Профессор Георгий Мирский рассказал «Новой» о причинах «арабского бунта» и о том, чем он может обернуться
— Георгий Ильич, вы всю вашу научную жизнь занимались арабистикой. Вы ожидали того, что сейчас происходит в арабском мире?
— Честно говоря, нет. Когда все началось в Тунисе, я был ошарашен. Эта страна всегда была спокойной, тихой, близкой к Европе, вообще какой-то белой вороной в арабском мире. И вдруг такое! Когда началось в Египте, я уже был удивлен значительно меньше. Но думал, что Мубараку все-таки удастся сохранить власть хотя бы до сентября. В Бахрейне — другое дело, там можно было все это предвидеть. Вообще, это интересная страна. Когда я там был, меня удивило, что на улице не видно арабов. Таксисты, продавцы, обслуга гостиниц — все из Юго-Восточной Азии. Арабы так хорошо живут, что ездят только на машинах и в общественных местах не работают. Особенность ситуации в Бахрейне в том, что там количественно преобладают шииты, а правят сунниты. В Иордании можно было чего-то ожидать, потому что там после кризиса ухудшилось экономическое положение. Правда, политических неурядиц там не было, да и король — человек почтенный: он происходит из семьи Хашимитов, которые когда-то были частью племени, в котором родился пророк Мухаммед. Но что меня абсолютно поразило — это то, что сейчас происходит в Ливии. Это, конечно, сюрприз. Понимаете, Мубарак или Бен Али в Тунисе — это были люди случайные. Злая судьба постигла их предшественников, и они в этот момент оказались ближе всех к президентскому креслу. А Каддафи ведь сам себя сделал. Это молодой полковник, который подобно Насеру в Египте поднял восстание и сверг монархию, создав совершенно новое государство. Он 42 года у власти, поставив мировой рекорд, правда, если не считать Фиделя Кастро. Казалось бы, он все знает и все предусмотрел. И вот оказывается, что он не знает положения в своей собственной стране, где он Великий вождь и Отец семьи. Оказывается, что все сводки госбезопасности, которые ему каждый день клали на стол и согласно которым народ все время его обожал, ничего не значат.
— Как же все-таки получилось, что буквально одна спичка в Тунисе (там все началось с самосожжения одного торговца) подожгла не только сам Тунис, но и целый регион? Как получилось, что в арабском мире «посыпались» друг за другом такие разные страны с разными политическими устройствами? Прямо эффект домино…
— Все это назревало. Надо начать с того, что арабы-мусульмане еще в прошлом веке начали рассуждать: как это получается, что мы — носители единственно верной и правильной религии (Мухаммед сказал: «Вы лучшая из общностей, появившихся для человечества») — живем все хуже и хуже. Все шло хорошо, была великая Османская империя, после Первой мировой она распалась, и оказалось, что мусульмане в мировой иерархии опускаются все ниже, а наверху правят неверные. После Второй мировой войны все вроде бы стали независимыми и самостоятельными государствами, вышли из-под чужого господства, но богатства и благоденствия это не принесло. Правит Америка, другие западные государства, появился Советский Союз. Наиболее набожные среди мусульман пришли к выводу, что все так нехорошо, потому что забыт настоящий, чистый ислам. Правители погрязли в роскоши, в коррупции, стали заимствовать чужие теории: западную демократию, советский социализм. Но все это не годится. Отсюда и лозунг, который стал официальным девизом организации «Братья-мусульмане»: «Ислам — вот решение». Отсюда пошло то, что мы стали называть исламизмом. Это убеждение, что все беды мусульманского мира оттого, что мусульмане пошли по ложному пути, уклонившись от пути истинного. Не все стали правоверными исламистами, но ощущение исторической несправедливости (мы, мусульмане, живем хуже и меньше участвуем в управлении миром, чем неверные) стало повсеместным.
Это недовольство, эта фрустрация ощущается в арабском мире на протяжении уже 60 лет — после того как они стали независимыми государствами. Сначала они пробовали западную модель развития. Когда колонизаторы (англичане, французы) ушли, они оставили «вестминстерскую модель»: парламент, выборы, один человек — один голос и т.п. Ничего не получилось. Получилась коррупция, борьба клик, парламент выродился. Первым, кто это отбросил, был Насер, потом возникла партия БААС в Сирии и Ираке. Встали на путь социализма. Но и из этого не получилось ничего хорошего. В Египте не удалось решить проблему бедности, коррупции, огромного разрыва в доходах. Насер умер, Садат переориентировался на Америку, партия БААС постепенно потеряла свою боевитость, режимы выродились в обычные диктатуры. И люди поняли, что этот путь тоже ничего не дает. Откуда у Каддафи появился девиз «третьего пути»? Именно от этого. Ни капитализм с его демократией, которая не соответствует исламу, ни безбожный социализм. Когда в Иране к власти пришел Хомейни, он сказал, что будет строить «благословенную исламскую экономику». Но она не получилась: как зависели от вывоза нефти, так все и сохранилось.
Итак, все арабские государства, возникшие после войны, сохранились — ни одно не пропало. Некоторые даже разбогатели на вывозе нефти. Тем не менее ощущение, что что-то надо менять, в большинстве стран никуда не исчезло. Даже в такой богатой нефтяной стране, как Бахрейн. Кстати, и Ливия — нефтяная страна.
Второй фактор — демографический. Почти 60% населения этих стран моложе 25 лет. С учетом улучшения системы народного образования появилось огромное количество молодых безработных людей с дипломами, чего раньше не было. Родители из кожи вон лезут, чтобы дети получили высшее образование, дети получают диплом, а работы нет. И застрельщиками событий в Тунисе, а потом в Египте стали именно эти молодые образованные люди. Врачи, учителя, адвокаты, менеджеры.
— То есть, строго говоря, это, хотя и мусульмане, но не мусульманские активисты, не исламисты?
— Тут все сложно. С одной стороны, представление о том, что «Братья-мусульмане» — это в основном нищие и обездоленные люди — неверно. Костяк «Хамас» (а это филиал «братьев») и «Хезболла» состоят в основном из сыновей весьма состоятельных фамилий. Зеленое знамя ислама стало «модным» и весьма привлекательным для многих образованных молодых людей (как в 30-е годы фашизм и социализм в Европе). Плюс есть много молодых, образованных, уставших от безработицы и коррупции.
— Известно, что единство арабского мира — вещь довольно условная. Разные страны имеют свои собственные интересы, и им не всегда удается договориться друг с другом. И тут такое «домино»…
— В государственном смысле арабское единство — это абсолютная липа. Насер пытался объединить арабский мир, баасисты — ничего не получилось. Но спросите араба, кто он. Он ответит — араб. Спросите, есть ли арабская нация. Он ответит, что он к ней принадлежит и этим гордится. Но кроме этого он скажет, что он сириец, египтянин, алжирец. То есть у него в голове это вполне совмещается. Арабы, понимая, к какой стране они принадлежат, на первое место все-таки ставят свою принадлежность к арабскому миру. В этом смысле арабская солидарность существует.
— И этого оказалось достаточно, чтобы «домино» посыпалось?
— Не только этого. Когда на одном конце арабского мира что-то происходит, в других его концах к этому внимательно присматриваются. Они — члены одной большой семьи, и если с кем-то из родственников что-то не в порядке, остальных это беспокоит, даже если они живут в другой квартире или в другом городе. Так было, например, во время гражданской войны в Ливане. То же самое с палестинской проблемой. К этому традиционному «присматриванию» добавляется сегодня наличие современных информационных технологий. Интернет, мобильная связь. Вот в Тунисе парень сжег себя в одном городе, а в других никто бы об этом не узнал — телевидение ничего об этом не сообщало. Но Интернет позволил моментально все понять. И люди увидели разрыв между тем, что говорят официальные СМИ, и тем, что они получают из Интернета. Увидели, что правительство не только ворует, но и врет. Надо напомнить, что первыми на площадь Тахрир в Каире вышли не бедные, а образованные. А потом подтянулись остальные.
— Что может произойти в этих странах после ухода прежних режимов?
— Что показали эти события? Они опровергли теорию, которая была распространена и у нас, и в США. А именно: пусть лучше будет авторитарный режим, который нарушает права человека и далек от демократии, но дает стабильность и борется с экстремистами. Получается, что эта стабильность гроша ломаного не стоит. Если государство герметически закупорено, оппозиция систематически отсекается, самостоятельные люди с идеями отбрасываются, то режим, уходя, оставляет после себя выжженную землю. В Египте сейчас нет человека, о котором можно было бы сказать, что это — готовый президент.
— Получается какой-то тупик, концептуальная ловушка. Западная «вестминстерская» демократия в этих странах не работает. Но и разные формы «стабильных» авторитарных режимов тоже оказываются нежизнеспособными, проваливаются и оставляют после себя пустыню. Так что же будет дальше в этих странах?
— Журнал «Шпигель» считает, что для Египта, например, есть следующие пути. Первый — это путь Бирмы, то есть военная хунта, которая на долгие годы и десятилетия все замораживает. Второй — это как в Турции, то есть демократия с умеренными исламистами. Третий — это исламская республика как в Иране. Я думаю, что первого варианта не будет, потому что народ уже не тот, да и дух времени иной. Образованная молодежь будет отчаянно сопротивляться такому развороту событий. Да и в целом египетское общество политически гораздо более развитое, чем бирманское. Возьмем иранский вариант. Нельзя забывать, что Иран — шиитская страна. А шииты — это другой народ, другая мощь, религиозная энергетика, культ мученичества и т.п. В Египте же, как показали события, собственно исламский фактор был не очень заметен, особенно поначалу. Кроме того, там знают, кто такие талибы, какая кровавая борьба, от которой страдало население, шла между армией и исламистами в Алжире. Наиболее вероятным и оптимальным кажется турецкий вариант. Если согласиться с мнением многих специалистов, которые считают, что «Братья-мусульмане» — это не оголтелые джихадисты типа афганских талибов, а умеренные исламисты, близкие по духу к партии, правящей сегодня в Турции. Возможен ли такой вариант в самой крупной арабской стране — Египте — это на сегодня чуть ли не самый важный вопрос. Ведь именно события в Египте разожгли пожар в странах арабского мира. Тунис сам по себе такую роль не сыграл бы, но он «поджег» Египет, который называют «головой арабского мира».
— Началось в Тунисе, рвануло в Египте, пошла череда других арабских стран. Будет ли продолжение, расширится ли круг стран, охваченных волнениями?
— Что еще остается? Сирия? Эмираты? В Ираке своя ситуация. Если же такое произойдет в Саудовской Аравии, то я посыплю голову пеплом и уйду в отставку. Это будет означать, что я ничего не понимаю в арабском мире, которым занимаюсь всю сознательную жизнь.
Текст свернут. нажмите + чтобы посмотреть 
