Ожидания и тренд
Назвать результаты последних парламентских выборов сенсационными можно только с точки зрения предвыборных опросов и прогнозов, предвещавших примерно равный результат консерваторов и лейбористов в диапазоне 250-270 мест, и, соответственно, более вероятный союз лейбористов с шотландскими националистами, нежели вариант правительства на базе Консервативной партии. Но, с точки зрения пятилетнего жизненного цикла основных политических сил, результат, скорее, закономерный.
Бюджетные сокращения были, скорее, скромными, нежели радикальными. Диалог с ЕС о переформатировании отношений перенесен на следующую «пятилетку». Вопрос ограничения иммиграции остался «подвешенным». Но при этом дефицит бюджета был сокращен вдвое, инфляция и безработица существенно ниже, а экономический рост – выше, нежели «в среднем по ЕС»
Несомненно, по мнению большинства британцев, Дэвид Кэмерон не проявил себя как «сильный лидер». Но, возможно, именно это в нестабильный посткризисный период и уберегло его от резких шагов с непредсказуемым результатом. Например, от ожидаемого многими реформирования Консервативной партии.
Бюджетные сокращения были, скорее, скромными, нежели радикальными. Диалог с ЕС о переформатировании отношений перенесен на следующую «пятилетку». Вопрос ограничения иммиграции остался «подвешенным». Но при этом дефицит бюджета был сокращен вдвое, инфляция и безработица существенно ниже, а экономический рост – выше, нежели «в среднем по ЕС».
Все вместе это склонило многих британцев к логике «коней на переправе не меняют», особенно на фоне еще менее харизматичного лидера лейбористов Эдварда Милибэнда и реальной перспективы (ставшей для многих предвыборной «страшилкой») коалиции лейбористов с шотландскими националистами.
К слову, даже для хладнокровных британцев многонедельное противостояние Эдварда Милибэнда со своим старшим братом Дэвидом за лидерство в партии в августе-сентябре 2010 года, закончившееся в пользу младшего с результатом 50,65% на 49,35%, было «немного чересчур».
Другой интересный момент: несмотря на еврейское происхождение Эда Милибэнда, британские евреи преимущественно предпочли консерваторов, вопреки прозрачным намекам на близость повторения прецедента премьерства Бенджамина Дизраэли второй половины ХІХ века. Согласно апрельскому опросу газеты The Jewish Chronicle, 56% британских избирателей-евреев намерены были поддержать Консервативную партию, и только около 18% – Лейбористскую. При этом, если голоса еврейских избирателей способны решить исход всего в паре округов (в первую очередь – в лондонском Финчли), то финансовые пожертвования представителей еврейской общины могут переломить кампанию в десятках округов. Вплоть до радикального влияния на партийный состав Палаты общин.
Ядро и периферия
Если в качестве политического ядра рассматривать дуэт «консерваторы – лейбористы» в рамках действующей мажоритарной избирательной системы относительного большинства, а в качестве ядра географического – Англию, делегирующую 533 депутатов в Палату общин из 650 (82% мест), то здесь изменения предпочтений британцев не носят существенного характера.
В рамках Англии достижения обеих партий еще более весомы: обе прибавили как в электоральной поддержке, так и в представительстве. Консерваторов поддержали 41% англичан (+1,4%), что дало им 319 депутатских мест (+21: новых – 32, «потерянных» – 11); лейбористов – 31,6% (+3,6%), что «конвертировалось» в 206 мест (+15: новых – 22, «потерянных» – всего 6)
В рамках всего королевства консерваторы улучшили свой результат на 24 депутатских места (выиграв 35 новых округов по сравнению с 2010 годом и проиграв только 11 «старых»), а лейбористы – почти на столько же ухудшили свой показатель, потеряв 26 мандатов (выиграв 22 новых округа и уступив 48 «старых»). То есть в масштабах Палаты общин «перетекание» мест между историческими конкурентами составило всего 4%.
Что же касается общего процента голосов, отданных за основные партии, то по сравнению с 2010 годом прибавили обе: консерваторы – 0,8%, получив 36,9% голосов, а лейбористы – даже 1,5%, преодолев показатель в 30% (30,4%). Можно добавить, что суммарно за две основные партии подано чуть более ⅔ голосов, и они вместе контролируют 563 места (87%) в нижней палате британского парламента.
В рамках Англии достижения обеих партий еще более весомы: обе прибавили как в электоральной поддержке, так и в представительстве. Консерваторов поддержали 41% англичан (+1,4%), что дало им 319 депутатских мест (+21: новых – 32, «потерянных» – 11); лейбористов – 31,6% (+3,6%), что «конвертировалось» в 206 мест (+15: новых – 22, «потерянных» – всего 6). Суммарно две главные партии пользуются поддержкой в Англии почти ¾ избирателей и делегировали 525 депутатов из 533, приходящихся на регион.
К политической периферии британской системы можно отнести остальные политические силы, к географической – разумеется, «провинции», крупнейшей из которых является Шотландия* (59 мест).
Начнем с главного проигравшего – Партии либеральных демократов, потерявших 49 из 57 мест в Палате общин. Пять лет назад либеральным демократам во главе с ярким лидером Ником Клеггом удалось совершить исторический прорыв, вернувшись в правительство впервые со времен Второй мировой (хотя некоторые считают натяжкой рассматривать нынешних либеральных демократов наследниками либералов-вигов). Но, возможно, именно в тот момент и была совершена роковая ошибка, аукнувшаяся на очередных парламентских выборах. Дело в том, что у партии, чей успех, измеряемый количеством мандатов, подкреплялся волей почти четверти (23,1%) избирателей, был выбор, как распорядиться полученной «золотой акцией». Можно было «коалиционно» поучаствовать либо в классическом «правительстве большинства» с консерваторами, либо в менее устойчивом «правительстве меньшинства» (de facto – «правительстве относительного большинства») с лейбористами.
В целом взгляды и настроения избирателя либеральных демократов ближе к лейбористам (собственно говоря, партия в современном виде была создана в 1988 году, после присоединения к «историческим» либералам части правых лейбористов), нежели к консерваторам. Но г-ну Клеггу удалось, буквально через колено, переломить партийное большинство.
В результате практически полное встраивание в консервативную колею привело партию к катастрофе: чего стоил только полный разворот в вопросе отмены платы за обучение в вузах, который на выборах-2010 был у либеральных демократов одним из ключевых! А в Шотландии с Уэльсом у партии были неплохие позиции благодаря традиционной поддержке глубокой децентрализации, которой столь же традиционно сопротивлялись консерваторы…
Как результат – почти трехкратное падение поддержки (7,9%) и семикратное – мандатов в Палате общин (8). Партия потеряла статус «третьей силы», и даже 4-е место по представительству в парламенте ей приходится делить с региональной североирландской Демократической юнионистской партией.
Именно Шотландия и стала местом, определившим общее тяжелое поражение лейбористов в масштабах всего королевства. Здесь националисты «задушили в объятиях» своих потенциальных союзников в общенациональном масштабе – лейбористов. А это, в свою очередь, радикально подорвало влияние общенациональных партий в Шотландии
В рамках политической периферии имеет смысл рассматривать и результат антисистемной Партии независимости Соединенного Королевства во главе с эпатажным Найджелом Фараджем, выступающей за выход Великобритании из Евросоюза. Электоральный прирост по сравнению с 2010 годом – налицо: партия в четыре раза увеличила количество сторонников, получив в общенациональном масштабе 12,6% голосов, но в рамках мажоритарной избирательной системы это дало лишь одно место в Палате общин. Также одно место и у «зеленых», увеличивших свою электоральную поддержку с 1% до 3,8%.
Главным же победителем парламентских выборов, несомненно, является Шотландская национальная партия (ШНП, или, на британском политическом сленге – «шотландцы»), взявшая 56 округов из 59 (+50 мест по сравнению с 2010-м), приходящихся на эту часть королевства. Эта лево-националистическая партия, выступающая за независимость Шотландии и ведомая харизматичной «королевой Севера» Николой Старджен (возглавила ШНП в ноябре 2014-го), сегодня опирается на поддержку 50% избирателей Шотландии. Результат оказался на 30% больше, нежели пять лет назад, и на 5,3% больше, чем сторонников независимости на шотландском референдуме в сентябре 2014 года**.
Традиционным партиям здесь остались лишь электоральные «объедки». Самый южный округ, граничащий с Англией – у консерваторов, сохранивших свой единственный мандат в Палате общин от Шотландии. Самый северный (Оркнейские и Шетландские острова) – у либеральных демократов (-10 мест). За лейбористами остался один округ в столице Эдинбурге (-40 мест).
Текст свернут. нажмите + чтобы посмотреть
