, обеспечивать продуктами, теплом, электричеством, лечить, уважать, помогать, почитать, награждать и чествовать.
Если он уволился со службы, его должны устраивать на хорошее место. Пускай это делают полузабытые сослуживцы, дальние родственники, сокурсники по военному училищу, которых он не видел лет двадцать, — не важно, каким образом, но они обязаны его хорошо устроить.
А если не устроят, тогда они педерасты.
Педерастами защитники называют всех нехороших людей, независимо от их сексуальной ориентации. Настоящих же “голубых” они презирают, панически боятся и одновременно испытывают к ним болезненное любопытство. Но если защитник Отечества говорит, что ему не страшно в бане повернуться к вам спиной, — это в его устах наивысшая похвала.
Защитник Отечества любит коньяк, произведенный в местах, где он служил, — диковинный “темрюкский” или “кизыл-юртовский”, но вообще пьет все, что наливают бесплатно. На случай застолья у него припасено несколько длинных тостов с витиеватыми сюжетами и два коротких: “Слава героям!” и “Героям слава!”.
Если защитник Отечества принял алкогольный напиток — ему нужна дама. Не важно какая. Любая.
У моих знакомых жил кролик. Членов семьи он не признавал, но если во время прогулки встречал на пути тапки, то тут же менял курс и потом весь день прыгал следом за ними, пока его не сажали обратно в клетку.
Когда я вижу, как подвыпивший защитник Отечества преследует даму, я всегда вспоминаю этого кролика.
Защитник Отечества обожает подарки и ревностно следит за тем, кто кому и что подарил. Он ничего не выкидывает, собирает любой дареный хлам, красиво раскладывает его на столе, ставит за стекло, вешает на стены и потом любуется.
По натуре он типичный скопидом, но в то же время ему нравится быть щедрым. Если у него есть возможность, он с удовольствием раздаривает календарики, карандашики, вымпелы и открытки с символикой тех войск, где служит, — благо это не стоит ему ни копейки.
Еще одна отличительная черта защитника — доведенное до совершенства умение переводить стрелки и прикрывать зад.
Настоящий защитник Отечества всегда выйдет сухим из воды, мгновенно придумав, на кого свалить вину за “косяк”. Иначе ему нельзя. Замыслы и ход мыслей начальника в настоящей военной организации — тайна для подчиненных.
Прикрыть зад здесь можно, только если быстро перевести стрелки: блин, я им задачу ставил решить вопрос, который вы мне поставили, а они, педерасты, не выполнили, поэтому их надо строго наказать.
Защитник Отечества, отдавший армии всю жизнь без остатка, остается защитником до самой смерти. Но тому, кто увольняется на ранней стадии, не успев окончательно забронзоветь, это редко удается. Вне армии его взгляды на жизнь быстро меняются. Он перестает думать, что ему все что-то должны, и учится брать на себя ответственность. Поведение бывших сослуживцев вызывает у него недоумение. Он старается их избегать и с изумлением вспоминает себя прежнего: неужели я тоже такой был?
Из защитника Отечества он постепенно превращается в обычного человека, который делает свою работу и любит свою родину, и ему не все равно, где пастись, поэтому, если придется, он, конечно, пойдет ее защищать, но лучше бы не пришлось.
Как и защитники Отечества, обычные люди могут быть и мужчинами, и женщинами, и даже педерастами. Пол и сексуальная ориентация не имеют здесь никакого значения, так что День защитника Отечества считается “мужским” праздником по чистому недоразумению. Мужчинам-то на самом деле лучше от него дистанцироваться. Это совсем не их праздник.
Это праздник защитников Отечества, а не мужчин.
МК
Вот так, малятки!
...Меня всегда вводили в растерянность такие вот персонажи.
Журналистика - жестокая профессия. Сравни боксу. Но с одним отличием. Если на ринг вылезает баба, нацепившая перчатки и боксёрские трусы, то никого не удивляет, если её одним ударом отправляют в нокаут и потом она прячет подбитый глаз под тёмными очками. А в журналистике такая вот красотка может вылить на головы читателей целый ушат своей менструации и при этом нахально требовать к себе уважения как к женщине, соблюдения этики и уж, конечно, не волноваться за целостность своего малопривлекательного фейса.
Так кто же такая эта "домохозяйка" Юлия Калинина?
На сайте, где она подвизается в качестве "профессора" журналистики, о ней написано так:
"Известный журналист "Московского комсомольца", редактор военного отдела газеты. Свыше 20 раз выезжала в район боевых действий на Северном Кавказе. Работает в газете с 1994 года. За это время получила журналистские награды: "Золотое перо России", "За мужество и профессионализм", "Лучший репортер года". Награждена нагрудным знаком внутренних войск МВД России «За отличие в службе» I степени. Ведет в "МК" регулярную авторскую колонку. Юлия Михайловна Калинина - профессор кафедры общей социологии Государственного Университета - Высшей школы экономики и проч. бла-бла-бла..."
Я, правда, знаю другую Калинину - весьма посредственную писаку, дико экзальтированную мадам, которую в МК долго не знали куда пристроить и засунули в итоге на место убиенного Холодова, где она благополучно превратила военный отдел МК в редкостный отстойник несвежих военных сплетен, бабьих истерик и либерального отстоя. Трагифарсную мать-одиночку, гонявшуюся с матримониальными намерениями за коллегой Будбергом, но так и не добившуюйся желанной цели. И вот теперь эта престарелая русалка взялась изливать свою раннеклимактерическую желчь на военных. Они - пьяницы, тунеядцы, латентные и не латентные педики, побирушки и неудачники. В общем, всё те, кем до отказа ( за редким исключением) набита "контора" в которой трудится мадам Калинина. Но они "свои", и им всё это прощается. А вот русские военные - это олицетворение животного ужаса, который заставляляет либералов дрожать за свои шкурки. Причём, почему? - они не знают сами. Но ненавидят беззаветно...
Ну, а теперь рассказ о "настоящем защитнике". Не герое. Не суппермене. Об обычном русском солдате....
Цитата:
СЕРЕГА, “ВОСЬМЕРКА” И СОБАКА
Серега Уланов размял в прокуренных пальцах белый карандашик сигареты. Прикурил от дрожащего на ветру огонька зажигалки, не торопясь, глубоко затянулся. Выдохнул едкий дым. Кашлянул. И, поежившись на ледяном мокром ветру, спрятал лицо в воротник летной куртки.
— Да… Не "Мальборо". И погода — не Гаваи.
— И "восьмерка" твоя, Владимирович, между прочим, то же не танк Т-72, — укоризненно добавил инженер эскадрильи.
Понять инженера было можно. Техники уже насчитали в 43-м борту пятнадцать пробоин, но это, судя по всему, была не конечная цифра. Предстоял еще осмотр двигателя, а залитое маслом остекление кабины почти не оставляло сомнений в том, что придется производить его замену.
— …В общем отдыхай теперь, Серега. Дня четыре как минимум.
Серега философски пожал плечами и неожиданно широко, по-детски улыбнулся.
— Хоть отосплюсь, отъемся! Аза! Ты где, моя радость?
На его зов откуда-то из-под широкого "днища" вертолета выскочила белая, с черным пятном на спине русская спаниелька и, преданно вильнув обрубком хвоста, уселась у ног хозяина.
— Все, отлетались. Каникулы у нас.
Словно поняв эти слова, Аза озабоченно подбежала к передней стойке вертушки, обнюхала ее и вопросительно посмотрела на людей.
— Домой, Аза! Домой!
Услышав знакомую команду, псина радостно сорвалась с места и затрусила к стоящему неподалеку ангару, в котором прятались от непогоды палатки управления авиацией Сухопутных войск. За ней к ангару неторопливо зашагал и хозяин.
— В рубашке, Серега, родился! — пробормотал, глядя ему в след, инженер.
— Ага! И еще с золотой ложкой во рту, — добавил один из техников, осматривавших самолет. — Смотри, Иваныч, пуля в притирку с лонжероном прошла.
Вертолет Ми-8, хотя и называется "транспортно-боевым", но для боя приспособлен мало. "Как парадная шинель для мороза", — шутят летчики. Боевого в нем только "бочки" блоков на бортовых пилонах да курсовой ПКМ — вот и все оружие. Броня — вообще смех. Легкий дюралевый корпус прошивается насквозь даже автоматной пулей. На поздних модификациях установили, правда, стальные щитки вокруг кабины пилотов, но даже их приходится "усиливать" выстеленными на остеклении и полу бронежилетами. А уж о бронировании и защите жизненно важных узлов и агрегатов вообще речь не идет. В общем по всем признакам "боевиком" Ми-8 никак не назовешь. Но странное дело, "восьмерка", и это факт, одна из самых живучих машин своего класса. Напоминающая иногда кухонную шумовку, изрешеченная, с пробитыми топливными баками, вырванными кусками обшивки, "восьмерка" дотягивает до "точки" — родного аэродрома. Армейцы боготворят "восьмерку". Санитарка и грузовик, легкий разведывательный глиссер и верткий небесный мушкетер, способный огрызнуться огнем, ответить на удар ударом. Все это "восьмерка"! И, наверное, главным подтверждением правоты этой характеристики является то, что Ми-8 — сегодня самый массовый в мире вертолет, заткнувший за пояс Сикорского и Бельков-Блома, Аэроспатиале и Агусту.
Ну а летчики, летающие на "восьмерках", это настоящая элита нашей авиации. Именно они сделали "восьмерку" легендарной. Именно здесь наиболее полно раскрылось летное мастерство, когда за тяжелораненными солдатами пилоты вылетали в такую непогоду, что машины шли буквально "по столбам" на высоте десяти-пятнадцати метров, ориентируясь по столбам электропередач. А какого филигранного расчета требуют "подсадки", когда вертолет одним шасси цепляется за склон горы, а двумя другими зависает над пропастью, и лопасти винта секут воздух в нескольких десятках сантиметров от каменной стены. Поэтому не случаен тот факт, что большинство вертолетчиков, получивших звания Героев Советского Союза и России, были прежде всего "восьмерочниками". На "восьмерки" всегда сажают самых опытных, умелых летчиков. Оттого почти не встретишь здесь молодых лиц. Все — одни "дядьки" майоры да подполковники…
Серега Уланов в левой (командирской) "чашке" — уже давно. Афган, через который прошло большинство командиров экипажей чуть постарше возрастом, он, правда, не застал. Война для него началась в 95-м в знойном таджикском небе. Но к жаре ему не привыкать — сам родом из Средней Азии. К российским холодам дольше приспосабливался. Потом была "первая" Чечня 1996 год, теперь вот "вторая". Звезд с неба Уланов не хватал, но и от работы никогда не бегал. Летать для него, что для шофера ездить. Это и работа, и это лучшее лекарство от всех жизненных невзгод, которыми столь полна нынче жизнь военного человека. Так уж случилось, что на четвертом десятке лет живет Серега "неженато". Впрочем, одиноким он себя не считает. Вот уже одиннадцать лет с ним делит все его радости и невзгоды Аза. Первый раз он взял ее с собой на полеты полугодовалым щенком. С тех пор практически весь "налет" они расписывают на двоих. У Сереги пятьсот часов и у Азы — пятьсот. У Сереги — тысяча и у Азы — тысяча. За эти годы Аза стала живым талисманом полка. Причем "старшим" талисманом, потому как вслед за спаниелем летную профессию взялся осваивать и кавказец Акбар. Но то ли потому, что летать на боевых Ми-24 псам сложнее, а, может, в силу характера, но догнать Азу по налету Акбар так и не смог. Предпочитал хозяина на земле дожидаться, в тенечке, без тряски и воя движков. А теперь и подавно. Хозяин Акбара нынче готовится к увольнению в запас, и летная карьера Акбара завершилась.
— В прошлую Чечню уже вещи собрал — домой готовился. Уже из "вертушки" собака выпрыгнула сделать кружок. Тут меня командир спрашивает — ты устал? Да, говорю, устал. А собака устала? Конечно! Ну так все равно — тащи вещи назад. Не можем мы без Азы. И что? Пришлось вылезать. Еще на две недели остались. Если Аза со мной — значит, все нормально будет. Аза! Аза! Ты где? — Серега заглядывает под кровать, на которой сидит. — Вот, стерва, опять драпанула сладости стрелять. Вообще, она ест все: косточки, колбаску, сладости любит, как все женщины. А больше всего обожает — не поверишь! — пиво. Налью миску — лакает, аж похрюкивает. Но ни разу пьяной не была. Меру знает.
Сидящий на койке Уланов, в морской тельняшке, в шлепанцах на босу ногу, больше всего сейчас походил на обычного работягу, заводчанина, вернувшегося со смены домой. И было очень трудно совместить в сознании изрешеченный вертолет с этим совсем "домашним", не героическим и слегка осоловевшим не то от усталости, не то от пережитого Серегой.
— Она, знаешь, какая умница? Все понимает. Вот, помню, как-то сына схватила за руку, но не укусила, а держала. Подхожу и вижу — оказывается, он ей в ноздрю болт из конструктора вкручивал, а она его остановила, хотела, чтоб хозяин увидел. Порядок навел. А еще однажды плавала в апреле среди льдин за гусем. Простудила свое женское. Кровь текла. Я выхаживал, уколы колол. Так не поверишь — она сама лапу поднимала: "Коли, папка!" Чувствует, когда собираюсь в командировку. Ходит возле сумок за мной по пятам. Бери с собой, и все.
Женщина может предать, а собака — никогда…
А вертолет для нее — дом родной. Она обычно сидит спереди, за курсовым пулеметом.
Утром на стоянке на 43-м борту работала уже целая бригада техников и механиков. Густо сыпал стылый моздокский дождь, но, не обращая внимания на непогоду, "наземники" ремонтировали израненную машину. Чеканно стучали молоточки, это механики накладывали дюралевые заплатки на пробоины в корпусе. Копались в жгутах проводов и блоках аппаратуры, заменяя пробитые и прострелянные детали "аошники" — специалисты по авиационному оборудованию. Только теперь вдруг стало понятно, насколько хрупка и уязвима винтокрылая машина.
— Смотри, — объяснял мне Уланов. — Видишь, здесь пуля вошла, пробила топливный бак, дальше перебила проводку, разбила этот блок и над моей головой ушла сквозь стекло.
Пока Серега объяснял, Аза привычно расположилась на разложенном под пулеметом бронежилете. И задремала, положив голову на лапы.
— Оно как все вышло? Поставили задачу собрать инструкторов по снайперской работе с девяти площадок. С семи собрал. Проходил над Арштами километрах в четырех от границы с Чечней. У меня еще какое-то шестое чувство было, что здесь по нам будут работать. Поэтому сильно маневрировал: креном, тангажом, скоростью, высотой. Лечу, и вдруг навстречу в меня какая-то ерунда летит с дымным следом. И тут сообразил — да это же граната от РПГ. Метров с двухсот, сука, бил. И тут просто Бог хранил. Граната попала в пылезащитник и срикошетировала. Рванула метрах в ста справа. Ну меня тут и разобрало. Думаю — в меня бьют, а я что, терпеть буду? Тут же довернулся и накрыл эту точку — 19 ракет послал. Очень хорошо накрыл. Вдребезги все. Смотрю, какие-то обрывки полетели. Самое интересное, что у меня задача была — сесть в этих Арштах. Мол, там наши стоят. Так бы и сел…
Я бы вообще у Аушева спросил, как это с его территории по нам бьют?..
…Ну, в общем, отработал я по "гранику". А как развернулся — так по мне с четырех сторон и влупили с автоматов и пулеметов. Тут опять повезло. Одна пуля блок пробила и в нем ракета взорвалась, но ее просто в сторону вывернуло, блок не сдетонировал. Потянул домой. Лечу. В машине тридцать две дырки. Пробиты маслопровод, масло по стеклу хлещет. В топливных баках дырки, лопасть пробита. Еще бы десять минут полета — и двигатель заклинило бы. Но тогда я всего этого не знал. Про лопасть, про тридцать две пробоины. Домой было главное дотянуть. А дошло все, наверное, только через полчаса после посадки. Трясти начало.
Как стрелять начали, Аза выскочила в грузовую кабину, ну а когда кабину изрешетили — так вообще залегла на полу и лапами голову накрыла. Умница.
Я потом сижу у вертушки, курю. Руки ходуном ходят. Зуб на зуб не попадает. А она скачет вокруг. Лижется, скулит. Ты, мол, папка, не переживай. Все будет хорошо. Я же с тобой, я здесь! И точно, погладил ее, обнял, и полегчало. Отошел мандраж.
К вечеру на стоянку привезли двигатель. Правда, не новый. На новые давно нет денег, но этот был вполне ничего, только после капремонта. Наутро запланировали замену. Уланов деловито обошел установленный на опорах переплетенный трубками черно-матовый цилиндр движка. Вздохнул.
— У меня же были самые мощные движки в эскадрилье…
— Не волнуйся, Серега, сделаем, как было, — отозвался инженер.
На аэродром налетел дождевой заряд — и Аза, пользуясь невнимательностью хозяина, торопливо затрусила к спасительному ангару.
— Куда это твой талисман дунул?
Уланов оглянулся.
— Куда? Куда? Греться. Она, в конце концов, женщина, не военнообязанная, и, к тому же, у нас сегодня день нелетный.
