Впрочем, вряд ли хоть кто-то из кандидатов осмелится затронуть эту тему на долгом и тернистом пути к Белому дому. Всякий, кто заикнется о том, что невежество населения усугубляет серьезнейшие проблемы, с которыми сталкивается страна, почти наверняка навлечет на себя обвинение в 'элитарности' - одно из самых страшных для любого, кто претендует у нас на высокий государственный пост. Нет, наши политики сегодня постоянно называют американцев 'ребятами' (мол, все мы здесь люди простые) - ни в одном из важных выступлений президентов до 1980 г. вы этого покровительственного обращения не обнаружите. (Как вам, например, такой вариант: 'Мы полны уверенности, что эти люди погибли не напрасно : и правление ребят, именем ребят и ради ребят никогда не исчезнет с лица земли'?
[1] ). Когда имидж 'простого парня' становится эталоном, о какой бы эпохе ни шла речь, это - отличительный признак антиинтеллектуализма.
Классический труд на эту тему - 'Антиинтеллектуализм в жизни Америки' ("Anti-Intellectualism in American Life") историка из Колумбийского университета Ричарда Хофстедтера (Richard Hofstadter) - вышел в 1963 г., в промежутке между антикоммунистической 'охотой на ведьм' эпохи маккартизма и социальными потрясениями конца шестидесятых. По мнению Хофстедтера, вспышки антиинтеллектуализма в Америке носят по сути циклический характер, и представляют собой обратную сторону стремления к демократизации в сфере религии и образования. Но нынешний антиинтеллектуализм больше напоминает не прилив, а всемирный потоп. Если бы Хофстедтер (он скончался от лейкемии в 1970 г., в возрасте 54 лет) дожил до сегодняшнего дня и решил переработать свою книгу с учетом новых реалий, он обнаружил бы, что наша эпоха круглосуточного 'инфотейнмента' превзошла его самые мрачные прогнозы о будущем американской культуры.
Перефразируя слова покойного сенатора Дэниэла Патрика Мойнихена (Daniel Patrick Moynihan), можно сказать, что 'уровень терпимости'
[2] к оглуплению стабильно повышается уже несколько десятилетий за счет сочетания нескольких, пока неодолимых, факторов. Среди них - триумф 'видеокультуры' над печатным словом (понятием 'видео' я обозначаю все формы цифровых, а также традиционных электронных СМИ); явное несоответствие между формально растущим уровнем образования в Америке и весьма слабое знакомство наших соотечественников с элементарными основами географии, естественных наук и истории; и, наконец, слияние антиинтеллектуализма с антирационализмом.
Главной движущей силой нынешнего антиинтеллектуализма стала видеокультура. Тот факт, что сегодня люди меньше читают книги, газеты и журналы - уже ни для кого не новость. С особой силой эта тенденция проявляется у молодого поколения, но она набирает обороты и затрагивает уже всех американцев, независимо от возраста и образовательного уровня.
Как отмечается в прошлогоднем докладе Государственного фонда в поддержку искусства (National Endowment for the Arts) меньше читают сегодня не только малообразованные люди. В 1982 г. 82 % людей с высшим образованием читали поэзию и прозу для собственного удовольствия; через двадцать лет этот показатель снизился до 67%. А более 40% американцев моложе 44 лет за год не прочитывают ни одной книги - ни художественной, ни научно-популярной. Процент семнадцатилетних, не читающих ничего, кроме положенного по школьной программе, с 1984 по 2004 г. увеличился вдвое. Не стоит и напоминать, что именно в этот период в нашу жизнь прочно вошли персональные компьютеры, интернет и видеоигры.
Так ли это важно? Фанаты новых технологий отметают плач по 'культуре печатного слова' как выдумки оторванной от жизни снобистской 'элиты' (ну конечно, кого же еще!). В своей книге 'Плохое - значит хорошее: как современная поп-культура делает нас умнее' ("Everything Bad Is Good for You: How Today's Popular Culture Is Actually Making Us Smarter") писатель-популяризатор Стивен Джонсон (Steven Johnson) заверяет: беспокоиться не о чем. Да, родители часто видят, как их 'живые, активные дети молча, с раскрытым ртом застывают перед экраном'. Но это зомбированное состояние - 'не признак атрофии умственных способностей. Это признак сосредоточенности'. Ерунда! Дело здесь не в сосредоточенности, а в том, от чего отгораживают себя малыши этим экраном, когда в десятый раз, словно в трансе, смотрят по видео один и тот же фильм.
Несмотря на агрессивную рекламную кампанию, призванную усадить перед видео детей чуть ли не с шестимесячного возраста, нет никаких данных, свидетельствующих о том, что созерцание происходящего на экране приносит им хоть какую-то пользу. Ученые из Вашингтонского университета провели соответствующее исследование, - его результаты были опубликованы в августе прошлого года - и выяснили, что с каждым часом, проведенным за видео, ребенок в возрасте 8-16 запоминает в среднем на 6-8 слов меньше.
У меня, конечно, нет научных доказательств, что читать запоем (помнится, именно этому занятию я предавалась в 13 лет, забравшись в шалашик, устроенный на дереве) - более эффективный способ стать информированным гражданином, чем часами сидеть за игровой приставкой Microsoft Xbox или потеть над составлением автобиографии для социальной веб-сети Facebook. Но именно неспособность сосредоточиться на чем либо надолго, ограничиваясь лишь 'блиц-визитами' в Интернет, на мой взгляд, проявляется в том, что люди сегодня не помнят даже событий, попавших в заголовки новостей совсем недавно. Неудивительно, к примеру, что на финише 'праймериз' кандидаты куда меньше говорили о войне в Ираке, чем в начале кампании - это связано с тем, что на телеканалах в этот период появлялось меньше видеокадров о терактах в этой стране. Кандидаты, как и избиратели, делают акцент не на самых важных, а на самых свежих новостях.
Не стоит удивляться и тому, что 'черный пиар' сегодня действует так эффективно. 'Когда речь идет о письменном тексте, вы легко можете установить степень достоверности различных сообщений, - заметил недавно на страницах New Yorker критик Калеб Крейн (Caleb Crain). - Сравнение же двух видеорепортажей, напротив, требует усилий. Если зрителю приходится выбирать, какому из противоречащих друг другу сообщений по телевидению верить, он действует по наитию, или руководствуется точкой зрения, которая сложилась у него до просмотра передачи'.
Поскольку у потребителей 'видеокультуры' необходимость получать информацию в виде письменного текста вызывает все большее раздражение, все политики вынуждены доносить до людей свое 'послание' в максимально сжатой форме - причем понятие 'сжатая' сегодня означает уже совсем не то, что прежде. По данным ученого из Гарвардского университета Кику Адато (Kiku Adatto) с 1968 г. по 1988 г. средняя продолжительность 'звукового фрагмента' отводящегося кандидатам в президенты в выпусках новостей - то есть их 'аудиоцитаты' - сократилась с 42,3 до 9,8 секунд. К 2000 г., по результатам еще одного исследования, проведенного специалистами из Гарварда, ежедневный 'аудиофрагмент' кандидата был урезан еще больше - до 7,8 секунд.
Сокращение продолжительности концентрации внимания у людей, порожденное видео, тесно связано со второй движущей силой антиинтеллектуализма в Америке - падением общего уровня знаний.
Людям, привыкшим, что президент объясняет важнейшие политические решения косноязычной фразой 'я - компетентный орган'
[3] , наверно, трудно даже вообразить, сколько усилий тратил Франклин Рузвельт в первые мрачные месяцы после Пирл-Харбора, чтобы разъяснить соотечественникам, почему вооруженные силы США на Тихом океане терпят одно поражение за другим. В феврале 1942 г. Рузвельт попросил американцев во время его радиообращений (так называемых 'бесед у камина') раскладывать перед собой географическую карту - так они получат представление о грандиозных масштабах театра боевых действий. Люди тут же расхватали в магазинах все карты; до 80% взрослых американцев включали приемники, чтобы послушать президента. Рузвельт говорил своим спичрайтерам: он совершенно уверен - если американцы поймут, на какое гигантское расстояние нужно доставлять грузы для снабжения войск, 'они стоически перенесут любые плохие новости с поля боя'.
Здесь мы рассказали не только о совершенно иной администрации и президенте, но и о совершенно иной стране и гражданах - людях, лишенных возможности увидеть на Google увеличенные спутниковые снимки любого уголка планеты, но куда более, чем наши современники, восприимчивых к знаниям и сложности происходящего вокруг. По данным социологического опроса, проведенного в 2005 г. National Geographic и Roper, почти половина американцев в возрасте 18-24 лет не считает необходимым знать, где находится страна, в которой происходят те или иные важные события. Более трети респондентов заявили, что знать иностранные языки 'совершенно незачем', и лишь 14% сочли это 'очень важным'. А это подводит нас к третьему и последнему фактору, обусловливающему нынешнее 'отупение' американцев: речь идет не только об отсутствии знаний как таковых, но и о том, что люди кичатся своим невежеством. Проблема связана не только с пробелами в наших знаниях (здесь достаточно привести такой факт: по данным Государственного фонда поддержки естественных наук (National Science Foundation), 20% взрослых американцев считает, что солнце вращается вокруг земли); тревожит в первую очередь то, как много наших соотечественников самодовольно полагает, что такие знания им попросту не нужны. Этот синдром - назовем его антирационализмом - особенно опасен для наших общественных институтов и дискурса. Незнание иностранного языка или местонахождения важной страны - проявление невежества; но отрицание важности подобных знаний - воинствующий антирационализм в чистом виде. Токсичный 'коктейль' из антирационализма и невежества отравляет общественные дискуссии по всему спектру политических вопросов - от здравоохранения до налогообложения. Простых способов побороть эту эпидемию не существует: попытки механически повысить средние баллы на стандартизированных экзаменах, пичкая учеников конкретными ответами на конкретные вопросы для конкретного теста, делу не помогут. Более того, те люди, что страдают от этой болезни, как правило, не осознают своего недуга. (Как отмечал Хофстедтер, 'никто же не считает, что он - против науки и культуры'). Давно уже пора провести общенациональную дискуссию на тему: действительно ли мы, американцы, придаем значение интеллекту и знаниям. И если нынешние выборы действительно станут прелюдией к 'эпохе перемен', то первым пунктом в программе реформ должен стоять вопрос о падении уровня общественного дискурса в стране, чей разум приучен обращаться к низким предметам.
