Недорусские, или Хохляцкое счастье
Нет большей радости для современного хохла, чем хоть в чем-то почувствовать себя выше москаля. Хохол может не есть, не спать, не заниматься сексом ради одной только секунды ложного триумфа, когда ему кажется, что проклятый москаль наконец-то морально повержен. Эта битва с ветряными мельницами изматывает хохла, вытягивает из него все соки, превращает его в подозрительное, нервное и отчасти безнравственное существо, но иного выхода нет. Хохол понимает, что он не может быть просто хохлом, он обязан жить быть «против москаля». В этом «против» – и проблема его, и трагедия.
К чему это я? Мой дед Иван Михайлович говорил по-украински гораздо лучше, чем по-русски. С гордостью называл себя хохлом, любил в компании горланить украинские народные песни и никаким притеснениям на территории России, где прожил большую часть жизни, конечно, не подвергался. Напротив, благодаря вот этому малоросскому обаянию успешно продвигался по служебной лестнице (насколько это можно назвать продвижением в среде трудяг), пользовался авторитетом, слыл человеком незаурядным. Но то был нормальный хохол, вменяемый. В отличие о тех, о которых речь. Это совершенно новая порода хохлов – угрюмых самостийников, повернутых на своей исключительности, поверивших в нее, но не находящих фактов, подтверждающих ее в реальной жизни.
Итак, поезд Кисловодск-Москва. Неделю назад мы с женой летели из Москвы в Минеральные Воды. Достаточного количества билетов на обратный рейс (нужно было еще забрать детей от родни) в кассах не оказалось, поэтому решили возвращаться на поезде. Кто знал, что этот поезд идет через территорию Украины? И вот, сразу же после Ростова, станция Успенская. Наша таможня. Таможенники сочувственно смотрят на нас, говорят, что могут быть проблемы с документами на детей. В чем же дело? Оказывается, на свидетельствах о рождении детей нет штампа о российском гражданстве, которое могут затребовать гарные хполцы в зеленой форме! У них теперь такие правила, что, если дети, не имеющие еще паспорта, проезжают хотя бы транзитом через территорию Украины, то должны иметь штамп о гражданстве на свидетельстве о рождении. Даже последний бомж знает, что по Конституции РФ, человек, родившийся на территории России, автоматически становится ее гражданином, будь он хоть китаец, хоть нигериец. Так о чем речь? Мы едем – пусть и через Украину – но из России в Россию, какие еще штампы? Но это ж Украина! Что будет, если ребенок со свидетельством о рождении, но без штампа, проедет по ее территории? Да это ж полный пiздец усей незалэжности настанет! Тут понимать надо…
Наш таможенник запрашивает по рации украинскую таможню. Объясняет ситуацию. В ответ – мат, напоминающий лай. Не хотят принимать. Таможенник объясняет, что лучше сойти с поезда здесь, так как на той стороне могут вообще задержать на неопределенное время, не кормить, не давать связи с консульством РФ и пр., прецеденты были. Вопрос принципа, но как быть с детьми? Их-то зачем впутывать... Решаем на месте, что делать. Сумок и коробок у нас – больше десяти. При всем желании, нам с таким багажом не справиться. В итоге жена берет детей и сходит с поезда, чтобы вернуться в Ростов, а оттуда ехать до Москвы. Я остаюсь в поезде с багажом. Нас поимели еще до территории Украины. То ли еще будет.
Настроение мое можно представить. Украинская таможня. Жалко, не было с собой фотоаппарата, а то бы я обязательно сфоткал их начальника – низкорослого, но при этом сутулого, с длинными обезьяньими руками офицерика, обутого в ботинки с задранными кверху носами, как у Маленького Мука, лузгавшего семечки и бросавшего шелуху на ковер вагона. А чего? Поезд-то москальский, значит, можно ср@ть. Докапываются, что фотография в паспорте не моя. Объясняю, что снимался я на паспорт 5 лет назад, с тех пор и в весе прибавил, и раннехемингуэевскую небритость на лице допускаю все реже. Тут они начинают между собой переговариваться на предмет того, что все эти москали – подозрительные люди, что, разбомбив Грузию, они тянут свои грязные лапы к Ридной Украйне и хочут ее поработить. Проводница, стоящая в коридоре, незаметно подносит палец к губам: не стоит вступать с ними в споры. Но фотография моя им не нравится. Я понимаю, что одной тысячей рублей не отделаться, протягиваю две. Хохлы кривятся, мало им. Вообще-то, это 80 долларов, но, видать, хорошо живут. Протягиваю еще одну тысячу, пробурчав что-то, они уходят. Вместо положенных 40 минут стоим полтора часа, шмонают поезд.
Вовсе я не удивляюсь, когда другая бригада таможенников входит в купе. Паспорт мой их не интересует, да и фотка в паспорте подозрений не вызывает. Зато обращают внимание на багаж. Просят открыть одну сумку. Открываю, выкладываю вещи, аккуратненько так, на сидение. Нетерпеливые хохлы бросаются к сумке, отталкивая меня, начинают раскидывать вещи по всему купе, потом вторая сумка, третья. На четвертой им это занятие надоедает, они уходят. Отвели душу, как же. Это как в советских фильмах про пламенных революционеров, к которым вламывались кровожадные жандармы с обыском и переворачивали все вверх дном. Проводница смотрит на меня печальными глазами, но помочь ничем не может. С тоской гляжу в окно, у них тут не только лестничные парапеты, но даже и мусорные урны окрашены в сине-желтое. Что называется, научи дурака молиться… Ладно, едем. Запихиваю вещи в сумки, впереди еще одна украинская таможня, перед Россией.
До Украины поезд шел полупустым, теперь же в него набиваются граждане незалэжной, которые работают в России. Это и девицы, которые готовы за тысячу рэ отсосать прямо в вагонном сортире (но не будем о веселом), это и матери таких вот девиц, которым удалось окрутить москвичей-дурачков, едущие в белокаменную в качестве тещ, это и всякого рода работяги и прочие личности, профпринадлежность которых установить затруднительно. Садятся в основном в плацкартные вагоны. Но некоторые и в купе. Один такой Мыкола и в мое купе завалился. За все время пути до Москвы он не проронил ни слова. Подозрительно оглядывал меня и других москалей, словно ждал от нас какого-то подвоха. Читал украинские газеты, в которых аршинными буквами пестрели заголовки о российской агрессии против Грузии. Тот еще самостиец, понятно. Но едет почему-то в Москву.
Вторая украинская таможня. Фотка моя никого не интересует, опять спрашивают про багаж. «Зачем вам столько всего», – интересуется таможенник. «Да тебя ебет?» – думаю. – «У тебя не спросил». Но сдерживаюсь. Объясняю ситуацию с детскими документами. «Тю, нарушители», – расплывается он в улыбке и начинает шмонать сумки. В итоге останавливается на коробке, спрашивает, что в ней. Объясняю, что там процессор. Он не понимает таких слов. Компьютер, говорю, старый уже, дети просто игр туда позакачали, вот им и жалко с ним расставаться. Но за компьютер, провозимый через территорию Украины, видимо, нужно платить. Вздохнув, плачу. Две тысячи. Вроде претензий нет. «А шо там за игры?» – возникает другой таможенник. – «Може, антиукраинские?»
«ДА, БЛЯДЬ, АНТИУКРАИНСКИЕ. САМЫЕ, ЧТО НИ НА ЕСТЬ! РАЗРАБОТАННЫЕ ПРОГРАММИСТСКИМ ОТДЕЛОМ ФСБ РОССИИ, ЧТОБЫ ВЫЗВАТЬ НЕНАВИСТЬ К ХОХЛАМ ВО ВСЕМ МИРЕ И ТЕМ ПОДОРВАТЬ ВАШУ СРАНУЮ НЕЗАВИСИМОСТЬ!»
Говорю это, уже выйдя из себя, потрясая кулаками. Хохлы в смятении, они такого не ожидали. Но, оправившись от шока, предлагают мне сойти с поезда как нарушителю, дебоширу и враждебно настроенному к Украине иностранцу. Я отказываюсь, заявив, что нахожусь в этом поезде на территории России, так как следую транзитом, и никто не может меня ссадить. И если я сойду, то только в присутствии кого-нибудь из представителей российской дипмиссии. Завидев мелькающую в коридоре проводницу, я прошу ее пригласить сюда коменданта поезда. Я точно не знаю, существует ли такая должность, но ведь есть кто-то, кто стоит над проводницами. Проводница куда-то убегает. Хохлы переминаются с ноги на ногу, потом поворачиваются и уходят, не стесняясь в выражениях в адрес москалей. Хохол в купе, который изначально с усмешкой наблюдал все происходящее, становится еще угрюмее, чем в первое свое появление, зарывается в газеты, гласящие о российской агрессии против Грузии.
Едем. Принципиально не беру с тележки, проходящей по вагону, украинское пиво, пью «Балтику №3», которую терпеть не могу и которую последний раз пил лет пять назад. Но – такое дело. Достали, суки. Российская таможня. Рассказываю свою историю. Таможенники понятливо кивают головами: не я первый, не я и последний. Самое смешное, говорят они, что именно этот поезд с Северного Кавказа ходит через территорию Украины по ее же просьбе, много желающих среди самостийцев прокатиться туда и обратно, другие наши поезда идут через Воронеж.
Что же это получается? По просьбе «дружественной» нам Украины ходит российский поезд, с которого ссаживают русских, вымогают у них деньги, шмонают их и всячески оскорбляют? Да в пизду такую «дружбу»! Они нам, падлы, еще за Крым ответят, как было сказано в одном фильме. И ответят. И потом лет 50 будут в себя приходить. И больше мне сказать сегодня нечего…
И вот еще. На закуску.
НА НЕЗАВИСИМОСТЬ УКРАИНЫ
Дорогой Карл XII, сражение под Полтавой,
Слава Богу, проиграно. Как говорил картавый,
Время покажет "кузькину мать", руины,
Кость посмертной радости с привкусом Украины.
То не зеленок - виден, траченный изотопом,
Жовто-блакытный Ленин над Конотопом,
Скроенный из холста, знать, припасла Канада.
Даром что без креста, но хохлам не надо.
Горькой вошни карбованец, семечки в полной жмене.
Не нам, кацапам, их обвинять в измене.
Сами под образами семьдесят лет в Рязани
С сальными глазами жили как каторжане.
Скажем им, звонкой матерью паузы метя строго:
Скатертью вам, хохлы, и рушником дорога.
Ступайте от нас в жупане, не говоря - в мундире,
По адресу на три буквы, на стороны все четыре.
Пусть теперь в мазанке хором гансы
С ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.
Как в петлю лезть, так сообща, суп выбирая в чаще,
А курицу из борща грызть в одиночку слаще.
Прощевайте, хохлы, пожили вместе - хватит!
Плюнуть, что ли, в Днипро, может, он вспять покатит.
Брезгуя гордо нами, как оскомой битком набиты,
Отторгнутыми углами и вековой обидой.
Не поминайте лихом, вашего хлеба, неба
Нам, подавись вы жмыхом, не подолгом не треба.
Нечего портить кровь, рвать на груди одежду,
Кончилась, знать, любовь, коль и была промежду.
Что ковыряться зря в рваных корнях покопом.
Вас родила земля, грунт, чернозем с подзомбом,
Полно качать права, шить нам одно, другое.
Эта земля не дает, вам, калунам, покоя.
Ой, ты левада, степь, краля, баштан, вареник,
Больше, поди, теряли - больше людей, чем денег.
Как-нибудь перебьемся. А что до слезы из глаза
Нет на нее указа, ждать до другого раза.
С Богом, орлы и казаки, гетьманы, вертухаи,
Только когда придет и вам помирать, бугаи,
Будете вы хрипеть, царапая край матраса,
Строчки из Александра, а не брехню Тараса.
Иосиф Бродский, 1994 г.
