Снова о Переяславской Раде
сугубо идеологический текст
ТАК РОЖДАЮТСЯ ИМПЕРИИ
8 января (18-го по новому стилю?) исполняется 355 лет со дня Переяславской Рады.
Нет, наверное, в украинской истории события, которое бы вызывало столь противоречивые оценки. Но автор не собирается заставлять читателя искать правых и виноватых. История – это трагедия, в которой у каждого своя правда.
Да и не в Раде дело. Ширше надо смотреть. То есть ширее.
Круглая дата – повод поговорить о масштабных событиях XVI – XVIII веков, на фоне которых вся эпопея Хмельниччины и Руины от «наезда» подстаросты Даниэля Чаплинского на хутор Богдана Хмельницкого в 1646 году до раздела Малой Руси между Речью Посполитой, Московским царством и Османской империей в 1681 и 1686 годах лишь эпизоды.
А вот Рада в Переяславе ключевое событие, после которого на карте мира появилась новая держава. Империя, которой руководили люди с характерным «шоканьем» и «гаканьем», что отнюдь не помешало им раздвинуть ее пределы от Вислы на западе до Юкона на … тоже западе. Но уже с другой стороны глобуса.
Проблема заключается в том, что на исторические события очень часто пытаются смотреть, так сказать, одним глазом в микроскоп, а другим – в телескоп. И удивляются, что картинка странная получается. Мы будем глядеть в оба, но в разные «оптические приборы».
ПРИБЛИЖЕНИЕ ПЕРВОЕ:
ИСТОРИЯ ПОД МИКРОСКОПОМ
Для исторических беллетристов это самое интересное. Кто, кому и что сказал? Кто, что и как сделал? Как нужно было сделать правильно? Искать ответы на эти вопросы неимоверно увлекательно. Но, ответив на «Что?», «Где?», «Когда?», мы так и не поняли «Почему?».
Действительно, неужели личная неприязнь Чаплинского к Хмельницкому, заставила сотни тысяч людей на протяжении почти полустолетия добровольно убивать друг друга и превратила некогда цветущий край в выжженную пустыню?
Вот, чтобы не попасть в положение человека, за деревьями не заметившего леса, нужно отложить исторический «микроскоп» и взять в руки «лупу». От копания в биографиях отдельных персон, перейти к изучению целых общественных групп.
ПРИБЛИЖЕНИЕ ВТОРОЕ:
ЧИСТО КОНКРЕТНОЕ КАЗАЧЕСТВО
Смена правящих слоев - дело достаточно обычное. Правда, всегда малоприятное. На заре отечественной истории родо-племенных старейшин сменили бояре, бояр «ассимилировали» дворяне (шляхта в Речи Посполитой), дворянство уступило свое место интеллигенции и уже на наших глазах последнюю вытеснила полукриминальная буржуазия.
В конце XVI века о своем праве на лучшее место под солнцем заявило казачество.
Все, кому не находилось места в структуре Великого княжества Литовского, а затем и Речи Посполитой, стремились на «Низ». Где с риском для жизни можно было поискать карьеры и фортуны. Окрепнув и организовавшись, казачество неизбежно становилось претендентом на лидерство в обществе. Тем более, что местная элита – православная шляхта – уже окатоличилась и ополячилась и перестала быть «своей» для населения.
Казачья верхушка была вполне лояльна Речи Посполитой. Главным ее желанием было признание за собой шляхетских прав. Череда восстаний конца XVI – первой половины XVII столетий была лишь способом достижения этой цели. В условиях такого специфического государства, каким была Польша того времени, это было вполне нормально. «Злота вольносць шляхетска» гарантировала человеку благородного происхождения право на «рокош». Возможность с оружием в руках отстаивать свои привилегии. Главное, доказать, что ты шляхтич, а не «быдло». Вот этого больше всего и хотели казаки.
Центральное польское правительство смотрело на казачьи «шалости» не слишком благосклонно. Но, когда поползли слухи о сепаратистских настроениях в среде русской шляхты, о «королевстве Русском» и планах крупнейшего магната Речи Посполитой Иеремии (Яремы) Вишневецкого, то пришлось менять гнев на ласку. Вот тут-то можно было сыграть на противоречиях старой и новой элит. Личная обида Богдана Хмельницкого оказалась как раз кстати. Но «тихонько» стравить «старых» и «новых» не удалось. Полыхнула вся Малая Русь. И как не пыталась и казачья, и польская верхушки «отыграть» назад, было уже поздно. Процесс пошел.
Кто же в новой обстановке мог гарантировать «матерым» казакам шляхетские права, да так, чтобы их самих «показаченные» вчерашние крестьяне на вилы не подняли? Только Москва. Так и возникла Переяславская Рада.
СВОИ СРЕДИ ЧУЖИХ, ЧУЖИЕ СРЕДИ СВОИХ
Проблема казачьей аристократии заключалась в том, что ей очень нравились шляхетские вольности Речи Посполитой и очень не нравились суровые военно-монашеские обычаи Москвы. Отсюда и постоянные метания из стороны в сторону, поиск более выгодных союзов и покровителей. Но от пропольской ориентации своих вождей и их шляхетских притязаний не в восторге было население. Москва всегда играла на противоречии «демократических» низов и «аристократической» старшины. Гарантия дворянских прав, владение землей и крепостными, вот что стало наживкой для большинства казачьей элиты. И она с удовольствием заглотнула ее. Но до конца XVIII столетия российское правительство ставило под сомнение благородное происхождение казачьей верхушки. Это был тот крючок, каким гарантировалась лояльность старшины Гетьманщины (Левобережной Малороссии).
Интересно в этой связи поведение запорожцев-сечевиков. Такое уточнение необходимо в силу того, что существует путаница. Названий, типа «Украинское гетьманское государство», «Козацька Держава» и прочих неологизмов, с 1648 по 1750 годы, конечно же, не существовало. Было Войско Запорожское во главе с гетьманом Запорожским. От Богдана Хмельницкого до Данилы Апостола все гетьманы носили этот титул. Даже Иван Скоропадский, хотя Сечь при нем была уничтожена, запорожцы бежали за кордон и приняли турецкое подданство. Вернувшись обратно в 1734 году, сечевики сумели выторговать себе право прямых сношений с Петербургом. Благо должность гетьмана в это время была не занята. Когда же в 1750 году на этот пост был «избран» Кирилл Разумовский, он принял титул гетьмана Малороссийского. А Войском Запорожским стали именовать именно сечевиков и подвластную им территорию.
Так вот, в отношении запорожцев к малороссийской старшине четко проглядывают элементы социальной зависти. Их бывшие товарищи стали гетманами и полковниками, получили «маетности», наконец, обзавелись дворянством, а сечевики как «братвой» были, так ею и остались. Но стоило гарантировать сечевой верхушке неприкосновенность собственности, как Петербург «без шума и пыли» ликвидировал Запорожье.
Но даже после обретения долгожданного дворянства, у части малороссийской элиты тлела обида. Уж слишком долго этого пришлось ждать. Эта обида буквально сквозит в строках «Истории русов», своеобразном манифесте малороссийского дворянства. Ее-то (обиду), дворянство и передало «по эстафете» нарождающейся интеллигенции. Так зародился украинский национализм.
Но чтобы понять, почему в 1648 году все «бабахнуло», нам придется подняться еще на один уровень и посмотреть на историю народа в целом.
ПРИБЛИЖЕНИЕ ТРЕТЬЕ:
ЭНЕРГИЯ ЯРОСТИ
Этнос (народ) – явление не социальное, а природное. А поэтому он «рождается», проходит ряд этапов развития и «умирает». От собственной старости «умер» осколок былого славянского единства – древнерусский этнос. На его месте появились молодые народы. От смешения русичей с финно-угорскими племенами – великороссы, с торками и половцами – малороссы.
Пройдя «детство» – фазу подъема, которая длится лет около трехсот – этнос вступает в акматическую фазу или фазу перегрева. Это возраст «подросткового кризиса». Энергия переполняет людей, она заставляет их ходить в дальние походы и бороться друг с другом. Социальная структура общества просто «рвется», потому что уж очень много в ней энергичных особей (пассионариев), готовых жертвовать жизнью. Своей, не говоря уже о чужих.
Именно эту фазу переживал малорусский этнос в середине XVII столетия. Наши ровесники-великороссы прошли нечто подобное, т.е. пик пассионарного напряжения, в начале XVII века. «Смутное время», которое успокоилось лишь когда все честолюбцы перебили друг друга. От раздела и поглощения соседями Московию спасло тогда лишь наличие собственной государственной традиции. Каковая начисто отсутствовала на Украине.
Страна была похожа на пороховую бочку, а Хмельницкий, того не подозревая, высек искру. Десятки и сотни тысяч людей разом взялись за сабли. Может быть ими двигало оскорбленное религиозное чувство? Несомненно. Польская политика давления на православие не могла не дать своих плодов. Но не будем и переоценивать этот фактор. Каких-то широко известных религиозных лозунгов Хмельниччина не дала, а во время Руины (1657-1686) резня между православными шла с не меньшим накалом.
Может во всем виновато социальное угнетение? Тоже верно. В начале XVII века польские паны начинают массовый захват земель. Но захваты продолжались и дальше, только теперь землю забирала казачья старшина, а подобных взрывов больше не было.
Не будем забывать и про культурную специфику. Не зря Александр Сергеевич сказал: «Не дай Бог увидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!» Но это причины, которыми можно объяснить частные случаи, но не всю их совокупность. Действительно, ведь в 1764 году была упразднена должность гетьмана Малороссийского, в 1775 году ликвидировано Войско Запорожское, в 1781 году Гетьманщина окончательно утратила автономию и была без остатка интегрирована в имперское пространство, в 1783 году малороссийское крестьянство повально закрепощено. Это вам уже не стычка шляхтича с казаком, а никакого взрыва не произошло. И пассионарной энергии было достаточно. Поменьше, конечно, чем в 1648, но ее хватило, например, чтобы Дикое Поле (степи Причерноморья) заселить в кратчайшие сроки. Так почему же то, что в Российской империи проходило спокойно и бескровно, в Речи Посполитой вызвало целые реки крови? Чтобы это понять, нам придется подняться еще на один уровень.
ПРИБЛИЖЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ:
БРЕМЯ СИМПАТИИ
На уровень выше этносов находятся суперэтносы. Культуры (цивилизации), состоящие из нескольких народов, объединенных положительной комплиментарностью (безотчетной симпатией) и близостью психологических складов. Чаще всего, но не всегда, индикатором принадлежности к тому или иному суперэтносу является религия (либо конфессия).
Нравится нам это или нет, но и этнические малороссы, и этнические великороссы принадлежат к восточноевропейскому (русскому) восточнохристианскому (православному) суперэтносу. Т.е. по отношению друг к другу являются «своими». Поляки относятся к западноевропейскому (западнохристианскому) суперэтносу и поэтому «чужие». У западноевропейской и восточноевропейской культур комплиментарность отрицательная. По крайней мере, так считал Лев Николаевич Гумилев. Не будем рубить с плеча: так это или нет, но вся тысячелетняя история их взаимоотношений не может не наводить на грустные размышления. А гумилевская этнология утверждает: «Суперэтнические контакты ведут к аннигиляции». Любые попытки перенесения на чужую почву своих обычаев, нравов, порядков (но не технических достижений и навыков, в самом широком смысле этих слов), как правило рано или поздно ничем хорошим не заканчиваются. Представители разных суперэтносов просто не видят друг в друге равных себе людей. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Трагедия же заключается в том, что ничего с этим поделать нельзя. И среди поляков, например, находились те, кто призывал изменить политику по отношению к православным. Но себя ведь не переделаешь. И что характерно, коллизия повторилась, когда уже поляки оказались в составе Российской империи. Отношение к ним было поначалу весьма либеральным. И они восстали. Стали «затягивать гайки». И они восстали опять.
В противоположность этому, энергичные, но не желавшие сводить хуторские счеты малороссы переезжали в Москву и Петербург и делали там блестящие карьеры. Например, морганатическим супругом императрицы Елизаветы ухитрился стать бывший свинопас Алешка Розум, превратившийся в графа Алексея Григорьевича Разумовского. А фактический руководитель дипломатии Российской империи при Екатерине II вице-канцлер Александр Андреевич Безбородько (с 1784 года граф), формулировал свое политическое кредо так: «Як матушка-царыця скаже, так воно и будэ». При этом щирый хохол при Павле I ухитрился получить чин канцлера и титул светлейшего князя. Кстати, именно его дипломатическому таланту Российская империя обязана присоединением Крыма, Правобережья, Волыни и Подолии. Племянник Безбородько - глава кружка «молодых друзей» императора Александра I, с 1799 года граф, с 1833 года князь Виктор Павлович Кочубей сделал еще более головокружительную карьеру. Дважды (в 1802-1812 и 1819-1825 годах) был министром внутренних дел, с 1827 по 1834 годы - председателем Государственного Совета и Комитета министров, канцлер Российской империи. А вот еще один их земляк-полтавчанин - Иван Федорович Паскевич. Герой Бородино, за победу над Персией в 1828 году и присоединение Эриванского и Нахичеванского ханств получил титул графа Эриванского. За разгром Турции в 1829 году пожалован званием генерала-фельдмаршала. За подавление польского восстания в 1831 году пожалован титулом светлейшего князя Варшавского, стал наместником Царства Польского. В 1849 году разгромил венгерскую революцию в Австрийской империи. Льстецы называли его военным гением. На что его отец – Федор Григорьевич - ответил: «Шо гений, то не гений, а шо вэзэ, то вэзэ».
Можно вспомнить сотни имен выдающихся политических, военных и культурных (русская литература, как известно, вышла из гоголевской «Шинели») деятелей, оставивших ярчайший след в истории Российской империи. Но, на самом деле, всё еще интереснее. Сама Российская империя является во многом малороссийским «проектом». Превращение дикого, но гордого своей «самостью», полуазиатского Третьего Рима в европейскую империю – личная заслуга питомцев Могилянского коллегиума. Всех этих Симеонов Полоцких, Епифаниев Славинецких и прочих киевских «справщиков» (исправляли богослужебные книги), заваривших вместе с патриархом Никоном трагедию церковного раскола. Суть тех событий (если коротко) в том, что перед Московским царством стояло два пути: 1) великодержавный имперский, подчеркнуто проевропейский, проводниками которого и были «по-латински» образованные киевские книжники. 2) изоляционизм, проповедниками которого были «староверы». Победи Аввакум никониан - и Московия превратилась бы в «закрытое государство», во что-то вроде цинского Китая или токугавской Японии. С утонченной и никому не понятной культурой, со всякими такими хитрыми причиндалами. А потом бы появились западноевропейские (или американские) «канонерки»… Но Алексей Михайлович пожелал стать царем «всея Великия, и Малыя, и Белыя России» и на великорусские плечи была приделана малороссийская голова, которая и повела великую страну через кровь и грязь раскола, староверческие «гари» и костры инквизиции, петровские дыбы и плахи к блеску Великой Империи, во главе которой стояли уже перечисленные нами уроженцы Малой Руси.
Наверное, в годовщину Переяславской Рады нужно вспоминать именно об этом. А не о том, какие политические змееплетения «на самом деле» двигали Богданом Хмельницким. У нас и без того культ предательства становится частью «исторической свидомости». И не о том, как одна энергичная социальная группа захватила власть и собственность. А основная масса населения, побуянив, в конце концов поняла, что значит на чужом пиру похмелье. Да еще, что свое ярмо гораздо удобней чужого.
Пусть все-таки 8 января останется днем рождения восточнославянской Империи. Империи с трагической, но такой яркой историей. Символом того, что мы являемся законными наследниками огромной страны, великой державы и блестящей культуры. Одной на всех.
Оригинал поста
