Вдоль по бывшей Пушкина. Без оркестра
Два года тому назад я уже гулял по своей родной улице Пушкина-Чупрынки с фотоаппаратом в руках, результатом чего стал фоторепортажик, который я включил тогда в свои бессмертные мемуары.
9 декабря 2006 года, я повторил этот подвиг - уж очень погода хороша, хотя на дворе декабрь. Львовская золотая осень непривычно затянулась, я взял мыльничку, доехал на маршрутке до конца улицы, где она упирается в бывшую Партизанскую, и вышел. Улица, несомненно, похорошела - на ней появилось несколько новых домов, да и кое-какие старые подновили. Я сделал первый кадр.
Предупреждаю - дальнейший текст и фотографии теоретически могут быть интересны только львовянам, нынешним и бывшим, хотя бы немного знающим львовскую улицу, которая когда-то называлась Кшижовой, потом Потоцкего, затем Пушкина, а последние годы - Чупрынки. Без всякой политики, я, тем не менее, в этом тексте буду называть ее и прилегающие улицы старыми, т.е. советскими названиями. Мне так привычнее. И еще, чтобы потом не забыть - в нескольких местах я собираюсь использовать свои старые абзацы из прежних текстов - не потому, что они так уж хороши - просто из-за лени.
А вот этот самый первый кадр, уж совсем ничем не примечательный. Просто самый конец улицы Пушкина.
И тут же сделал полоборота вправо и щелкнул еще раз - парочку симпатичных домов.
Чуть ниже вправо уходит улица Шумского. На ней я в свое время тоже прожил не так уж мало лет. Кто такой Шумский, я, к стыду своему, не знаю, но тогда, когда я на ней жил, она называлась по-другому. Первая половина абсолютно прямой улицы называлась Олега Кошевого, а вторая почему-то Краснодонской. Я жил на второй. А в доме слева на фотографии когда-то жил мой одноклассник Сережка Ткачев.
Еще через сто метров несколько новеньких домов для богатых новоселов. Не до безобразия богатых, а просто богатых. Их построили совсем недавно.
Вы знаете, вообще-то город Львов всегда имел свой цвет. Приезжим он часто не нравился, а нам, львовянам - лучшего и не надо. Этот цвет мог быть разным, но всегда в рамках серовато-зеленовато-коричневатой гаммы. Не зеленой и не коричневой, а именно так, как я это написал. Помню даже, как очень много лет назад присутствовал на каком-то худсовете, где в составе проекта рассматривали паспорт покраски здания в самом центре Львова, в котором и тогда, и сейчас размещается кинотеатр "Украина" (кажется, теперь его называют "Галицький центр кіномистецтва"). Его забраковали именно потому, что были использованы нехарактерные для города оттенки. Разумеется, это все в прошлом. Теперь можно увидеть дома ярко-голубые, ядовито-зеленые или как этот - цвета жизнерадостного яичного желтка. Не знаю, может это и хорошо. Непривычно просто.
Напротив новеньких домов расположена ничем не примечательные советские общежития, а за ними - два небольших озерка. Слышал, что когда-то их называли "На Франца", теперь они имеют официальное название "Піскові озера", но в годы моего детства мы их никак не называли. Просто можно было пойти купаться на бассейн, а можно было - на озеро. И так понятно.
В начале пятидесятых на берегу этого озера была свалка. Громоздились там и сям дымящие кучи мусора, в котором все время возились какие-то люди. Мне почему-то запомнилось, что они искали иголки, которых можно было найти много, но нужны были нержавые. Кроме того, имелись рулоны бракованной конфетной обертки от дешевых карамелек, а однажды мне удалось найти почти годный немецкий фонарик. Однако главным мусором был стеклянный бой, который все время привозили самосвалы с электролампового завода. Битое стекло толстым слоем устилало землю - подозреваю, что если на метр копнуть - оно и сейчас там есть. И, разумеется, сами электролампы - тысячи, десятки тысяч бракованных ламп, среди которых вполне можно было найти и годные. Эти же лампы сплошным слоем укрывали и поверхность озер.
Все это безобразие было ликвидировано еще в шестидесятые годы, и когда мне было лет 15-16 - на этих озерах с чистой родниковой водой уже можно было загорать и купаться, что мы и делали.
А сегодня подошел к берегу - утки дикие резвятся - вообще красота! Навел объектив на правую часть озера, нажал, потом на левую - еще раз нажал. И отдельно - на уток. На второе уже и не пошел - оно поменьше и заросло камышом посильнее.
Еще чуть дальше по той же стороне улицы построенный в 50-х техникум радиоэлектроники. Во всяком случае на одной из имеющихся у меня фотографий 1961 года была запечатлена моя девчонка (впоследствии - жена) на фоне этого техникума. Значит, он уже был. А в первой половине 50-х на его месте был огромный заброшенный сад, и мы лазили по деревьям за сладкой черешней. Теперь это здание Західноукраїнського колегіуму.
Напротив техникума радиоэлектроники новый корпус лесотехнического института. Во второй половине 70-х меня в Киеве знакомые архитекторы допытывали, не слишком ли узка улица, на которой возведено здание, то есть имеются ли достаточно комфортные точки обзора строения - его должны были отметить какой-то архитектурной премией. Вообще-то стандартный остекленный брусок, но, видимо, тогда это казалось достойным награды.
А вот старый корпус Лесотеха (бывшая Гимназия и бурса Украинского педагогического общества) никакими наградами вроде и не отмечен, однако действительно относится к нашим достопримечательностям - построенный в начале прошлого века архитектором Иваном Левинским сотоварищи, он является одним из немногочисленных образцов украинского модерна.
Рядом - библиотека Лесотехнического теперь уже университета, которая вообще-то проектировалась архитектором Р. Грицаем в тридцатые годы прошлого века как храм Ивана Богослова.
На разрушенных во время войны стенах библиотеки или храма (мы называли ее “разбиткой") и играли в детстве. Однажды со стены свалился Пашка и чуть не убился (прошедшим летом случайно встретились с ним на Привокзальной, пили кофе, вспоминали).
Затем в левую сторону от Пушкина ответвляются Курская (Повстаньська), в начале которой красуется очередной новый дом для богатых с салоном красоты. С левой стороны улицы в послевоенные годы стояла какая-то воинская часть и даже было стрельбище.
Потом та самая улица, которую моя мама называла Храброва, (на самом деле - Хробрего), в советское время Толбухина а теперь - Перемыська, в конце которой мои родители успели пожить ещё в далёком сорок четвёртом. Именно оттуда, по рассказам мамы, ночью 9 мая 1945 года отец зайцем через огороды скакал к своей воинской части, когда по всему городу поднялась непонятная стрельба. Салютовали в честь Победы, но мама до возвращения отца этого не знала, сидела и тряслась от страха - тогда все боялись, что фронт может вернуться.
А вот и мой квартал, и бывший угловой магазин - ныне студенческое кафе “Шпора”, возле которого меня держали на руках в запомнившейся мне бесконечной очереди за сахаром.
Лет в пять или шесть, вручив довольно крупную купюру, меня послали за хлебом в этот магазин, разрешив на сдачу купить сдобную булочку. Я выполнил задание с хлебом, сказав продавщице, чтобы на сдачу она дала мне булочек. Переспросив меня трижды, продавщица вынесла из подсобки огромный картонный короб, насыпала в него несколько десятков булок и с сомнением вручила мне. Держа короб перед собой и ничего из-за этого не видя, я потащил добычу к дому, гордый выполненным поручением, но в нашей браме споткнулся на ступенях, выронил короб и горько плакал, глядя на рассыпавшиеся по всему подъезду булочки. Выскочившая на мой рёв мама не знала, плакать или смеяться. Булки аккуратно уложили в коробку и с извинениями вернули.
Дом 102. Тут жили и живут Мельковы, Снегирёвы и Еременки - однополчане моего отца и их дети, которые вместе со мной ходили в 17-ю среднюю школу, как я теперь знаю - бывшую мужскую Гимназию имени Яна и Енджея Снядецких. Как раз напротив сто второго мы играли в “догонялки” с Колькой Прашко, когда нам было лет по пять или шесть. Как он умудрился попасть под проезжавший по дороге мотоцикл с коляской - до сих пор не понимаю. Всю жизнь потом, смеясь, напоминал мне об этом случае, показывая оставшийся шрам на лбу. Увы, давно покойный.
Непонимание мое может показаться странным людям помоложе. Дело в том, что транспорта в городе в послевоенные да и пятидесятые годы было очень мало. Машины по Пушкина ездили редко, это было событием, мы выскакивали на проезжую часть и принюхивались к острому шлейфу выхлопных газов
И ещё через один подъезд мой дом 98а, на третьем этаже которого за окном с коричневой рамой я прожил первые четверть века своей жизни. Теперь там живут чужие люди - об этом “позаботился” отчим. На первом этаже дома жили Артамоновы. Сам Артамонов быстро спился и пропал, а жена его, Маргарита Александровна, выйдя вторично замуж, прожила всю жизнь во Львове, преподавая вокал в нашей консерватории. На втором этаже жили справа Зоя Викторовна с сыном Витькой (постарше меня), а слева - Римма Поликарповна с мужем и сыном Сережкой, впоследствии горным инженером, который и сейчас там живет (изредка видимся). А в подвале - тетя Шура.
Подвал соседнего 98-го дома на углу Конотопской (бывшая Боромельска, мама называла ее Барамельской, да и я, следом за ней, лет до пятнадцати-шестнадцати) принадлежал моего лучшему другу раннего детства Генке Яновскому, который потом стал музыкантом и прожил весьма богатую разнообразными событиями жизнь. Последние пару десятков лет он жил в Сочи, а жив ли теперь - не знаю. Над ним - Мишка Сазонов с младшей сестрой Наташкой, Натальей Георгиевной, и сейчас в той же квартире живущей. А на втором этаже - Витька Юркин. Недавно встретились с ним случайно, выпили по соку, пожаловались друг другу на здоровье. Виктор Серафимович работает в “Укртелекоме”.
Львов, как известно, расположен на холмах. На плане улица Пушкина относительно прямая, но, идя по ней, почти все время приходится или подниматься, или спускаться. Ливневая канализация в те годы работала плохо. В дожливые дни бурные потоки грязной воды стекались к нашему дому сразу с трех сторон и образовывали огромную лужу, которая заливала в нашем доме подвал тети Шуры, а в соседнем - Генки Яновского. До сих пор помню, как в этой луже застрял “виллис”, погрузившись в воду так, что она залила пол кабины. Для нас, детворы, это было событием. Мы бегали по этой луже - летом ведь все ходили в трусах и босиком - сандалий или другой летней обуви в тогдашем СССР не существовало. Хотя купаться нам было где и без луж. Выскочишь из дома босиком и с друзьями через переулок, огороженный с двух сторон кривыми дощатыми забрами - на бассейн! Впрочем, о бассейне - чуть дальше.
А узкий переулочек между заборов был. Кто-то ржавым гвоздем приколотил к забору обломок доски с издевательской надписью “Вонючий переулок”. Он провисел довольно долго и остался у меня в памяти. С правой стороны за забором был дендропарк Лесотехнического института, а с левой - хозяйство полка внутренних войск, который с 1944 года был дислоцирован на Пушкина (тот самый, в котором служил старшиной мой отец). Прямо на углу за забором располагалась полковая баня. Банщиком был солдат с татарской фамилией (саму фамилию уже забыл). Солдат увлекался самодеятельной примитивной живописью. Когда мне было лет четырнадцать, он подарил мне несколько тюбиков настоящей масляной краски и раскрыл “секрет телесного цвета” - белила с охрой и чуть-чуть красного кадмия. За баней располагался свинарник и автопарк с покрашенными в серый цвет воронками.
Все это было на территории, которая теперь уместилась на одной фотографии . В переулке, как нынче и положено, стоят иномарки, на месте бани две роскошные ели, а похожее на дурную копию московского Дворца съездов здание Радянского райкома партии, где теперь Франкивская райдержадминистрация, высится на месте свинарника и автопарка.
Запечатлев орган местной власти, я, стоя на месте, развернулся на 180 градусов и нажал на спуск еще раз. В объектив попала Боремельска-Барамельская-Конотопская.
По правой стороне Конотопской на месте длинного пятиэтажного здания раньше была детская площадка, где собиралась детвора со всей округи. Еще через сотню метров улица упиралась в последние дома уже на Карла Маркса (при поляках - Мурарска, а ныне Ефремова). В самом низу богатый особняк Базилевичей, а чуть повыше жила моя Кристина. В том же доме жил Вовка Шаля, а напротив и рядом - Танька Лобанева (ныне москвичка) и Людка Клейман (вторая давно покойная - мои одноклассницы), Ленька Каминский (не знаю - давно уехал), Светка Гордеева (встречаю до сих пор) и Жанка Несуразнова (тоже не знаю). Фотографии этих домов в тексте про улицу Энгельса.
Просто для справки - в этом районе Львова после войны было очень много воинских частей, поэтому украинских семей и детей тут практически не было. Разве что Кристина (Христина), да на Конотопской дети поэтессы Марии Хоросницкой Ярослав, Лида и еще Надька из подвала. Впрочем, нет, в угловом 98-ом номере над Генкой жила дворничка пани Зося с дочкой Галей. Пожалуй, я огласил весь список.
Вот, дописал до этого места и отложил на несколько дней - дела были. А сегодня, т.е. 15 декабря 2006 года, беру в руки “Львівську газету”, а там некролог - на 82 году жизни умерла поэтесса Мария Хоросницкая. А я ее помню с детства, в семидесятые-восьмидесятые с ней здоровались, дочку ее Лиду частенько встречаю и сейчас - видно, она в той же квартире и живет. Жалко, хорошая была поэтесса, пусть земля пухом будет.
Сразу от угла Пушкина-Конотопская вверх поднимается небольшая горка. В детстве мы называле ее “Генералкой”, потому что в роскошном особняке с колоннами жил настоящий генерал, а во дворе у него разгуливали павлины - вот уж было зрелище! Говорят, что во время войны здесь жил какой-то очень важный немецкий чин, а кому особняк принадлежал до войны - вообще понятия не имею. После советского генерала дом еще в 60-е годы прошлого века отдали под детский сад. Отдельно сфотографировал беседку, теперь уже без крыши. Когда-то каждую весну ее увивали цветы экзотической магнолии. Впрочем, магнолия нас волновала почему-то меньше, а вот абсолютно роскошную сирень, куст которой рос рядом с этой беседкой - обламывали неоднократно, бывало.
Прямо напротив генеральского особняка дом Витьки Степанова, того самого, которого в наших детских вечных играх в войну всегда назначали командиром - у него были настоящие хромовые сапоги. Жив-здоров, сейчас живет несколькими кварталами дальше, на пенсии, еще подрабатывает. Потом советский дом, построенный на месте бывшей “Сольбазы” - склада, где хранилось несколько тонн слежавшейся в камень соли и ящики с хозяйственным мылом, а за ним - 77-ой дом с памятными с детства зелеными вставочками, в котором жил Колька Прашко. Колька давно умер, сестра Таня - на пенсии, внуков нянчит.
А вот на втором этаже следующего, 75-го дома в одной коммунальной картире жили Витька Федоринин и мой лучший друг детства и юности, свидетель на нашей свадьбе с Кристиной в далеком 1965 году Сережка Лобанов. Уже не в первый раз вспоминаю, как лет десять назад он пришел ко мне чуть под хмельком, жаловался, что по семейным обстоятельствам надо переезжать в Москву и кричал, что не хочет “этой гребаной Москвы”, потому что он прожил на Пушкина пятьдесят лет, здесь его знает каждый уличный пес и он хочет умереть здесь, “в нашем, пусть он будет трижды рогульским, Львове”.
Он умер через месяц или полтора от дифтерита. Года четыре тому назад из Москвы приехала Саша, его жена, т.е. вдова, вместе с уже взрослыми дочерьми Леной и Наташей - продавать пустую квартиру после того, как умерла и мать Сергея. Я помогал им разбирать оставшиеся вещи и барахло. Вышли с Александрой на балкон перекурить. От нее вдруг узнал, что и Витьки Федоринина давно нет на белом свете - умер. В общем, кого ни вспомнишь - сплошные покойники. Увы.
На месте следующего за сережкиным домом относительно нового здания “Гипрограда” (разумеется, сейчас он называется не так, но нового названия я не помню), когда-то была опять территория того самого полка ВВ. По воскресным дням для личного состава под открытым небом крутили фильмы. Нас не пускали, но и с забора не сгоняли - можно было бесплатно посмотреть кино. Кстати, солдатское кино еще можно было посмотреть рядом на Природной, где дислоцировался автобатальон - “чернопогончики”, как мы их называли, в отличие от “краснопогончиков” с Пушкина. За “Гипроградом” - казармы этого полка, в которых теперь Франкивский райотдел милиции и местный суд. Посмотрите на фасад бывших казарм, а нынче ментярни - красота! Львов!
Через один дом далее находится номер 63. Тоже уже не в первый раз вспоминаю, что в забегаловке, которая после войны была в помещении Салона “Фея-Люкс”, мой отец обмывал получение младшего лейтенанта году где-то в 51-ом, пожалуй. А за окном рядом с цифрой 63 жил Славка Рыжий, который вообще-то Вячеслав Платошин, проработавший всю жизнь в стекольном цехе на “Кинескопах”, а ныне, естественно - подрабатывающий пенсионер. Уже не рыжий, сами понимаете. Но и не лысый - седой.
Вот и дошел я до угла, где трамвай “двойка” поворачивает с Пушкина на Черняховского, т.е. с Чупрынки на Мельника. Тут и не знаю, куда мне повернуть - все знакомо. Вот детская поликлиника, куда я ходил по утрам за питанием, сначала для старшего, а еще через десять лет - для младшего сына. Когда-то это была вилла архитектора Винцента Равского.
Ну, поверну немного налево, сто метров по Черняховского до Квитневой. Вот она - Квитнева (до и во время войны - Чвартакув). Знаю, что во время войны в этих уютных домах жили высокопоставленные эсэсовцы. В советское время в самом конце улицы жил известный львовский архитектор Вендзилович, за его домом размещалась небольшая воинская часть авиаторов голубыми погонами. С левой стороны улицы блоки хрущевских домов, построенных для военных в начале 60-х между Квитневой и Пушкина. Я помню время, когда их не было.
На этом месте была большая зеленая поляна, а под ней - огромное бомбоубежище, где располагался склад пищеторга с томатным соком в трехлитровых банках и сладкой фруктовой водой. Бомбоубежище ликвидировали тогда же, т.е. в начале 60-х. Рабочие крушили его отбойными молотками, мы просили - дайте попробовать! Они давали и смеялись, глядя, как неумело мы пытаемся управиться с тяжеленным инструментом. До 43-его года на этой поляне был лагерь для заключенных, который упоминает в своей книжке о гибели львовских евреев Ф.Фридман.
Запечатлев правую и левую сторону улицы Квитневой, я не удержался и навел объектив еще на один дом - прямо на углу Черняховского - владение какого-то современного львовского богатея - “пир роскоши и тонкого вкуса”!
Я вернулся на Пушкина. Сразу за детской поликлиникой обычный советский дом, где жил Сергей, одноклассник и друг моего старшего (в свою очередь - сын моей бывшей одноклассницы Оли), трагически погибший в двадцать лет. Весь первый этаж дома, расположенного у трамвайной остановки, теперь занят торговыми точками - шагаем в Европу!
Далее от Пушкина вправо уходит круто вниз улица Крылова - сегодня Горбачевского.
Пожалуй, самое время вспомнить бассейн, который мы знали, как “Медик” - вход на территорию бассейна как раз в самом низу этой улицы. Почему именно так его назвали в свое время - не знаю. Бассейн был построен поляками в неизвестное мне время - невиданной красоты - огромных размеров, с живописным островом, на котором росли деревья, и тремя отделениями: для спортивных соревнований с прыжковой вышкой и пятиметровой “ямой”, общего отделения и огороженного сеткой “лягушатника” для детворы. Зимой он не пустовал тоже: каток в те годы был повальным увлечением и на коньках катались все. Основная масса скользила на “дутышах”, потом появились “канады” со скруглённым задниками. На отдельном пятачке наматывали круги привилегированные обладатели спортивных “ножей”.
Вообще, каток 50-х - 60-х годов достоин воспоминаний. Каждый день тысячи людей приходили на плохонький лед. Энтузиасты расчищали снег, и строго против часовой стрелки катались люди, преимущественно молодежь, однако были представители всех возрастов - кто получше, кто похуже. Официально надо было платить деньги за прокат коньков и пользование самим катком - абсолютные копейки, доступные всем, хотя мне и этого не надо было - жил рядом, выходил из дома уже на коньках, как и все мои друзья и через дыры в заборе - катайся сколько хочешь! Вспоминать истории “с катка” можно бесконечно долго, это как-нибудь в другой раз. А в этот раз я зашел через главный вход на Крылова. Лет десять точно не был здесь, а может, и поболее. Сразу обратил внимание на ухоженную территорию, аккуратные дорожки. Справа, где раньше была площадка для русской народной игры “городки”, теперь теннисные корты, неплохо выглядящие даже зимой.
Потом увидел сам бассейн, точнее бывшее спортивное отделение. Вышки уже нет, но сам бассейн тоже смотрелся вполне пристойно. А за ним - каток! Правда, по сравнению со старым очень маленький. На идеальном искусственном ледовом поле за аккуратным заборчиком каталось десятка полтора детей разного возраста. Хорошо, конечно, только людей мало совсем, несмотря на субботний день и прекрасную погоду. Это вместо ежедневных нескольких тысяч в годы моего детства. Сфотографировал каток и пошел дальше.
А вот и бассейн детства и юности. Да-а… А я и не знал, если често, что он в таком виде. Справа тот самый остров, но какой-то жалкий и полуразрушенный, да и весь бассейн, видимо, еще в советское время облицованный туалетной плиткой, которая вся обсыпалась - унылое зрелище. И кучи мусора. Нынешний каточек вон там, вдалеке, оборудованный на пятачке… В общем, “пропал калабуховский…”.
Жалко.
Уже выходя с территории, спросил у охранника, сколько стоит покататься. Он сказал - шесть долларов в час. Потом добавил, что разрешают даже час двадцать. Мне стало понятно, почему в выходной день и отличную погоду людей почти нет - удовольствие не для наших детей. Не для нашей страны, точнее. Поблагодарил вежливого охранника и потопал вверх по Крылова.
На углу Котляревского и Метрологической сфотографировал красивый дом. Потом прошел десять метров еще выше и запечатлел церковь св. Клементия - бывшую городскую телефонную сеть, а до того, разумеется, тоже бывший храм, уже запамятовал название, построенный по проекту того же Ивана Левинского. (24) Напоминаю, что опять вернулся на Пушкина.
В 55-ом номере раньше был Спорткомитет, да и теперь тоже, только называется по-другому. Здесь много лет проработал покойный Рома Кущакивский, старший брат Кристины. За ним люксовский дом 53, где жил мой одноклассник Мишка Дашевский, у которого я частенько бывал. Судьба его мне неизвестна, а могилу его родителей - полковника Дашевского и его жены в военной форме - вижу, когда прохожу по еврейскому участку на Яновском кладбище.
В подвале следующего красивого дома с колоннами довольно долго жил мой двоюродный брат Олег с женой и дочкой Ларисой. Раньше в этом доме был какой-то научный институт. Теперь во Львове с научными институтами “напряженка”, с недавних пор здесь размещается факультет журналистики нашего университета. Года три назад я расспрашивал о здании ученых, работавших в нем. Ноль. Хотя в свое время здесь жило целое созвездие знаменитых львовян - отсылаю читателя в тесту И.П.Котлобулатовой в конце этого фотоочерка.
За журфаком еще один красивый дом. На первом этаже его в свое время жили братья Гетьманы. Теперь в этой квартире кафе “Квинта”. Я сделал здесь две фотографии. Общий план - потому что дом красивый. И отдельно вход в кафе и ступени со скромными, но достойными перилами. Хотя на самом деле здание знаменито проживанием в свое время А.Лушпинского - известного архитектора.
Лет восемь-десять назад я шел по Пушкина проведать маму - она тогда еще была жива. Квартиру только переделывали под кафе. На крылечке сидел на корточках рабочий-строитель и стальной щеткой очищал от старой краски эти самые металлические перила. Возвращался часов через пять. Рабочий продвинулся на метр и усердно чистил дальше. Я понял в очередной раз, что новая жизнь заставит нас трудиться более качественно, чем мы привыкли при советской власти.
Следующее строение по Пушкина, 45 - Институт патологии крови, перед войной - гимназия имени королевы Ядвиги, во время войны - знаменитый институт сыпного тифа Рудольфа Вайгля, львовского ученого, разработавшего вакцину от этой страшной болезни. Рудольф Вайгль, который был нужен немцам, получил в свое распоряжение целый институт, и в этом учреждении спас большое количество польских офицеров и интеллигенции, пряча их у себя от нацистов под видом “кормителей вшей”. Выдающаяся личность. Сейчас здание выглядит несколько затрапезно, но, уверяю вас, оно известно очень многим полякам. Разумеется, кто такой Вайгль, не ведают нынешние львовяне. Ни намека на мемориальную доску.
Сфотографировав институт Вайгля, обернулся кругом и щелкнул красивое здание напротив, хотя привычное “щелкнул” мало подходит для издающих совсем другие звуки цифровых фотоаппаратов. Чуть правее этого здания много лет назад был завод низковольтных электроламп (потом переехавший на Зализнычну), говорят, что еще раньше в одном из домов на этом месте была контора того самого архитектора Левинского, впрочем, соседка на днях уверяла меня, что видела по телевизору передачу, где в качестве офиса архитектора показывали расположенный чуть ниже дом-замок библиофила Бесядецкого (сейчас мы до него дойдем). Во всяком случае запечатленный чуть ниже дом спроектировал и построил Иван Левинский. В наше время на месте завода низковольтных ламп целая гроздь шарашкиных контор. Офис Левинского был подальше. Зато именно в этом доме жил Ян-Генрик Розен - тот самый, чьими росписями мы любуемся в Армянском соборе.
Вот и дом, точнее - замок библиофила Бесядецкого, который вечно рисуют художники, фотографируют туристы, да и я запечатлевал его неоднократно. Таблички, свидетельствующей, что это памятник архитектуры, я на нем не видел, хотя он этого заслуживает хотя бы из-за вечного внимания гостей города. В его башне мастерская художников Рыботицких, а вот этот кадр я сделал, просто не удержавшись - увидел на балконе Марины Ивановны, полжизни проработавшей телефонисткой в милиции, вывешенную для просушки одежду и не удержался - заснял. Вот на таких балкончиках бельишко сушим - приятно посмотреть (на балкончик, естественно).
Еще метров тридцать вниз - и справа можно увидеть маленькое одноэтажное здание Франкивского ЗАГСа, для меня лично памятное тем, что здесь я регистрировал свой второй брак с женщиной-химиком, не боящимся(ейся) пожаров. Впрочем, это давно неактуально и вообще малоинтересно.
Буквально рядом - обычный львовский газетный киоск.
Книг я уже давно не читаю, хотя и не теряю надежды вернуться к этому распространенному среди людей предрассудку, и газеты являются именно тем живительным источником, из которого я черпаю…. Раньше в киоске работала Наталя, которая издалека махала мне рукой, показывая, что она не забыла и все положеное для меня оставлено. Потом Наталя исчезла, но появилась очень приятная и симпатичная женщина постарше, галичанка с экзотическим для львовянок именем Лариса Афанасьевна. Когда в свое время я крайне бестактно выразил свое недоумение по этому поводу, она, смеясь, заметила, что это ей отец “удружил”. Ага-а…. Теперь она оставляет для меня прессу и делает мне выговоры, если я ее случайно не забираю. А ее сменщики - супруги Люба и Сергей. Нас с отцом Сергея когда-то на одном бюро райкома с работы снимали. Меня - с музея, а его с комбината “Укрбытреклама” на Зеленой.
Напротив табачный, в котором работает Вира. Раньше работала Лена, а до нее Орыся, и вообще я могу перечислить всех, кто работал здесь последние уже довольно много лет. Не буду. Сигареты выдают, не спрашивая, иногда обмениваемся новостями.
Точно так же не буду подробно останавливаться на кафе “Марципан”, о котором пишу достаточно регулярно. Манкурт - многолетний заслуженный посетитель этой забегаловки, чем весьма горд (надеюсь, слово “забегаловка” не попадется на глаза хозяйке пани Гале). На противоположной стороне улицы уже пару лет функционирует спортивное кафе “Гол”. Возле него всегда автомобили болельщиков. Я - не болельщик.
Это уже информация запоздавшая - табачный давно закрыт, в кафе “Гол” - банк “Надра”.
А дальше - Крест. Всем старшим львовянам известный перекресток Пушкина-Киевская-Котляревского. По-старому - На Байках-Потоцкого-Набеляка. Еще не так давно регулярно видел на Кресте бригады кишеньковых, т.е. карманников, встречавшихся перед выходом на трамвайные маршруты 2-9, теперь не вижу, может, на “нижнем Кресте” встречаются - это на сто метров дальше по Киевской.
Хотя к черту местных карманников. Рассказывать о Кресте можно часами.
Справа - уже на Котляревского - два красивых дома. Тот, что с зеленой крышей, у нас называют домом бывшего неудачливого мэра Львова Любомира Буняка, не знаю, живет ли он там на самом деле, хотя дом приводят в порядок уже пару лет, вполне возможно, что и живет. Пару раз видел самого. С жилплощадью у него проблем быть не должно. А в доме с красной крышей рядом много лет прожил лауреат Сталинской премии писатель Владимир Беляев, тот самый, который написал “Старую крепость” - интересную книгу, по которой снимали еще черно-белый фильм совсем в незапамятные времена, а потом цветной в не такие уж и далекие.
(Если посмотреть прямо - увидишь красивый особнячок (здесь две фотографии - с фасада и вторая, более поздняя и в другое время года). Домик этого стоит. Больше ста лет тому назад особнячок построил для себя ректор Львовской Политехники П.Дзивинский, в 20-е там жил выдающийся музыкант Леопольд Мюнцер, погибший в Яновском лагере смерти, в 30-е - известный общественный деятель, журналист и депутат сейма Владимир Кузьмович и уже в 70-е годы дом занимал известный коллекционер Островерхов, которого я много раз видел и который хотел завещать некогда свое богатейшее собрание львовским музеям, но получил отказ, и тогда вынужденно завещал коллекцию московскому музею. Однако, когда умер, уже наступил 1991-й год и мы, конечно, ничего никому не отдали, а забрали себе, все равно не выполнив тех условий, на которых он предлагал отдать ее сам. Теперь в этом домике “Наукове Товариство им. Т.Шевченко”, о чем сообщает унылая табличка - единственная на этом здании.
Слева в помещении бывшей “Домовой кухни” теперь “Нью-Йорк стрит пицца”. Когда ее ремонтировали, на стене под старой штукатуркой проявились надписи по-польски “Кавьярня” и “Пивьярня”, из чего следует, что и до советской домовой кухни люди в этом помещении выпивали и закусывали. Потом хозяин их замазал. Жалко. Видно, с городской архитектурой не договорился. Там не любят, когда довоенная реклама не по-украински.
Если смотреть на угол с пиццерией, то, пройдя меньше ста метров, дойдешь до булочной, рядом с которой 3 марта 1950 года была арестована Дарка Гусяк, та самая, которая невольно сдала Шухевича-Чупрынку, хотя это уже история улицы Киевской, а не Пушкина. Напротив пиццерии на другой стороне улицы сберкасса. До войны здесь тоже была забегаловка и я слышал историю, как в 1939 туда пришел москаль в военной форме, выпил стакан спирта и ушел, а отец рассказчика долго шел за ним, рассчитывая, что москаль обязательно должен упасть прямо на улице. А он не упал.
В начале войны на этом углу немец вырвал ребенка из рук еврейской женщины и убил его. Разбил голову об стену дома. И такое этот угол видел. А сейчас суета, трамваи на перекрестке звонят, люди куда-то идут и никто ничего об этом не знает. Даже старожилы.
После этого я зафиксировал просто несколько фасадов по левой стороне (хотя, если идти от начала улицы - это, конечно, правая сторона).
Всегда говорю, что по Львову надо ходить, задрав голову на уровень третьего этажа. Просто, чтобы видеть. Ну, конечно, мешают спутниковые антенны, уродливо торчащие на фасадах, безусловно, возмутительно выглядят пластиковые окна, вставленные в проемы начала прошлого века, но здесь мы бессильны. Облупленная штукатурка и лепнина свидетельствует всего лишь о нашей бедности, пластмассовые окна - уж не знаю, о чем, каждый волен предлагать свои версии.
И, разумеется, зафиксировал несколько подряд львовских брам. Наверное, кто-нибудь когда-нибудь еще напишет монографию о наших брамах. Пока о подобной монографии мне ничего неизвестно. Эти двери являются несомнеными произведениями декоративного искусства. Многообразие их бесчисленно, а фантазия архитекторов, художников и мастеров поражает, хотя я навскидку заснял первые попавшиеся по дороге подъезды. Года два назад имел место курьезный случай, когда какой-то умелец старательно раскрасил кованую решетку собственного подъезда чуть выше Креста. Цветы были красные и желтые, стебли и листья, понятно, ярко-зеленые. Так было дня три, потом ЖЭК закрасил это великолепие обычной черной краской. Это было, конечно, правильно, хотя мне до сих пор по-человечески жалко неведомого жильца, который любовно “оживил” ковку в соответствии со своими эстетическими представлениями и наверняка был обижен реакцией более просвещенных жэковских маляров.
Сейчас в этих домах живут львовяне. Разные. Хотя надо бы еще понимать, кто здесь жил раньше, до того. До того.
Частичное представление об этом дает статья Ирины Петровны Котлобулатовой в периодическом издании “Львівська брама”, фрагмент которой я перевел на русский и добавил в конце этого текста. Знаю Иру, Ирину Петровну много лет. За этими брамами жили знаменитые профессора, инженеры, архитекторы, крупные торговцы - элита старого Львова. Знаю, как много желающих злорадно закричать - и куда же они подевались, кто их выгнал? Не буду здесь отвечать на этот вопрос, тем более, что кричат обычно не потомки тех, кого выгнали, а потомки крестьян, обитавших совсем в других домах.
Эти люди ушли в прошлое. Вместе со своим городом. Мы живем в другом городе.
Та часть улицы, которая ближе к центру, знакома мне хуже, хотя проезжал и проходил по ней ногие тысячи раз.
Угловой дом на Пушкина-Богуна. Китайский ресторанчик в цоколе дома, где когда-то жил Иван Франко. Еще несколько фасадов слева (справа). Редакция журнала “Националист” и штаб-квартира УНА-УНСО.
А вот и самое начало улицы. Мирно соседствуют две школы - украинская и польская. На стене польской школы - мемориальная доска в память Героя Украины Генерала Чупрынки - гауптмана Романа Шухевича.
Не удержался и сфотографировал расположенную напротив бывшую Доску Почета Радянского района, творчески переосмысленную мастерами рекламы.
Потом подошел к киоску под рекламой банка “Аваль”, в котором торгуют чем-то картофельным - рядом с ним частенько сидит на раскладном стульчике Светка Гордеева, которая 45 лет назад жила в конце Карла Маркса в соседним доме с Кристиной. Мы часто ходили к ней целой компанией “на телевизор”. Теперь она торгует семечками и арахисом возле этого киоска, если милиционеры не прогонят. Светки не было, но ее подменяла совсем старенькая мама, которая помнит меня еще с 1960 года. Пыталась угостить меня арахисом за так, но я всунул свою гривню, передал привет Светке и пошел назад.
