Цитата:
Когда наш давний приятель и коллега, львовский журналист позвонил в редакцию и спросил: «Рискнете опубликовать интервью с беглым судьей…
…Игорем Зваричем?», с которым он был лично знаком, мы поначалу не поверили, отнеслись к этому как к шутке. Мол, как ты сумел его взять? Неужели человек, находящийся в розыске, которого ищут все спецслужбы Украины, рискнет пообщаться с представителем СМИ — тем самым он выдаст свое местопребывание как для властей, так и для тех, кому возможно, очень невыгодны откровения опального судьи? Однако коллега заверил, что все очень серьезно, львовский беглец ему доверяет, потому что считает его честным и независимым журналистом, в чем мог убедиться по материалам о судебных делах во Львовской области. Поэтому он и вышел на него, в надежде, что его слова дойдут до общественности без купюр и цензуры.
Ниже мы приводим расшифровку их телефонного разговора, состоявшегося 20 февраля сего года и длившегося 16 минут.
— Многие уже успели вас похоронить, ведь о вас уже два месяца ни слуху ни духу, но недавно во Львовский окружной суд поступили иски от вашего имени по поводу отмены решения Верховной Рады о вашем увольнении и решении столичного Печерского суда о вашем аресте. Может, проясните ситуацию?
— Будучи в больнице, я действительно написал эти два заявления, однако так и не отослал их, оставил в столе — понял, что это уже ничего не изменит, на мне все поставили крест. А вот кто и зачем уже потом «отослал» их от моего имени — это пускай сами разбираются. Знаю, кому-то очень сильно влетело после моего отъезда. Ведь сорвались чьи-то звездочки на погонах.
Чтобы хоть как-то сохранить видимость расследования, вот и обнародовали мои заявления. Знаю, что кое у кого сердце в пятки опустилось — особенно у тех, кто меня подставил. Боятся, что я вернусь и все про них расскажу. Но мне не дадут этого сделать, как бы я, и не только я, этого не хотел.
— Вы по-прежнему отрицаете, что брали взятки?
— За эти несколько месяцев, пока я вынужден скрываться, я многое понял и осознал. Я понял, что нельзя доверять людям, только одному-двум, самым близким. Даже давние, надежные партнеры предадут тебя, если вдруг им что-то начнет угрожать. А с нашей судебной системой, если ее не поменять, моя история покажется рядовой и будничной. Конечно, я совершил много ошибок… те, которые мог бы не совершать, и если бы вернуть время назад, я бы вел себя совсем по-другому, не допустил бы, чтобы такая ситуация была возможна в принципе. Пускай это и звучит из моих уст дешевым покаянием.
— Не брали бы взяток?
— Не надо так примитизировать. Если хочешь, я скажу, но вы это все равно вырежете: в Украине нет ни одного судьи, который бы хоть раз в жизни не взял взятку… ну может, самые молодые, которые еще не успели, но ждут, когда им предложат…
— Вы же понимаете, что это выглядит так, как будто «раз сам засыпался, так теперь всем отомщу».
— А мне товарищеский суд не грозит и то, что я скажу, должно наоборот многих предостеречь: пускай поучатся на чужих ошибках… Понимаешь, наша система правосудия настолько прогнила, система ценностей настолько извратилась, что быть честным судьей в Украине — большой риск для карьеры и здоровья, намного больший, чем быть судьей-взяточником. Возьмите навскидку произвольно выбранных 100 дел любого отечественного суда. Даже несведущий, но внимательный человек с легкостью обнаружит там процентов 20 непонятных решений, явные предпочтения в пользу одной из сторон. И что, кого-то за это наказывают, снимают с должностей, лишают неприкосновенности? Максимум, могут констатировать судейскую ошибку. Посмотрите на отчет комиссии Верховного суда по деятельности крымских судей за 2007–2008 год — он доступен каждому, и журналисты об этом писали. Там с десяток дел, когда наследство, сотни тысяч долларов, землю присуждали умершему человеку. Там вина в сто раз больше очевидна, чем в моем случае. Ясен мотив, налицо все незаконные основания — и что, кого-то посадили или хотя бы сняли с должности? Только «попередження», кажется, даже «суворої догани» никому не объявили. А почему? Да потому что никому те судьи дорогу не перешли, кроме тех людей, у кого землю отняли. А если тронуть их, то вся система полетит к чертовой матери, всех тогда надо сажать, процентов 60–70 как минимум. По той же причине ничего не было и судьям Макаровского суда в Киевской области. Они ведь кому землю раздавали? Высоким людям из столицы, которым невыгоден скандал. Им сказали — посидите годик тихо и больше не делайте таких ляпов. Все! Вот вам и хваленая борьба с коррупцией! А если вы возьмете дела с политическим подтекстом — там вообще судье некуда деваться. Какое бы решение он не принял – у противной стороны всегда найдется куча аргументов, ставящих его действия под сомнение. Ибо не прописаны четкие законы и механизмы, всегда можно обвинить судью в политических симпатиях, материальной заинтересованности. Плюс со всех сторон на судью оказывается еще и психологическое давление.
— А можно ли минимизировать давление на суд?
— Можно, если бы мы жили в правовом цивилизованном государстве, где даже одно упоминание о том, что какой-то чиновник пытался оказать какое-то влияние на судью, уже служит железным поводом для снятия того с должности, или заведением уголовного дела. А у нас депутаты могут врываться к судьям в кабинеты, доводить их до инфарктов и считать свои действия абсолютно правильными. Но это же абсурд! О какой борьбе с коррупцией тогда можно говорить?! Да, украинские суды коррумпированы, это знают все, но в том то все и дело, что в иерархии коррупционных схем суды занимают место где-то внизу. Они — одна из конечных точек беззакония. А начинается коррупция на самом верху — в Конституции, в двусмысленных законах, где полно лазеек, там, где депутатская неприкосновенность, там, где народ не имеет даже символической возможности контролировать власть.
— Можете рассказать механизм — как украинский судья становится на путь взяточничества?
— А здесь нет каких-то особых схем или оригинальных путей. Ведь как минимум 50 % дел неоднозначны, без явного преимущества одной из сторон, и очень многие решения буквально балансируют на грани. Я так скажу: чтобы в Украине быть абсолютно честным и неподкупным судьей надо обладать такими навыками и возможностями, как судья Дредд из голливудского фильма, то есть, быть суперменом. Мне уже терять практически нечего, но тысячам украинских судей не позавидуешь.
Вы проведите анонимный опрос среди них — не будет ни одного, кому бы хоть раз не звонили сверху и не рекомендовали настоятельно обратить внимание на такое-то дело. Если будешь упираться и корчить из себя независимого и честного, карьера твоя далеко не пойдет, обязательно найдут к чему придраться, ведь мы помним, что половина дел всегда спорны. Не примешь нужное решение — в следующий раз комиссия или прокурор найдет в твоем решении явные судебные ошибки. И до свидания премии, не говоря уже о повышении. Это страшная система, замкнутый круг.
Чтобы иметь возможность более-менее нормально работать, судьям приходится балансировать на грани законности. Одни не сильно переживают и охотно принимают правила игры, другие поначалу сопротивляются, но система ломает и их. Хорошую службу в кавычках несет и наша совковая ментальность. Очень многие люди считают свои долгом отблагодарить судью, даже если решение он принял самостоятельно в соответствие с законом. А теперь посудите — легко ли отказаться от денег, если в принципе ты сам себя убедил, что действовал честно? Когда государству нет никакого до тебя дела, когда зарплаты хватает лишь на минимальные потребности, да и ту порой не платят.
Многие судьи ведь действительно искренне хотели бы быть образцом справедливости. Но когда ему говорят: вот тебе деньги, ты же, я знаю, нуждаешься, а уж ты прими решение «по совести». А дело 50х50. И судья уже сам себе внушает, что этот истец прав гораздо больше и его решение объективно. А недовольные будут всегда, такова уж жизнь.
Вот и получается, что многие судьи начинают с «благодарностей», а потом совесть успокаивается, грани стираются и без «мотивации» он уже не может нормально работать…
— Вы сейчас рассказали свою судьбу?
— Можешь считать и так, хотя в моем случае были специфические моменты, о которых я даже сейчас сказать не могу. Но мне ужасно обидно, что мой случай ничего ведь не изменит, никого не научит, порочный круг не разорвет. Разве что судьи-взяточники станут более осторожными. Вот сейчас хотят принять закон о пожизненном заключении для тех, кто взял больше 10 тысяч долларов. Но все понимают, что это не более чем красивый жупел, пугало, которое никого не испугает и ничего не изменит. Теперь будут просить 9 тысяч 999. А нет пожизненного — нет вообще никакого, ибо мы хорошо видим, как у нас сажают взяточников. Назови хоть одну фамилию?
Вот пару лет назад СБУ нашла у Сюзанны Станик непонятно откуда взявшееся имущество на сумму 12 миллионов долларов, которое было оформлено на ее старенькую мать. Откуда у старушки дворцы и пароходы? Но видимо у нее оказались очень уж сильные покровители — наверняка те, кто это имущество ей и дарил. И Генеральная прокуратура сделала вид, что ничего не произошло. Даже в засаде, как на меня, сидеть не нужно — бери и обвиняй, рука намертво зажата. Каких еще надо улик, чтобы открыть уголовное дело?
— Как вы сейчас живете?
— Еще когда я лежал в больнице, мне звонили и предлагали неприкосновенность, гарантии безопасности и еще большие деньги, чем те, которые обнаружили в моем кабинете, при условии, что я дал бы показания против определенных людей. Вот им несколько пожизненных светит. Но я не хочу, чтобы мной затыкали дыры, не хочу становиться козлом отпущения. На моем месте, при желании соответствующих органов, может оказаться буквально любой судья. Тем более что я не верю в справедливый суд и имею на это все основания. Стать разменной монетой в сведении счетов бизнес-кланов и политических элит — участь гораздо более страшная, чем та, которая постигла меня в настоящее время. Эти люди сделают все, чтобы я не смог дать показания против них, вплоть до моего физического устранения.
— И что же, вы всю жизнь будете в бегах, разве человек может такое выдержать?
— Знаешь, сейчас на самых высоких постах в Украине сидят такие взяточники, что я по сравнению с ними жалкий ученик, эдакий фокусник-неудачник. Вот я бы может и хотел покаяться, даже готов понести заслуженное наказание. Но даже если меня не убьют, а просто посадят, я уверен, что ничего не изменится ни на йоту, что остальные взяточники и коррупционеры будут преспокойно, не боясь правосудия, и дальше ходить на свободе и проворачивать свои темные дела. Это еще хуже. По одной жертве на заклание в год, для внешней демонстрации борьбы с коррупцией. Эдакая индульгенция беззакония. Когда тюрьма плачет по тысячам чиновников. Нет, без кардинального реформирования всей законодательной, избирательной, судебной системы мы вообще очень скоро провалимся на дно пропасти, из которой нет выхода. Но моя пропасть — это пропасть одного человека, а болезнь страны — это судьба всех людей без исключения. В качестве раскаяния я хочу предостеречь наш народ, пока еще не потерян последний шанс…
Конец связи.
P.S. Согласно Закону о СМИ редакция имеет право не раскрывать источник информации и настоящее имя взявшего интервью журналиста.
Вести, Версии, События
