Цитата:
Арман-Жан дю Плесси, герцог де Ришелье и его кошки
Ришелье и его фаворитки, или любимые кошки великого кардинала.
Все мы помним образ коварного и хитроумного кардинала Ришелье ещё с детства из всеми любимых “Трёх мушкетеров”, и справедливости ради нужно заметить, что образ этот не так далёк от действительности.
Все мы помним образ коварного и хитроумного кардинала Ришелье ещё с детства из всеми любимых “Трёх мушкетеров”, и справедливости ради нужно заметить, что образ этот не так далёк от действительности. По крайней мере, если верить истории, а она рассказывает нам следующее.
С ранней юности патологически честолюбивый Арман Жан дю Плесси Ришелье прилагал титанические усилия для обретения того, что в его понимании являлось наиболее ценным в жизни – положения и денег. И надо сказать, успех был налицо: ещё не достигнув двадцати, то есть раньше положенного срока, он получил духовное звание благодаря своему непревзойденному красноречию. Нужно ли упоминать, что, оказавшись при дворе, Ришелье недолго оставался в тени.
Заручившись поддержкой Марии Медичи, сначала он стал секретарем по военным делам и внешней экономике, и вскоре король назначил его первым министром. А спустя годы многочисленные жертвы в виде заискиваний перед сильными мира сего, фальшивой дружбы с врагами и сознательных предательств друзей наградили Ришелье заветной мантией кардинала.
Впрочем, ни сам король, ни двор в целом особой любви к кардиналу не испытывали, скорее наоборот – ему либо завидовали, либо ненавидели. Он же, в свою очередь, добившись вожделенной власти, нещадно и жестоко наказывал своих врагов, которых у Ришелье было предостаточно. Никакие звания не могли избавить кардинала от бесконечных заговоров и покушений. Однако многим пришлось поплатиться за такие протесты жизнью – говорят, система разведки и шпионажа работала у Ришелье так, что позавидовал бы сам агент 007.
Не оставили кардинала в покое и после смерти: через 250 лет его могила была осквернена, ещё спустя десятилетия останки были торжественно перезахоронены, а уже в 1968 году разъярённые студенты разорвали в клочья его портрет в Сорбонне.
Впрочем, если принимать во внимание сухие факты, то для Франции заслуги Ришелье были действительно велики: именно он примирил католиков и протестантов, укрепил королевскую власть, реформировал армию, заложил основы новых европейских отношений.
В образе кардинала всегда было что-то устрашающе мистическое – говорят, от одного его леденящего душу взгляда люди замирали на месте, не в состоянии двигаться. Возможно, именно это делало Ришелье похожим на своих извечных любимцев – кошек, которым, как известно, мистики не занимать.
Не нажив себе друзей, к этим пушистым созданиям кардинал испытывал гораздо более теплые чувства, чем к людям. Несмотря на такую нелюдимость, историки склонны приписывать ему немало побед над женскими сердцами. Впрочем, женщин он скорее либо презирал, либо беззастенчиво использовал в своих целях.
Но – вернёмся к единственной и самой искренней страсти кардинала – кошкам. А их у кардинала было великое множество: в его дворце жило около двадцати питомцев, и часто они были единственными существами, разделявшими его одинокий досуг. Маленькие хищники были бесконечно преданы своему знатному хозяину (видимо, в благодарность за королевские апартаменты ;), а чувства кардинала по отношению к ним можно даже было назвать любовью.
Были у “кошачьего кардинала” и свои любимицы среди многочисленной хищной братии его владений: одну из самых неугомонных кошечек он ласково прозвал Сумиз, что означает особа легкого поведения, а одной из самых красивых обитательниц гарема была белоснежная Мириам. Среди кардиналовых подопечных встречались и представители мужского пола: английский серый кот Фенимор, чёрный, как смоль, Люцифер и романтическая парочка Пирам с Тисбой.
С детства отличаясь крайне хрупким здоровьем на фоне железного характера, Ришелье страдал от затяжных депрессий, приступов, постоянных недомоганий и странной болезни суставов, от которой медики не могли найти ни лекарств, ни способов временного избавления от болей. И только кошки могли на время облегчить невероятные физические страдания кардинала. А так как любимыми кошачьими породами Ришелье были вновь завезённые в Европу персы и ангорки, то это повлекло за собой неизбежный побочный эффект в виде вездесущей кошачьей шерсти. Бытует мнение, что эта самая шерсть, а именно аллергия на нее знаменитой фаворитки кардинала Анны Австрийской, послужила причиной их разрыва.
Не забыл Ришелье о своих питомцах и перед смертью, завещав им львиную долю своего состояния и полное содержание. Однако воспользоваться щедрыми дарами своего покровителя кошкам так и не удалось: сразу же после смерти кардинала все его пушистые сожители и сожительницы были уничтожены по приказу короля.
Коты кардинала и не только...
Наверняка, нет человека, который бы не видел советского ещё мультфильма “Пёс в сапогах”, лихо перекроившего мушкетёрскую историю Дюма-отца. Главные герои мультика – собаки – мушкётеры и кошки, гвардейцы кардинала соответственно. Вроде бы ничего нет непонятного в музыкальной рисованной ленте, простая и веселая пародия на Д`Артаньяна и его друзей. Но мультфильм оказался, так сказать, исторически правдив. И дело все – в кошках. Кошках Армана Жана дю Плесси Ришелье (1585–1642) – кардинала с 1622 г., с 1624 г. – главы Королевского совета, фактического правителя Франции. Единственными живыми существами, разделявшими короткие часы досуга Ришелье и искренне к нему привязанными, были населявшие дворец кардинала Пале-Кардиналь многочисленные кошки. История даже сохранила некоторые имена: пушистую белую любимицу звали Мириам, английского серого кота – Фенимором, черного без единой белой шерстинки – Люцифером, дымчатую парочку – Пирамом и Фисбой, трехцветную кошку – Газетт… А ещё были Сумиз, Серполетта, Рюбис, присланная в подарок из Польши Лодоиска… “Кто знает, – пишет современный историк П. П. Черкасов, – быть может, кардинал, не чуждый мисики, прослышал, что кошки заряжают человека какой-то неведомой (космической или биологической, как сказали бы мы сейчас) энергией, в которой он так нуждался для поддержания сил. Во всяком случае, Ришелье относился к своим кошкам с редкой привязанностью и даже любовью, которой не удостаивал никого из людей”. Так-то оно так, но кошки отличаются и ещё одной удивительной способностью. Любя человека, с которым их связала судьба, они способны облегчать ему течение многих болезней, что могут засвидетельствовать специалисты, посвятившие себя изучению кошачьего племени. Кардинал не отличался крепким здоровьем. С юных лет его преследовала хворь, проявлявшаяся в воспалении суставов, головных болях и слабости, на недели, а порою и месяцы приковывавшей Ришелье к постели. Все старания ученых медиков оказывались тщетными. Облегчали страдания лишь тишина, полутьма, прохладная повязка на лбу и кошачья “терапия”. Так вот, только кошки способны были утишить физические страдания Ришелье. И особенно Мириам. Однако лечение это влекло за собой неизбежное побочное следствие – вездесущую кошачью шерсть, особо неодолимую в не знавший ещё пылесосов век. Именно эта шерсть и станет препятствием в нарождавшейся “истории любви” кардинала и самой королевы. Итак, о кардиналах и королевах … Всякому, кто читал в детстве “Трёх мушкетеров” или смотрел одну из многочисленных экранизаций, памятен пылкий роман между юной королевой Анной Австрийской и блистательным Джорджем Вильерсом, герцогом Бэкингемом (1592–1628) – фаворитом и министром английских королей Якова I и Карла I Стюартов. Им то и чинил всяческие козни коварный кардинал Ришелье. Но мало кому известно, что был и другой, увы, несостоявшийся роман – между королевой и кардиналом… Напомним читателям, что к началу нашей истории Ришелье едва исполнилось сорок лет – пик зрелости и для государственного деятеля, и для мужчины, даже если учесть, что в те времена люди взрослели гораздо раньше, а жили, как правило, меньше, чем сейчас. Время не надежд, но свершений, достойных кардинала и главного государственного министра Франции. Алое кардинальское облачение оттеняло бледность узкого лица, обрамленного черной, ниспадающей густыми локонами шевелюрой. Высокий, мощный лоб; чуть приподнятые, словно в удивлении, брови; длинный, с горбинкой, тонкий нос; волевой рот. Удлиненность овала лица усиливали лихо, по-солдатски закрученные вверх усы и заостренная бородка-эспаньолка. Пронзительный, проникающий взгляд больших серых глаз придавал лицу Ришелье суровое, но, как отмечали современники, одновременно приветливое выражение. Чаще всего в этом взгляде читались ясность и спокойствие уверенного в себе человека. Глаза его вообще обладали некоей завораживающей силой, особенно действующей на женщин. Он знал это и временами не отказывал себе в удовольствии проявить свою власть над ними. Власть, которую в полной мере испытала на себе даже вдова Генриха IV и мать Людовика XIII Мария Медичи, благодаря чьему расположению и вознесся он на государственные высоты. Путь к ним был дорогой через вершины и пропасти. Позади – учёба в Наваррском колледже и академии Плювинеля, кафедра епископа Люсонского и членство в Королевском совете, министерский портфель и многолетняя опала… С отроческих лет Ришелье уяснил, что жизненным его предназначением является служение Франции на политическом поприще. А чтобы преуспеть в этом намерении, требовались соответствующие свойства натуры. А именно честолюбие и властолюбие – и того и другого ему было не занимать. Увы, этим дело не ограничивается: бытует убеждение, будто политик должен руководствоваться лишь рациональными соображениями, трезвым расчетом, изгнав из души все привязанности, любви и нелюбви. Опыт многих великих – от Перикла до Черчилля – доказывает ложность вышеназванного тезиса. Но Ришелье уверовал с младых ногтей, и всю жизнь последовательно применял этот принцип в жизни. Он никогда и никого не любил, ни с кем не заводил дружбы – окружающие делились для него на политических союзников и противников, которые в любой момент могли легко поменяться местами, а также на исполнителей его воли. Он легко отрекался от недавних сотоварищей и мирился с врагами, причем не в силу беспринципности, а ради следования основополагающему принципу. Однако правила, как известно, крепки исключениями. Однажды (случилось это на исходе 1624 года) кардинал к великому собственному удивлению осознал, что в его сердце возникла пылкая страсть, не имеющая никакой политической подоплеки: любовь к жене Людовика XIII – красавице Анне Австрийской, чьим духовником он стал с первого же дня пребывания испанской инфанты на французской земле. Теперь несколько слов о королеве. Анна Австрийская (1601–1666) – французская королева, с 1615 года жена Людовика XIII. В 1643–1651 годах была регентшей при их малолетнем сыне Людовике XIV. Предоставим слово независимому от двора биографу-современнику: “Анна Австрийская находилась тогда в расцвете красоты. Отливавшие изумрудом глаза были полны нежности и в то же время величия. Маленький ярко-алый рот не портила даже нижняя губа, чуть выпяченная, как у всех отпрысков австрийского королевского дома Габсбургов, – она была прелестна, когда улыбалась, но умела выразить и глубокое пренебрежение. Кожа ее славилась нежной бархатистой мягкостью, руки и плечи поражали красотой очертаний, и все поэты эпохи воспевали их в своих стихах. Наконец, волосы ее, белокурые в юности и принявшие постепенно каштановый оттенок, завитые и слегка припудренные, очаровательно обрамляли ее лицо, которому самый строгий критик мог бы пожелать разве только чуть менее яркой окраски, а самый требовательный скульптор – побольше тонкости в линии носа. У нее была походка богини”. Уж ничуть не похожа Алиса Фрейндлих, исполнительница роли королевы в знаменитом фильме, на это описание… При дворе уже давно поговаривали о неладах в королевском семействе. Поначалу юный супруг (напомню, в 1615 году, когда был заключен брак, обоим венценосцам было по четырнадцать лет) боготворил молодую жену. Однако юношеский пыл быстро иссяк, и король вскоре отдалился от Анны, предпочитая общество лошадей, охотничьих собак и ловчих птиц. Он целыми днями пропадал на охоте или забавлялся стрельбой по птицам в аллеях Тюильри. Впрочем, давала пищу для сплетен и сама королева, относившаяся к Людовику III с явным пренебрежением. У нее были свое общество и свои забавы. Не было только одного – любви. Фрейлины и статс-дамы, по опыту зная, чем излечивается дамская меланхолия, нашёптывали: вокруг столько кавалеров, которые готовы охотиться не только на кабанов и оленей! И первый из них – кардинал Ришелье. Воспитанная при испанском дворе, куда более ханжеском, нежели французский, Анна, разумеется, и помыслить не могла, чтобы снизойти к кому-либо из придворных. Однако Ришелье – хоть и не помазанник Божий, но в каком-то смысле даже больше, чем король: она прекрасно понимала, что подлинные величие и власть обитают не в Лувре, а в дворце Пале-Кардиналь. Но однажды Анна кокетливо заметила: “Какая там любовь! Кардинал сух, желчен и, вероятно, вообще не умеет веселиться. Ей-богу, если эта живая мумия станцует сарабанду, я буду готова на многое…” И что же? Ришелье сбросил сутану и сплясал! Двор ахнул. Разумеется, на страницах “Трёх мушкетеров” этому эпизоду места не нашлось, между тем он свидетельствует, сколь глубокой была охватившая кардинала страсть, ибо сей факт совершенно выпадает из его предыдущего и последующего поведения. Рискуя карьерой, всегда осторожный и предусмотрительный Ришелье даже написал королеве, в самых пылких выражениях излив на бумаге свои чувства. И та, истосковавшаяся по любви, по сути любви ещё не знавшая, не устояла. Увы, дело ограничилось лишь несколькими тайными свиданиями. И всякий раз по их окончанию преданные фрейлины заставали повелительницу в слезах, теряясь в догадках о вызвавшей их причине. На расспросы Анна отвечала: “Не знаю… Стоит ему приблизиться – и я уже плачу. Он умеет говорить и уговаривать. Он вовсе не сухарь, но… Не знаю, я просто не могу. Не могу!” В конце концов, кардинал устал и охладел, вместо пылкой красавицы обнаружив в королеве беспричинную плаксу. Погасла, так по-настоящему и не загоревшись, королева. А вскоре, в 1625 году, в Нотр-Дам де Пари состоялось заочное венчание сестры Людовика XIII, принцессы Генриетты Французской, с английским королем Карлом I Стюартом. Чтобы сопроводить юную королеву на новую родину в Париж прибыл специальный представитель британского монарха – блистательный герцог Бэкингем. И началась иная история, подробности которой вы можете без труда почерпнуть хоть в исторических хрониках, хоть в тех же “Трёх мушкетерах”. О хворях сильных мира сего… Болезнь кардинала Ришелье уже нам известна; известен и способ облегчения страданий. У королевы случай ещё сложнее для медицины того времени. От предков Анна Австрийская унаследовала не только знаменитую “габсбургскую губу”, представлявшую собой лишь потомственную портретную черту, но достаточно серьезную болезнь – в те времена представлявшуюся непонятной, хотя и аристократичной (слово “аллергия” ещё не было тогда в ходу). Если помните, в романе Дюма наперсницей королевы была кастелянша госпожа Бонасье – фигура, казалось бы, для подобной роли отнюдь не подходящая. Но только на первый взгляд. Дело в том, что прикосновение к телу даже тонкой льняной ткани вызывало у королевы столь сильное нервное раздражение, что она падала в обморок. Она могла носить лишь белье из тончайшего полупрозрачного батиста. Много позже кардинал и первый министр Джулио Мазарини, преемник и бледная тень Ришелье, шутил: “В аду, дорогая, вместо раскаленных сковород вам просто застелют постель полотняными простынями”. Не зря говорят, что прототипом героини андерсеновской “Принцессы на горошине” послужила именно Анна Австрийская. Не выносила она и запаха многих цветов, особенно роз. Именно в силу аллергии она физически не могла терпеть рядом с собой мужа, чей костюм нередко благоухал псиной – по тем временам запах для увлекающегося охотой мужчины вполне достойный. Шерсть любимцев и целителей кардинала также вызывала у Анны Австрийской острую аллергическую реакцию, проявлявшуюся в раздражении глаз и кожи. В общем, кошки одного лечили, а другую – раздражали в прямом физиологическом смысле. Аллергия победила нарождавшуюся любовь и не позволила взаимному влечению королевы и кардинала вылиться в роман, способный не радикально, может быть, но все-таки поменять ход истории.
