Капица

Петр Леонидович Капица

Часть I



Капица Петр Леонидович
(1894 - 1984)

Петр Леонидович Капица родился 8 июля 1894 года в морской русской крепости Кронштадте. Его отец был царским генералом-строителем и являлся одним из создателей фортификационных флотских сооружений. Мать – известная сказочница. Я лично помню детские книжонки, где редактром или автором была Ольга Капица – это она. У него был родной брат – Леонид. В дальнейшем в Первую мировую мировую войну они оба воевали на фронте. Петр Капица был шофером на санитарной машине – имел награды за храбрость на фронтовой линии.


Но до войны Петр был безжалостно изгнан из гимназии за полную неспособность к греческому языку. Нелюбовь к ним он стойко сохранил на всю жизнь. По-настоящему образование Петр Капица получил в Петроградском политехническом институте, где физическим кабинетом заведовал Абрам Федорович Иоффе. Годы учебы совпали с голодом и холодом. Плюс революция… Все трудности молодые люди переносили вместе под руководством своего учителя Иоффе. Как потом оказалось – это был ОЧЕНЬ примечательный круг людей – оттуда вышла вся советская физика. Все достижения промышленности в годы войны были сделаны именно этими молодыми людьми. Без всякого преувеличения можно сказать что без их активнейшего участия в создании оборонной техники и промышленности наша Победа была бы просто невозможна. Их вклад в решение атомной и водородной проблемы в послевоенные годы вообще определяюще велик, они буквально в прямом смысле спасли нашу страну. Там были такие молодые люди как Семенов (нобелевский лауреат), Курчатов (руководитель ядерной лаборатории N2), Харитон, Лейпунский (руководитель ядерной лаборатории N1)… В дальнейшем эту же школу прошло более молодое поколение наших выдающихся физиков (в основном из круга Ландау). Но это было еще впереди…

В Кронштадте Петр познакомился с Надеждой Черносвитовой – своей будущей женой. И даже ездил за ней в Китай, когда она уехала туда с семьей своих родителей. Вскоре после свадьбы у них родился ребенок и затем второй (в 1918 году)…



Бюст, установленный на Родине Петра Леонидовича в Кронштадте. В те годы всем дважды героям ставили бюсты (по закону). Капице предложили установить в Ленинграде - мол многомиллионный город... Капица наотрез отказался от ленинградского варианта.


В это голодное время Петр Леонидович близко сходится с Николай Николаевичем Семеновым, дружба с которым пройдет у них через всю жизнь. Даже институты в Москве у них будут рядышком, что называется через забор. А тогда два будущих нобелевских лауреата отчаянно голодали и холодали и однажды Петру Леонидовичу захотелос как-то скрасить то унылое существование. Тем более что в руки пришел некий локальный зароботок. Он решил уговорить художника Кустодиева написать его портрет с Семеновым. Кустодиев отпирался и говорил что он пише только портреты знаменитостей... Тогда Капица сказал что ему непременно надо написать портрет знаменитостей не НАСТОЯЩИХ, а БУДУЩИХ... Кустодиев согласился это сделать за одного петуха и пол-мешка картошки...

Впрочем Кустодиев сразу распознал в Капице будущую знаменитость и сказал что будет писать его портреты каждые пять лет. Через пять лет появился следующий портрет Петра Леонидовича...

Под руководством А.Ф. Иоффе, первым в России приступившего к исследованиям в области атомной физики, Капица вместе со своим однокурсником Николаем Николаевичем Семеновым разработал метод измерения магнитного момента атома в неоднородном магнитном поле. Это знаменитый и теперь классический опыт Штерна-Герлаха. Просто тогда о работе молодых людей никто не узнал... А в 1921 г. это проделал Отто Штерн.

Но в общем, даже с учетом войны, – обычное начало биографии, ничего особо примечательного.

Важным в понимании судьбы Петра Капицы является тот факт, что свою жизнь Петру Леонидовичу пришлось начинать сначала трижды (!) – он сам так однажды сказал.

Первый раз это случилось в 1918 году. В январе в голодном и холодном Петрограде в течение 18 дней у Капицы умирает отец, жена и двое детей… Катастрофа кажется неминуемой. Близкие говорили что Петр трижды хотел покончить счеты с жизнью… Удержали его друзья из Политеха и лично А.Ф. Иоффе. И тем не менее вернуться в то время в нормальную жизнь Петр Капица не смог – он просто ходил как тень по институту…


В это время Иоффе обращается к Ленину с просьбой подписать письмо для поездки на стажировку трех молодых выпускников Петроградского Политеха в ведущую лабораторию Англии на стажировку. Ленин такое письмо подписывает.Капица, Харитон и Синельников выезжают в Англию (1921 год). Однако Капицу долго не впускают. Европа всячески отгораживает себя от большевистской заразы. Наконец въезд дают, но не впускают в лабораторию к Резерфорду, в лабораторию которого Петр Капица и направлен на стажировку. Лорд Резерфорд без обиняков заявляет, что у него занимаются наукой а не производством революции и молодому человеку нечего тут делать. Увещевания Капицы что он собственно ради науки сюда и приехал на Резерфорда ровным счетом никак не действуют. В конце концов Капица задает Резерфорду вопрос: “А какова точность ваших экспериментов?” Удивленный лорд удивленно бубнит себе под нос что что-то в районе 10 процентов… Тогда Капица произносит следующую фразу: “Значит при численности сотрудников в вашей лаборатории в 30 человек Вы меня просто не заметите…” Резерфорд выругавшись как новозеландский фермер (откуда он и был сам родом) согласился принять Капицу с испытательным сроком. При этом он заявил "нахальному русскому” что у них все поступающие в лабораторию должны пройти минимальный лабораторный практикум и сделать его надо не более чем за два года. Капица сделал его за две недели… С этого момента Резерфорд начинает наблюдать за Капицей лично. Пройдет еще не более года и Петр Капица станет любимым учеником лорда Резерфорда на всю жизнь. До самой смерти Резерфорда они поддерживали между собой теснейшие научные и человеческие отношения, свидетельсво которым их многочисленные письма друг к другу, счастливо сохранившиеся и теперь опубликованные.

Портрет будущих нобелевских лауреатов Капицы и Семенова в голодном Петрограде...
_____________________________________________________

Петр Леонидович в начале английского периода своей жизни

В Кэмбридже обстановка изменила настроение и состояние Капицы в корне – он сперва с головой ушел в научную работу, а затем началось его полное возвращение к нормальной человеческой жизни. Он приобретает себе мотоцикл, на коотором распугал весь Кэмбридж, гоняя на скорости 90 миль/час. Однажды на полной скорости он вылетел с мотоцикла в кювет и чудом остался жив. Но сильно повредил правую ногу - с тех пор он до конца жизни ходил с палочкой.


C головой Петр Леонидович окунается в английскую историю и литературу. Хотя друзья просят его не употреблять при женщинах выражений Резерфорда – по крайней мере пока он не освоит тонкостей английского языка. Он приобретает себе машину и начинает строить собственный дом – благо всяких премий у него в избытке. Экспериментатором он был что называется от бога (по выражению Резерфорда, который очень ревнительно относился к экспериментаторам). Его часто приглашали к себе различные фирмы, для того чтобы он дал им консультации по проектированию различных машин. Одна швейцарская фирма была раздосадована срывом сроков постаки крупного элетромотора и пообещала Капице премию в 1000 швейцарских франков, если он разберется в причинах неработы движка. Капица походил вокруг двигателя минут пять, затем попроси молоток и со всей силы ударил по коренному осевому подшипнику. Мотор заработал… Правда фирма все же запросила у него объяснений – за что он взял целых 1000 франков? Капица ответил: «Один франк за удар и 999 – за то что знал куда ударить”.

Но главным все же оставалась его научная работа. И здесь Капица произвел нечто, до чего даже Резерфорд не додумался. Он организовал Капица-клуб, собрание научной общественности Кэмбриджа раз в неделю по средам – в Резерфордовской лаборатории. На этих собраниях обсуждались самые различные вопросы развития не только науки (причем необязательно физики), но и исскуства и литературы. Эти собрания получили быструю и дикую популярность в Англии и посещались самыми именитыми английскими особами вплоть до премьер министров. На обсуждении научных же вопросов физики, побывали буквально все киты мировой науки – Эйнштейн, Бор, Гайзенберг, Паули, Дирак… исключений из ряда великих мира сего я просто не знаю.

Когда Капица вернулся в СССР, то эти заседания продолжались по средам в капицынском Институте физических проблем (на Воробьевых горах), но уже не имели международной популярности в силу закрытости в те годы въезда иностранным ученым в Советский Союз. Но в развитии советской физики они сыграли самую выдающуюся роль.



Капица в Резерфордовской лаборатории в Кэмбридже (1925), но уже со своей установкой для получения самых сильных в то время магнитных полей. В этот момент в лаборатории Резерфорда стало тесно...

Экспериментальным установкам Капицы в лаборатории Резерфорда становится тесно и сэр Эрнст Резерфорд убеждает английское правительство построить самую большую лабораторию в Англии (теперь это знаменитая Мондовская лаборатория) для экспериментов Капицы по сверхвысоким магнитным полям. Такая лаборатория была построена, и 3 февраля 1933 г. состоялось ее торжественное открытие. От имени Кембриджского университета лабораторию "принял" в дар от Королевского общества канцлер университета, лидер консервативной партии Англии, бывший премьер-министр страны Стенли Болдуин. На следующий день ведущие английские газеты поместили подробные репортажи об этом важном событии научной жизни, а "Тайме" опубликовала полный текст речи Болдуина: "Мы счастливы, что у нас директором лаборатории работает профессор Капица, - сказал он, - так блестяще сочетающий в своем лице и физика, и инженера. Мы убеждены, что под его умелым руководством новая лаборатория внесет свой вклад в познание процессов природы" [6].

На открытии случился казус. Когда высокие гости подошли к зданию лаборатории все увидели на фасаде здания мозаику крокодила (известного художника Гилла). Все обомлели. Ибо прекрасно было известно что Капица прозвал Резерфорда крокодилом и это прозвище быстро укоренилось в Кэмбридже… У Резерфорда был очень крутой нрав и все ожидали взрыва эмоций. Резерфорд побелел от злости, но сдержался и ничего не сказал… Но когда все вошли в холл лаборатории все увидели на самом видном месте прекрасный барельеф Резерфорда, выполненный тем же художником Гиллом. Все облегченно вздохнули, и только резерфорд своим громогласным голосом заявил: “кажется этот русский считает меня не крокодилом, а ослом…” Но на этом его гнев кончился. Английская общественность по поводу этого события разделилась на два класса – одни считали поступок Капицы высшей степени обиды, которую один джентльмен может нанести другому, а другие полагали что это высшая степень обиды, которую один джентльмен может простить другому…

В настоящее время во всех художественных вузах Англии все ученики обязаны сделать рисунки как с крокодила, так и с барельефа Резерфорда – они остались в вечных достопримечательностях английской аристократии.

В апреле 1934 г. дал первую "продукцию" разработанный Капицей в собственной лаборатории новый гелиевый ожижитель, который стал в дальнейшем основой быстрого прогресса в физике низких температур (именно его и имел в виду Нобелевский комитет, когда присудил П.Л. Капице в 1978 г. Нобелевскую премию "за фундаментальные изобретения и открытия в области физики низких температур").

В это время у Капицы складываются теплые личные отношения со многими выдающимися мировыми физиками, которые потом сильно помогли нашей науке в нелегкие для нее времена. Пытаются его друзья (Чадвик, например, - открыватель нейтрона) обустроить личную жизнь Капицы и даже прочат ему в жены принцессу Англии (прошлую королеву Великобритании), но он категорически отказывается, даже не смотря на увещевания Резерфорда. Основной своей целью он считает науку и демонстрирует потрясающие личные успехи в ней…

В 1925 году его избирают членом Тринити-колледжа (Кембридж), а в 1929 году - членом Лондонского Королевского общества. У себя на родине - в СССР он в этом же году становится членом-корреспондентом Академии наук СССР.
С 1931 года Петр Кпица - член Французского физического общества (с 1935 г. - иностранный член Совета общества).

Выдающися российский математик и кораблестроитель Алексей Николаевич Крылов в 1910 году - полный адмирал флота его величества... (слева)

Капица, Крылов и Иоффе во Франции в 1922 году. (справа)

____________________________________________________

Но как-то в Кэмбридж приезжает Алексей Николаевич Крылов – выдающийся российский математик и кораблестроитель. Надо сказать что и мужеством этот человек обладал неописуемым. В те годы, когда все скрывали (в анкетных данных) свою службу в царской армии – он открыто писал в этой графе – «Полный адмирал флота его величества”…

С Алексеем Николаевичем приехала его юная дочка – Анна Алексеевна – ей тода не было и восемнадцати. Они познакомились с Петром Леонидовичем…



Алексей Николаевич Крылов со своей дочерью Анной в Париже


Анна Алексеевна потом вспоминала этот период так: “Петенька сажал меня в свой автомобиль и возил по музеям всей Англии – непрерывно мне все поясняя как гид-экскурсовод. Мы были в пути всегда вдвоем и я вообще говоря ожидала каких-то личных признаний… Но шел день за днем и ничего не менялось. На следующий день я с отцом уже должна была уезжать в Париж, и Петенька опять повез меня по музеям. И в этот раз он не сказал ничего личного... Он пришел проводить нас с отцом на вокзал и мы уехали в Париж…
Но через день Петенька объявился у нас в Париже, опять усадил меня в автомобиль и вновь начались бесконечные показы достопримечательностей Франции…
И я поняла – этот человек НИКОГДА не предложит стать мне его женой. Это должна была сделать я. И я это сделала…”

Анна Алексеевна была выдающаяся женщина, это отмечают все без исключения ее знавшие. В жизни Петра Капицы ее роль неописуема и неповторима. Петр Леонидович любил ее до последнего дня и практически никогда с ней не расставался. Cразу после свадьбы Петр Леонидович достраивает свой дом, где они с Анной Алексеевной и живут все время. Судьба этого дома уникальна – об этом несколько позже.

В Кэмбридже у Капиц рождаются два сына – Сергей и Андрей. Оба они воспитываются в английском духе, но исключительно на русскуом языке – Петр Капица никогда не собирался навсегда оставаться в Англии.

Каждый год Петр Капица ездит в СССР – навещает мать и друзей. Но в один из таких приездов случилось несчастье – кто-то (сейчас известно кто) написал закладную записку Сталину. Вернуться Капице в его лабораторию к Резерфорду на этот раз уже не позволили…

Подготовив серию экспериментов по исследованию свойств жидкого гелия, Петр Леонидович в конце августа 1934 г. отправился, по примеру прошлых лет, на родину, чтобы повидать родных и близких, принять участие в международном конгрессе, посвященном 100-летию со дня рождения Д.И. Менделеева, и посетить Харьков, где он с мая 1929 г. был консультантом Украинского физико-технического института. На обратном пути в Англию Капица собирался "прихватить" с собой А.И. Шальникова, очень одаренного ученика Н.Н. Семенова. Предполагалось, что Шальников в течение, года или двух поработает в кембриджской лаборатории Капицы, освоит гелиевый ожижитель и примет участие в низкотемпературных исследованиях. Несколько лет до этого в магнитной лаборатории Капицы на протяжении двух лет работал К.Д. Синельников, будущий директор Украинского физико-технического института. Он приехал в Кембридж летом 1928 г. "на смену" Ю.Б. Харитону (будущему Главному конструктору наших атомных и водородных бомб, академику, трижды Герою), который два года стажировался у Резерфорда в Кавендишской лаборатории по рекомендации Капицы.

Капица в качестве "научного полпреда" СССР в Англии (да и во всей Западной Европе, пожалуй) - а таковым он себя ощущал - мог очень много сделать для нашей науки (и успел, кстати, сделать немало). В сентябре 1934 г. в машинописной рукописи, озаглавленной "Основы моей научной помощи СССР", он сообщал:



Петр Леонидович и Анна Алексеевна у себя дома в Кэмбридже (1930)

"Я разрабатываю новые приборы и аппараты для научных исследований в Англии за английский счет, а когда все готово, предоставляю их СССР. При разработке, которая весьма поучительна, имею при себе учеников советских граждан, которые таким образом вполне усваивают мой опыт. Будучи действительным членом Королевского общества и профессором Кембриджского университета, я нахожусь в постоянном общении с самыми высокими деятелями науки Англии и Европы и могу содействовать командируемым за границу ученикам работать не только в моей лаборатории, но и [в] других лабораториях, что иначе было бы для них затруднительно, ибо мое содействие основано не на официальных сношениях, а на взаимных услугах и одолжениях и личном знакомстве с руководящими деятелями".

Эти доводы не были приняты во внимание советскими властями. 25 сентября 1934 г. Капицу вызвали из Ленинграда в Москву, в Совет Народных Комиссаров. Здесь ему сообщили, что отныне он должен работать в СССР и его виза на выезд в Англию аннулируется. Капица вынужден был вернуться в Ленинград, к матери, а его жена, Анна Алексеевна, уехала в Кембридж к детям одна. В письме к ней (30 апреля 1935 г.) Петр Леонидович описывает, как реагировал на эту новость Иван Петрович Павлов, с которым он был дружен: "Когда я его [Павлова] видел первый раз, он мне сказал: "Я же говорил вам всегда, Петр Леонидович, что они св[олочи], теперь вы убедились, вы вот не хотели мне верить прежде". Он был очень рад и прыгал от радости. Он не обратил внимания на то, что я был очень расстроен".

Не просто расстроен - потрясен. "Дорогой Профессор, - писал Капица Резерфорду 23 октября 1934 г., - постепенно оправляюсь от шока. Вам все уже, наверное, известно от Анны, вот почему я и не писал Вам раньше. Спасибо Вам большое за Вашу доброту и за помощь - за то, что Вы приглядываете за моими мальчиками в лаборатории".

Начинается один из самых тяжелых (может быть, самый тяжелый) периодов в жизни Петра Леонидовича. Без лаборатории, без любимой работы, так грубо прерванной, без учеников, без семьи, без Резерфорда, который всегда поддерживал его и к которому он был душевно привязан. Один на один с государством, причем государством тоталитарным и жестоким. И при полном почти отсутствии поддержки академической среды. Даже друзья-физики не понимали его отчаяния и обиды. "Меня Коля [Семенов] очень огорчает, - пишет Капица жене 28 октября 1934 г. - В разговорах он придерживается того же узкого взгляда, совсем не считается с моим душевным состоянием и мне прямо тяжело с ним (...) Я не выдержал и написал, что он больше мне не друг и прошу его ко мне не заходить больше (...) Я, конечно, очень люблю Кольку по-прежнему и почти уверен, что мы снова с ним сойдемся, когда он поймет создавшиеся условия. Пока я это сделал в целях самосохранения".

Петр Леонидович Капица

Часть II (в работе)

Кратко Кэмбриджский период Капицы можно подвести так:

Научный авторитет Капицы быстро рос. Он успешно продвигался по ступеням академической иерархии. В 1923 г. стал доктором и получил престижную стипендию Джеймса Клерка Максвелла. В 1924 г. он был назначен заместителем директора Кавендишской лаборатории по магнитным исследованиям, а в 1925 г. стал членом Тринити-колледжа. В 1928 г. Академия наук СССР присвоила К. ученую степень доктора физико-математических наук и в 1929 г. избрала его своим членом-корреспондентом. В следующем году К. становится профессором-исследователем Лондонского королевского общества. По настоянию Резерфорда Королевское общество строит специально для К. новую лабораторию. Она была названа лабораторией Монда в честь химика и промышленника германского происхождения Людвига Монда, на средства которого, оставленные по завещанию Лондонскому королевскому обществу, была построена. Открытие лаборатории состоялось в 1934 г. Ее первым директором стал К. Но ему было суждено там проработать всего лишь один год.



Капица в Кэмбридже (1922 год).
==============================================

Отношения между Капицей и советским правительством всегда были довольно трудными, загадочными и непонятными. За время своего тринадцатилетнего пребывания в Англии он несколько раз возвращался в Советский Союз вместе со своей женой (Анной Алексеевной Крыловой) чтобы прочитать лекции, навестить мать и провести каникулы на каком-нибудь русском курорте. Советские официальные лица неоднократно обращались к нему с просьбой остаться на постоянное жительство в СССР. Капица относился положительно к таким предложениям, но выставлял непременное условие свободы поездок на Запад. В конце лета 1934 г. Капица вместе с женой в очередной раз приехали в СССР, но собравшись вернуться в Англию, оказалось, что их выездные визы аннулированы. После яростной, но бестолковой стычки с официальными лицами в Москве Петр Леонидович был вынужден остаться в Москве, а его жене было разрешено вернуться в Англию к детям. Несколько позднее Анна Алексеевна присоединилась к мужу в Москве, а вскоре за ней приехали и дети. Резерфорд и другие друзья Капицы обращались к советскому правительству с просьбой разрешить ему выезд для продолжения работы в Англии, но результаты были нулевые.

В 1935 г. Капице предложили стать директором вновь созданного Института физических проблем АН СССР, но прежде, чем дать согласие, Капица почти год отказывался от предлагаемого поста, в качестве протеста против тоталитарной слежки, которую осуществляла за ним НКВД. Кроме того, ему фактически было предложено стать директором НЕсуществующего института. В конце концов место с трудом подобрали (у Калужской заставы) - в лесу, за городом. Капица в письме Резерфорду наивно писал что изолированное положение института видимо сохранится и в будущем. Конечно он не мог тогда и предполагать что совсем скоро это место станет чуть ли ни центром Москвы. А в то время это был пустырь, на которм валялось (по неизвестной причине) огромное количество дохлых кошек (из воспоминаний Александра Иосифовича Шальникова)... В это время Капица довольно часто ездит в Харьков и знакомится там близко с Шубниковым и Ландау. Шубников был выдающимся экспериментатором и, видимо, это и явилось причиной, по которой он не нашел общего языка с Петром Леонидовичем.



Петр Леонидович (пятый слева) в лаборатории Шубникова (третий справа) в Харькове (1934 год). Первый слева - Ландау.
===============================================

C самого начала, начиная со стороительства здания института, Петру Леонидовичу стал помогать ближайший его помошник на всю жизнь, в дальнейшем выдающийся экспериментатор, академик, Александр Иосифович Шальников. Он вспоминал что стрительство зданий института проходило в чрезвычайно трудных условиях, зачастую им с Петром Леонидовичем "приходилось объяснять строителям что такое прямой угол...". Тем не менее благодаря кипучей энергии Петра Леонидовича институт удалось построить за рекордные два года(!)



Александр Иосифович Шальников у главного входа в Институт Физических Проблем (ИФП) АН СССР, ставшим родным для него и Капицы до конца их жизни.
==============================================

Однако важнейшей проблемой было отсутствие приборов и установок для лаборатории, ибо все чем занимался Капица в Англии было уникальным и в большинстве своем нашей промышленности непосильным для изготовления...

Резерфорд, смирившись с потерей своего любимого ученика, позволил советским властям купить оборудование лаборатории Монда по символической цене. Это был тяжелейший поступок в жизни Резерфорда, ибо из-за своих приборов он был готов ругаться как последний фермер. Переговоры, перевоз оборудования и монтаж его в ИФП заняли несколько лет.

Капица возобновил свои исследования по физике низких температур, в том числе свойств жидкого гелия. Одновременно он вел проектирование установки для сжижения других газов - прежде всего кислорода. В 1938 г. он усовершенствовал небольшую турбину, очень эффективно сжижавшую воздух. Сама турбинка весила всего 100 грамм, но для того чтобы обеспечить ее работу, к ней пришлось приставить компрессор весом более трех с половино тонн. Это был фантастический прорыв в технике низких температур. Производство жидкого кислорода было надежно поставлено на промышленные рельсы. Это произвело переворот в сталелитейной промышленности и не будет преувеличением сказать, что выпуск нашей промышленностью огромного числа танков во время войны был бы невозможен без этого открытия. Особо надо подчеркнуть то, что Капица не ограничился открытием - он занялся внедрением этого метода в промышленность и не отступился пока эта промышленность (Главкислород) не заработала. Сам он пребывал в это время в должности начальника Главкислорода. За эти работы он был удостоен звания Героя труда (1944 год).



Капица после вручения ему первой золотой звезды Героя.
===============================================

Но своих занятий наукой он не бросал никогда. Ему удалось обнаружить необычайное уменьшение вязкости жидкого гелия при охлаждении до температуры ниже 2,17 К, при которой он переходит в форму, называемую гелием-II. Утрата вязкости позволяет ему беспрепятственно вытекать через мельчайшие отверстия и даже взбираться по стенкам контейнера, как бы «не чувствуя» действия силы тяжести. Отсутствие вязкости сопровождается также увеличением теплопроводности. Капица назвал открытое им новое явление сверхтекучестью. Cледует отметить что и рнее с жидким гелием подозревали "неладное" и даже называли его сверхтеплопроводным...

Двое из бывших коллег Капицы по Кавендишской лаборатории, Дж.Ф. Аллен А.Д. Мизенер, выполнили аналогичные исследования. Все трое опубликовали статьи с изложением полученных результатов в одном и том же выпуске британского журнала «Нейче». Статья К. 1938 г. и две другие работы, опубликованные в 1942 г., принадлежат к числу его наиболее важных работ по физике низких температур. Следует отметить что в это время в ИФП начинает работать и Лев Давидович Ландау, которого Капица пригласил их Харькова к себе на постоянную работу. Он и дает первое объяснение сверхтекучести - неправильное. Через некоторое время выходит другая его работа, верно объясняющая на феномелогическом уровне сверхтекучемть. Строгой микроскопической теории этого квантового явления не создано до сих пор. Cверхтекучий гелий был первым макроскопическим квантовым объектом, которое увидело человечество. В дальней шем Капица и Ландау были удостоены нобелевской премии за свои пионерские работы по сверхтекучему гелию. Капица - как экспериментатор и Ландау - как теоретик.

Капица, обладавший необычайно высоким авторитетом, смело отстаивал свои взгляды даже во время чисток, проводимых Сталиным в конце 30-х гг. Когда в 1938 г. по обвинению в шпионаже в пользу нацистской Германии был арестован сотрудник Института физических проблем Лев Ландау, Капица добился его освобождения. Для этого ему пришлось отправиться в Кремль и пригрозить в случае отказа подать в отставку с поста директора института.

В своих докладах правительственным уполномоченным Капица открыто критиковал те решения, которые считал неправильными. О его деятельности во время второй мировой войны на Западе известно мало. В октябре 1941 г. он привлек внимание общественности, выступив с предупреждением о возможности создания атомной бомбы. Возможно, он был первым из физиков, кто сделал подобное заявление. (Впоследствии Капица отрицал свое участие в работах по созданию как атомной, так и водородной бомб. Имеются вполне убедительные данные, подтверждающие его заявления. Неясно, однако, был ли его отказ продиктован моральными соображениями или расхождением во мнении относительно того, в какой мере предполагавшаяся часть проекта согласуется с традициями и возможностями Института физических проблем - бред).

Известно, что в 1945 г., когда американцы сбросили атомную бомбу на Хиросиму, а в Советском Союзе с еще большей энергией развернулись работы по созданию ядерного оружия, Капица был смещен с поста директора института и в течение восьми лет находился под домашним арестом. Он был лишен возможности общаться со своими коллегами из других институтов. У себя на даче он оборудовал небольшую лабораторию и продолжал заниматься исследованиями (ИФП - Изба Физических Проблем - именно в таком виде она официально была включена в мировой справочник физических лабораторий). Через два года после смерти Сталина, в 1955 г., он был восстановлен на посту директора Института Физических Проблем (тоже ИФП) и пребывал в этой должности до конца жизни.

Послевоенные научные работы Капицы охватывают самые различные области физики, включая гидродинамику тонких слоев жидкости и природу шаровой молнии, но основные его интересы сосредоточиваются на микроволновых генераторах и изучении различных свойств плазмы. Под плазмой принято понимать газы, нагретые до столь высокой температуры, что их атомы теряют электроны и превращаются в заряженные ионы. В отличие от нейтральных атомов и молекул обычного газа на ионы действуют большие электрические силы, создаваемые другими ионами, а также электрические и магнитные поля, создаваемые любым внешним источником. Именно поэтому плазму иногда считают особой формой материи. Плазма используется в термоядерных реакторах, работающих при очень высоких температурах. В 50-е гг., работая над созданием микроволнового генератора, Петр Леонидович обнаружил, что микроволны большой интенсивности порождают в гелии отчетливо наблюдаемый светящийся разряд. Измеряя температуру в центре гелиевого разряда, он установил, что на расстоянии в несколько миллиметров от границы разряда температура изменяется примерно на 2 000 000 К (!!!). Это открытие легло в основу проекта термоядерного реактора с непрерывным подогревом плазмы. Возможно, что такой реактор окажется проще и дешевле, чем термоядерные реакторы с импульсным режимом подогрева, используемые в других экспериментах по термоядерному синтезу.

Помимо достижений в экспериментальной физике, Капица проявил себя как блестящий администратор и учитель. Под его руководством Институт Физических Проблем стал одним из наиболее продуктивных и престижных институтов АН СССР, привлекшим многих ведущих физиков страны. Капица принимал участие в создании научно-исследовательского центра неподалеку от Новосибирска – Академгородка, и высшего учебного заведения нового типа – Московского физико-технического института. Построенные Капицей установки для сжижения газов нашли широкое применение в промышленности. Использование кислорода, извлеченного из жидкого воздуха, для кислородного дутья произвело подлинный переворот в советской сталелитейной промышленности.

В преклонные годы Капица, который никогда не был членом коммунистической партии, используя весь свой авторитет, критиковал сложившуюся в Советском Союзе тенденцию выносить суждения по научным вопросам, исходя из ненаучных оснований. Он выступал против строительства целлюлозно-бумажного комбината, грозившего загрязнить своими сточными водами озеро Байкал; осудил предпринятую КПСС в середине 60-х гг. попытку реабилитировать Сталина. Капица был членом Советского комитета Пагуошского движения за мир и разоружение. Он высказал также несколько предложений о способах преодоления отчуждения между советской и американской науками.

В 1965 г., впервые после более чем тридцатилетнего перерыва, Капица получил разрешение на выезд из Советского Союза в Данию для получения Международной золотой медали Нильса Бора, присуждаемой Датским обществом инженеров-строителей, электриков и механиков. Там он посетил научные лаборатории и выступил с лекцией по физике высоких энергий. В 1966 г. он вновь побывал в Англии, в своих старых лабораториях, поделился воспоминаниями о Резерфорде в речи, с которой выступил перед членами Лондонского королевского общества. В 1969 г. Капица вместе с Анной Алексеевной впервые совершил поездку в Соединенные Штаты.

Петр Леонидович был удостоен Нобелевской премии по физике в 1978 г. «за фундаментальные изобретения и открытия в области физики низких температур», хотя нобелевскому комитету и потребовалось для этого почти пол-века. Свою награду (половину премии) он разделил с Арно А. Пензиасом и Робертом В. Вильсоном (открытие реликтового фона). Представляя лауреатов, Ламек Хультен из Шведской королевской академии наук заметил: «Капица предстает перед нами как один из величайших экспериментаторов нашего времени, неоспоримый пионер, лидер и мастер в своей области».

У супругов Капиц родились двое сыновей. Оба они впоследствии стали учеными. В молодости Капица, находясь в Кембридже, водил мотоцикл, курил трубку и носил костюмы из твида. Свои английские привычки он сохранил на всю жизнь. В Москве, рядом с Институтом Физических Проблем, для него был построен коттедж в английском стиле. Одежду и табак он выписывал из Англии. На досуге Капица любил играть в шахматы (и ужасно не любил проигрывать даже чемпионам мира) и ремонтировать старинные часы.

В ночь на 8 апреля 1984 г. Петр Леонидович скончался... Последний день своей жизни (23 марта) он, как всегда, провел в своей лаборатории. Ночью с ним случился инсульт и он так и не пришел в себя до своей кончины.

Капица был удостоен многих наград и почетных званий как у себя на родине, так и во многих странах мира. Он был почетным доктором одиннадцати университетов на четырех континентах, состоял членом многих научных обществ, академии Соединенных Штатов Америки, Советского Союза и большинства европейских стран, был обладателем многочисленных наград и премий за свою научную и политическую деятельность, в том числе семи орденов Ленина.

Дополнение

21 июня 1994 г. в Колонном зале Дома Союзов состоялось торжественное собрание, посвященное 100-летию со дня рождения Петра Леонидовича Капицы. Выступали члены правительства, президент Академии наук, ученики, друзья и сотрудники Капицы. В зале присутствовало около тысячи человек.

В конце собрания на трибуну поднялась вдова ученого, Анна Алексеевна. Хрупкая седая женщина, которой в том году исполнился 91 год, прочитала речь в память о своем муже, речь настолько необычную, что зал слушал ее, затаив дыхание, а когда она сходила с трибуны, все стоя провожали ее аплодисментами.

"...Всю жизнь я был самим собой, -
мы ведь из-за этого спорили с тобой"

Г. Ибсен. "Пер Гюнт"

Петр Леонидович хорошо знал и любил драму Ибсена "Пер Гюнт" и иногда вспоминал "пуговичника" - таинственный персонаж, переплавляющий старые оловянные пуговицы. Я как-то не вдумывалась в эти слова.

Сейчас, вспоминая нашу жизнь, я перечитала "Пера Гюнта", и как ярко встал передо мной образ Петра Леонидовича! Вся его жизнь напоминает драму Пера Гюнта. Постоянно страшные, смертельные опасности, препятствия на жизненном пути, и все время борьба с судьбой. "Быть самим собой" - это девиз Пера и это девиз всей жизни Петра Леонидовича.

Сколько раз взлет к счастью и славе - и тут же удар судьбы, но надо во что бы то ни стало опять ввысь, утверждать себя как человека, как ученого - "быть самим собой".

Никакие препятствия, брошенные судьбой на его жизненном пути, не могли остановить Петра Леонидовича. Если невеста в Китае и идет мировая война, он бросается за Надей в Китай. Разруха, война, голод, холод, смерть самых близких, нежелание жить, первый раз ужас потерь. Но если выжил, надо бороться за свое место ученого, влюбленного в науку, эта вечная любовь не изменяет никогда!

Но судьба и тут не бессильна - опять удар по самому дорогому, по научному пути, по возможности работать, но и это надо победить с громадными душевными муками, нельзя сдаваться, нельзя потерять "самого себя".

Иногда бывали передышки, но не надолго. Опять побеждает зло, оно как бы следует за <.. .> Петром Леонидовичем, и ему приходится выбирать между добром и злом, и не всегда это было просто. Но Петр Леонидович никогда не поступал против своей совести.

Жизнь и работа в Англии были необходимы, [но] это вынужденное изгнание всегда бередило его душу. Поездки Петра Леонидовича в Союз, его помощь родным, разлука с любимой матерью, письма Семенова, зовущего назад, посильная помощь русской науке - все это лежало на душе, но надо работать, наука превыше всего! Но мать, брат. Родина, друзья - мысль о них никогда не покидала его сознание.

Так же как и Пер Гюнт, Петр Леонидович на своем пути наталкивался на глухую стену людского непонимания, он всюду был чужим - и в своей стране, и на чужбине.

Как и у Пера, у Петра Леонидовича было много увлечений, но он [после гибели своей первой семьи] ни с кем до меня не связал своей жизни. Мы встретились, и ему понравилась моя непосредственность, моя наивность в жизни, мои увлечения археологией, искусством. Я была избалована жизнью и проходила по жизни, ничего не видя. Мама спасала меня от окружающего нас зла, она все брала на себя. Потеряв четырех детей из пяти, она не могла потерять меня. Но я ничего этого не понимала. Мой характер мешает мне открыто выражать свои чувства. Вот почему я не могла быть Сольвейг.

Но мы создали так желанную для него семью. Любовь к сыновьям изменила многое в характере Петра Леонидовича. Единственное, чего он никогда не прощал, - это обмана и двурушничества. Я всегда старалась быть прочной опорой, я никогда не хотела идти другим путем, только с Петром Леонидовичем, и в этом была насущная необходимость, особенно когда мы стали жить в Москве. Наша жизнь была основана на верности друг другу, на абсолютной уверенности в поддержке в любой ситуации, на дружбе, на полном понимании разности наших темпераментов: бурного, мятущегося, требовательного к людям - и прохладно- снисходительного к людским недостаткам. Мы хорошо дополняли друг друга.

Эта уверенность сделала нашу жизнь очень счастливой. Мы были необходимы друг другу. И если возникало непонимание и даже ссоры, то всегда находился компромисс, опять объединяющий оба характера и разрешающий все недоразумения. Это давало возможность дальнейшей счастливой совместной жизни, а Петру Леонидовичу была необходима семья.

Очень нужна была уверенность в полном союзе, это была основа всего нашего существования. Если происходили разногласия по вопросам жизненно важным, то я уступала и очень редко оставалась при своем мнении - лишь когда мне казалось, что Петр Леонидович идет не своим путем. Часто я недопонимала его мудрости "гладить волков по шерсти". Мне казалось это уступкой перед совестью. На самом же деле это был мудрейший и опаснейший подход к необходимым возможностям для сохранения жизни и науки.

Много раз в своей жизни Петр Леонидович встречался с "пуговичником" с плавильной ложкой, но он всегда отвергал возможность "переплавки" и оставался самим собой.

Проходили годы, и Петр Леонидович начинал понимать что-то очень важное в людских судьбах. Это заставило его заинтересоваться общей судьбой людей на всем земном шаре. Вероятно, вспоминая свою жизнь, он стал мягче относиться к людям, снисходительнее к их недостаткам, но он всегда оставался самим собой.

Спасибо всем, кто пришел сегодня вспомнить Петра Леонидовича.

Монологи о Капице

ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК
том 64, №6, с. 510-523 (1994)

Академик Ж.И. Алферов

Для людей моего поколения, особенно для сотрудников Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе, Петр Леонидович Капица-личность легендарная. Он начал здесь свою научную деятельность, более того, вместе с Абрамом Федоровичем Иоффе был одним из основателей нашего института.

Физтех - это первый исследовательский институт по физике в нашей стране. Он возник из кружка по проблемам новой физики, который организовал Иоффе в Петроградском политехническом институте во время первой мировой войны. Ядро кружка составляли ближайшие ученики Иоффе - Петр Леонидович Капица, Николай Николаевич Семенов, Яков Григорьевич Дорфман, Петр Иванович Лукирский, Яков Ильич Френкель.

Капица вместе с Иоффе были еще родоначальниками новой системы инженерно-физического образования. По их инициативе в Политехническом институте был создан физико-механический факультет, на котором впервые в нашей стране началась подготовка инженеров с глубоким знанием физики и физиков с хорошим пониманием инженерных проблем. Позже эта система подготовки инженеров-физиков развивалась в Московском физико-техническом институте, к созданию которого Петр Леонидович имел самое непосредственное отношение. А родилась идея в Петрограде, в годы гражданской войны.

Развивая инженерно-физическое образование, Капица сам служил примером блестящего физика, потрясающего экспериментатора, в совершенстве владеющего инженерным делом. Напомню, он окончил электромеханический факультет Политехнического института. (Кстати, очень много физиков нашего времени, в том числе и теоретиков, по образованию инженеры-электрики, например Поль Дирак и Джон Бардин.) Затем он начал работать у Абрама Федоровича Иоффе. В годы гражданской войны пережил большую личную трагедию, когда умерли его жена и двое детей. В 1921 г., видя крайне тяжелое состояние Капицы, Абрам Федорович пригласил его поехать вместе с ним и с Алексеем Николаевичем Крыловым в заграничную командировку в Англию. Так он попал в Кавендишскую лабораторию к Резерфорду.

Как-то я прочитал книгу Чарльза Сноу "Variety of men", содержащую психологические очерки о людях, которых он знал лично. Исключение сделано (и это оговорено в предисловии книги) лишь для Сталина, с которым писатель, в прошлом физик, не встречался. Большой очерк посвящен Резерфорду, и в нем довольно много говорится о Капице, с которым Сноу был в дружеских отношениях. Дело в том, что Сноу начинал карьеру физика тоже в Кавендишской лаборатории Резерфорда в одно время с Капицей. Сначала все в лаборатории относились к Капице настороженно. Видели, что это яркий человек, знающий, как говорится, себе цену. Например, однажды он поинтересовался у Сноу, может ли иностранец стать членом палаты лордов. Общаясь с ним продолжительное время, Сноу понял, что Капица не только талантливый физик-экспериментатор, но и смелый, мужественный человек. Думаю, что именно смелость Петра Леонидовича, о которой ходило немало историй, особенно привлекала молодежь.

С Капицей я познакомился в 1973 г., когда он уже был очень пожилым человеком. Разумеется, и раньше я его видел на собраниях, запомнил его блестящую речь на юбилее Физтеха в 1968 г., когда альма-матер советской физики исполнилось 50 лет. (Она вошла в его книгу "Эксперимент, теория, практика".) Мне запомнилось сравнение, которое он провел между возрастом людей и возрастом научных учреждений. Последние, как и все на свете - звезды, цивилизации, люди, - рождаются, живут и умирают. В старости человек становится слишком болтливым и прожорливым. Так и институты: чем старше, тем больше публикуют статей и расходуют средств. И дальше он четко сформулировал мысль о том, как можно сохранить молодость и людям науки, и научным учреждениям. Процитировав Резерфорда - "Капица, я чувствую себя молодым, когда работаю с учениками", - он сказал, что институты останутся вечно молодыми, если будут готовить научную смену.

В конце 1972 г. меня выбрали в члены-корреспонденты АН СССР, и Капица, узнав, что членом академии стал сотрудник Физтеха, с которым он не был знаком, пригласил меня сделать доклад на его знаменитом семинаре. Доклад этот стал памятным для меня событием. По заведенному обычаю, после семинара Петр Леонидович пригласил докладчиков к себе в кабинет на чай. Может быть, ему понравился мой доклад, может быть, он просто был в хорошем настроении, но наше чаепитие продолжалось три часа. На чаепитии был еще один физтеховец - легендарный Лев Сергеевич Термен, изобретатель тер-менвокса - первого электронного музыкального инструмента. (Лев Сергеевич недавно умер в возрасте 97-ми лет.) Петр Леонидович вспоминал молодость, Физтех, годы работы в Англии.

Приведу одну историю, которую я от него услышал. В ней, на мой взгляд, очень ярко проявилась смелость Капицы, оригинальность его подхода к решению совсем не научных задач.

Когда Капица в 30-х годах работал над турбо-детандером - машиной для сжижения жидкого гелия, ему потребовались хорошие шарикоподшипники. Они не производились у нас в стране, поэтому Капица написал в Наркомат внешней торговли заявку с просьбой, чтобы ему купили шарикоподшипники такой-то английской фирмы в таком-то количестве. Примерная сумма валютных расходов составляла по тем временам несколько сот фунтов. Спустя определенное время Петр Леонидович получил официальный ответ из наркомата за подписью начальника главка. В нем сообщалось, что его заявка изучается, и после того как выяснится, в какой стране, у какой компании можно будет купить шарикоподшипники лучше и дешевле, его поставит в известность о дальнейших действиях наркомата. Получив подобный ответ, Капица написал на нем: "Делайте, как вам говорят, или идите к такой-то матери". Поставив под этими словами подпись, он отослал бумагу обратно.

Взбешенный начальник -главка понес ее к Микояну, который в то время был наркомом внешней торговли. Микоян прочитал бумагу и положил ее в карман. Через какое-то время он был у Сталина и предложил ему посмотреть, что пишут наши академики. Сталин прочитал письмо и сказал: "Делайте, как он говорит, или вы у меня все пойдете к такой-то матери". После этого был снаряжен специальный самолет (в то время регулярного воздушного сообщения с Англией не было), который доставил в Москву шарикоподшипники, срочно закупленные в Англии. Операция обошлась в десятки раз дороже, поскольку рейс стоил очень дорого. Но с тех пор, сказал Петр Леонидович, никаких проблем с Наркоматом внешней торговли у меня никогда не было.

Хочу отметить одну удивительную особенность Петра Леонидовича: до самых последних дней жизни он сохранил интерес к научной работе, к получаемым им результатам. В 1979 г. он приехал в Ленинград и на семинаре в Физтехе сделал доклад о собственных экспериментальных исследованиях в области физики горячей плазмы. У него были свои идеи, которые он развивал. Так вот, этот известнейший физик в возрасте 80-ти с лишним лет, выступая на семинаре, бесконечно волновался: как его воспримет аудитория. Когда доклад закончился, мы пошли вместе с ним в кабинет директора Физтеха - им тогда был академик Тучкевич. И все время пока мы шли Петр Леонидович спрашивал, приняли ли эту его идею, поняли ли то или другое положение, то есть и в пожилом возрасте он сохранял волнение за свои результаты. Думаю, немного найдется у нас признанных ученых, которые, рассказывая о собственных работах, повторяю - собственных, будут так волноваться, беспокоиться о форме представления результатов.

Кстати, Нобелевскую лекцию он также посвятил работам в области физики высокотемпературной плазмы. Как известно, Нобелевская премия ему присуждена за открытия в области низких температур, прежде всего за открытие сверхтекучести. Однако с присущим ему чувством юмора Петр Леонидович сказал, что он, наверное, один из старейших Нобелевских лауреатов, получающих премию за работы, выполненные несколько десятилетий назад, о которых он уже забыл. И начал рассказывать о том, над чем сейчас работает.

Понимая, что ученый продолжает жизнь в учениках, Капица уделял огромное внимание подготовке научных кадров. Для его школы, как, впрочем, и для школ Иоффе, Семенова, Мандельштама, характерны две замечательные особенности: открытость и доступность обсуждения работ независимо от научного ранга их автора. В Институте физических проблем обсуждаются практически любые вопросы современной физики. По себе знаю, насколько это важно для молодого человека. Если вам в голову пришла новая идея, вам просто нужно походить по институту, поговорить с разными, причем и очень крупными, специалистами, чтобы ее обкатать и отшлифовать. Ну а на семинаре Петра Леонидовича обсуждались работы как признанных ученых, так и аспирантов. Главное, чтобы работа была интересной.

Науке и ученым в нашей стране всегда было нелегко. Были и в жизни Капицы бесконечно тяжелые времена. По рассказам старших коллег знаю историю его отстранения от работы в Институте физических проблем, который он сам создал. Это случилось в 1946 г. Директором института назначили (против его воли) Анатолия Петровича Александрова. Спустя десятилетия, наблюдая взаимоотношения Капицы с Александровым, можно было только радоваться. Эти два по-настоящему великих человека, попав не по своей воле в сложную коллизию, сумели сохранить прекрасные отношения, поскольку главным для них всегда оставалась наука. А ведь это были личности, хорошо знавшие себе цену, но они знали и цену нашей науки, а потому все делали ради нее.

Петр Леонидович умел строить отношения с властью. Он мог, исходя из интересов дела, иногда и смолчать, но если затрагивались принципиальные вещи, если, например, речь шла о чести и достоинстве советской науки и ученых его смелость и отвага проявлялись в полной мере и он никому не давал спуску.

На меня большое впечатление произвела опубликованная переписка Капицы, в частности его письма, относящиеся к деятельности Главкислорода, который он возглавлял. В них видны не только научный и инженерный талант ученого, но и блестящие административные способности. Надо заметить, что как крупный администратор он себя проявил в экономической системе, которая практически не работала.

Научный авторитет Капицы в мире был огромным. Из всех российских и советских ученых он имел самую большую коллекцию международных наград, званий, премий. Бесконечно жаль, что наша наука сейчас не имеет научных лидеров масштаба Капицы, потому что с такими учеными не могли не считаться власть предержащие.

---------- Добавлено в 20:44 ---------- Предыдущее было в 20:44 ----------

Академик А.Ф. Андреев

Для меня, как физика, Петр Леонидович Капица прежде всего великий ученый. Его работы по открытию и исследованию сверхтекучести жидкого гелия (1938-1941)- это классика современной квантовой физики конденсированных сред.

Однако, чтобы понять влияние личности Капицы на меня и моих коллег, этого не достаточно. В 1917 г. Петру Леонидовичу было 23 года, и за свою долгую жизнь он в полной мере пострадал как от раннего постреволюционного беспредела, так и от развитых сталинско-бериевских форм человеконенавистничества. Тем не менее, глубоко уважая науку и понимая, что без государственной поддержки наука не имеет шанса существовать, Петр Леонидович очень серьезно относился к власти. Он писал письма Сталину, Молотову и другим, в которых имел мужество "учить", как надо обращаться с наукой и с научными сотрудниками. Он таким образом спас Л.Д. Ландау и В.А. Фока - крупнейших наших физиков-теоретиков.

Институт Капицы всегда был замечательным культурным центром в самом широком смысле этого слова. Здесь часто можно было встретить и Любовь Орлову, и Ираклия Андронникова, и молодых художников, ставших известными благодаря их персональным выставкам, устроенным в институте.

Одна из важнейших заповедей Капицы: талантливый молодой физик не должен иметь (между собой и П.Л.) промежуточных научных начальников. Этой заповеди мы и сейчас стараемся следовать в институте Капицы.

Петр Леонидович обладал сильно развитым чувством юмора и умением достойно поставить себя перед "начальством". Рассказы Петра Леонидовича о своей "трагической" судьбе зачастую вызывали у слушателей, в особенности у наших западных коллег, восхищение и даже восторженную зависть.

В современной ситуации, прежде чем принять какие-либо важные решения, мы в институте Капицы пытаемся понять, как бы поступил в этой ситуации Петр Леонидович. И это есть наш "критерий истины".

Академик В.А. Кириллин

Петр Леонидович Капица был не только первоклассным ученым и высококвалифицированным инженером, но и человеком, которого интересовало все - от природы шаровой молнии до "вопроса о размножении и сохранении российского народа".

Как и многих ученых, его очень беспокоило состояние биологических наук в нашей стране в 40 - 60-е годы, привилегированное положение академика Т.Д. Лысенко. Он даже принял участие во встрече ученых, придерживавшихся общепринятых взглядов в биологии, - В.А. Энгельгардта, В.Н. Сукачева, Н.М. Сисакяна и других -с Т.Д. Лысенко и его единомышленниками. Встреча состоялась примерно 30 лет назад на подмосковной опытной базе Института генетики АН СССР, директором которого был Т.Д. Лысенко. Цель этой встречи - достичь взаимопонимания.

Приведу в качестве примера обсуждение вопроса о целесообразности гнездового метода посадки деревьев. Лысенко был его сторонником. Он показывал посаженные гнездовым методом группы березок и других деревьев и утверждал, что при такой посадке они растут гораздо лучше. Его спросили: "Есть ли, кроме деревьев, посаженных гнездовым методом, деревья того же вида, растущие поблизости в одиночку?" Выяснилось, что таких деревьев нет, а поэтому убедиться простейшим способом в целесообразности гнездовой посадки оказалось невозможным. Затем поинтересовались, какие у него есть основания (опытные или теоретические) предполагать заранее, что гнездовая посадка деревьев даст положительный результат? После длительных пререканий он назвал две возможные причины: срастание корней деревьев одного вида и их взаимное воздействие через атмосферу. Экспериментальная проверка, как оказалось, не проводилась из-за большой сложности. Капица сразу же предложил поставить мощный вентилятор и гнать воздух от одного дерева определенного вида к другому. Лысенко возражал, что это сложно, дорого, да и ни к чему, поскольку ответ ему заранее известен.

Надежды на положительный исход встречи становились весьма сомнительными. Академик В.Н. Сукачев плохо слышал и пользовался усилителем звука. В конце встречи он, когда видел, что собирается говорить Лысенко, демонстративно вынимал усилитель звука из уха.

После окончания встречи мне пришлось вдвоем с академиком Лысенко возвращаться на автомобиле в Москву. По дороге он рассказывал, как создает высокопродуктивное стадо коров. Весь период времени - от искусственного оплодотворения до появления теленка - корове дается много высококачественной пищи. В результате теленок появляется на свет маленьким (что и хорошо) и вырастает в большую корову (что отлично). Происходит это потому, утверждал Лысенко, что обилие корма отвечает требованию установленного им закона, согласно которому при наличии благоприятных условий масса вида увеличивается.

Мой вопрос - пробовал ли он в этот период плохо кормить корову, чтобы убедиться, что в этом случае теленок появится на свет большим (что плохо), но из него вырастет маленькая корова (что тоже плохо), - удивил Лысенко. Он считал, что человек, работающий в аппарате ЦК КПСС (действительно, в это время я был заведующим Отделом науки ЦК КПСС), не должен рекомендовать вещи, которые заведомо ведут к отрицательному результату. Комментарии, как говорится, излишни.

Капица был очень находчивым и остроумным человеком. Однажды он находился в одном из университетов США, где ему должны были вручить атрибуты, связанные с избранием его почетным доктором наук этого университета. За несколько дней до торжественного события, которое должно было происходить в большой аудитории, ректор университета предупредил Петра Леонидовича, что, по его сведениям, группа студентов намерена устроить ему обструкцию в связи с якобы плохим отношением к евреям в Советском Союзе. Капица попросил ректора организовать ему встречу с этими студентами до акта вручения. Такая встреча состоялась и очень быстро закончилась к полному удовлетворению Петра Леонидовича. Он задал студентам только один вопрос: можете ли вы назвать хоть одну столицу, кроме Москвы, в которой одна из центральных площадей (речь идет о площади Свердлова). носит имя одного еврея, на ней установлен памятник другому еврею, а создан этот памятник третьим евреем? Студенты не смогли. Обструкция не состоялась.

Меня всегда восхищала образная речь Капицы. Вот как он определял роль научного руководителя: "В современных условиях руководитель научной работы подобен режиссеру, он создает спектакль, хотя не появляется сам на сцене. Современный театр и кяно признают решающее значение режиссера при создании спектакля или фильма. Но то, что сейчас при современной коллективной научной работе роль руководителя обычно является решающей, еще далеко не дошло до сознания, потому и не создаются те условия, которые необходимы для успешной работы руководителя".

Ему, например, принадлежит краткое и ясное определение лженауки: "Ошибки не есть еще лженаука. Лженаука - это непризнание ошибок. Только поэтому она - тормоз для здорового научного развития".

Считаю, мне повезло: на протяжении почти 30 лет я общался с этим крупнейшим ученым и необычным человеком.

---------- Добавлено в 20:47 ---------- Предыдущее было в 20:46 ----------

Академик Ю.А. Осипьян

Мое знакомство с Петром Леонидовичем Капицей состоялось около 1960-го года, однако с его работами я познакомился гораздо раньше. Еще будучи старшеклассником я начал думать о том, чем мне заниматься, а тогда, естественно, набор возможностей был не таким, как сейчас. Меня привлекала научная работа, и выбор для меня состоял лишь в том, какой наукой заниматься. Постепенно, но верно мои интересы сместились в область физики и математики, прежде всего экспериментальной физики. Я стал знакомиться с ее различными направлениями, естественно по научно-популярной литературе.

В то время на меня произвела большое впечатление одна из публикаций о работах Капицы в области низких температур. Публикация сопровождалась описанием теоретических результатов, полученных академиком Ландау, и экспериментов Шальникова. Эта тройка специалистов по физике низких температур - Капица, Ландау, Шальников - была для меня в школьные годы кумиром науки. К ним я хотел в какой-то степени приблизиться. Вот так я решил для себя, чему учиться, и выбрал место, где буду учиться, - физико-химический факультет Московского института стали и сплавов.

Ко времени окончания учебы судьба счастливым образом свела меня с выдающимся ученым, ставшим моим учителей в науке, - академиком Георгием Вячеславовичем Курдюмовым. Он, слава богу, жив и по ею пору. Георгий Вячеславович внес выдающийся вклад в науку, один из самых крупных в нашем веке. Однако этот тихий и очень скромный человек, внешне не блестящий, не отличающийся красноречием, никогда не был кумиром публики и научной общественности. Его истинная, не показная скромность состоит в том, что он не считает других людей хуже себя ни в моральном, ни в потенциально научном плане и всегда готов признаться в том, что делает что-то хуже, чем другие.

В конце 50-х - начале 60-х годов академик Курдюмов выступил с инициативой создания в Академии наук Института физики твердого тела. Его назначили директором-организатором будущего института. Однако Георгий Вячеславович всегда руководствовался принципом: лучше найти ученика, имеющего способности к организаторской работе, чем самому этим заниматься. И вскоре он переложил на меня все организационные заботы. Так я стал заместителем директора организовывающегося института (а позднее, когда он был создан, и его директором - этот воз везу и по сей день). Вот тогда-то мне удалось познакомиться с Капицей.

Предварительно договорившись, мы с Курдюмовым приехали в Институт физических проблем. Наша беседа с Петром Леонидовичем продолжалась два-три часа. Мы рассказали, какой институт собираемся создать, -.и он дал нам несколько совершенно неоценимых советов. И тогда он предстал передо мной как человек, понимающий сущность научной работы и то, как надо ее организовывать. Он сам и его ближайшие помощники по институту - Александр Иосифович Шальников и Юрий Васильевич Шарвин -обещали нам всяческую поддержку. Надо сказать, что они внесли большой вклад в организацию нашего института. Шальников, например, советовал мне, как лучше проектировать лабораторные помещения, чтобы учесть все мелочи, как делать экранировку или вибрационную защиту. Шарвин еще прочнее связан с нашим институтом: он стал членом ученого совета и уделил громадное внимание формированию научной атмосферы в институте.

В нашем институте мы попытались оптимально оборудовать место для эксперимента. Экспериментатор, ведущий точные измерения, должен быть гарантирован от побочных влияний - вибрации, скачков температуры, электрических, электромагнитных и прочих помех. И нам действительно с помощью специальных технических средств удалось создать благоприятные условия для эксперимента.

С этого времени я довольно часто встречался с Петром Леонидовичем и увидел то, что было скрыто от посторонних глаз, и прежде всего его представления о месте науки в обществе и ее взаимоотношениях с властными структурами. Надо сказать, что его взгляды на место науки в обществе отличались от общепринятых. Он, например, считал, что настоящий ученый должен, соблюдая достоинство, взаимодействовать с властными структурами, а не отвергать их.

В то время личный героизм проявлялся в конфронтации с властью и всей коммунистической системой. Такая позиция способствовала созданию в стране атмосферы протеста против злокачественных явлений нашей жизни. Но подобными действиями, как нам сейчас уже ясно, можно добиться лишь одного - разрушения старого режима; нового устойчивого состояния достичь не удастся. И подтверждение тому - современная ситуация в нашей стране. Революционный вихрь, пронесшийся над ней, смел вместе с коммунистической идеологией и государственность - систему власти и управления, систему общественных взаимных обязательств, дисциплину в обществе.

Капица считал, что власть - это не только государство, но и общество. Власть должна быть естественной и выражать интересы общества. Он понимал важность общественных отношений, в том числе отношений науки и техники. Последняя ближе к реальной жизни и сильнее связана с материальными ценностями, а потому техника и ее представители всегда богаче науки и ученых. Петр Леонидович настаивал на том, чтобы никаких технических консультаций ученый не давал бесплатно. Техника обязана просить науку об оказании ей услуг, а не принимать благосклонно бесплатные услуги науки, которые та ей еще и навязывает.

Долгое время мы не понимали, какое место занимает наука в советской государственной системе, поэтому у нас существовал такой идиотский термин, как внедрение, означавший насильственное впихивание чего-то куда-то. На самом деле общество должно иметь потребность в научных результатах, в новых научных и технических идеях. Это хорошо понимал Капица. Он считал, что государство и общество обязаны содержать науку, то есть последняя должна существовать на отчисления от налогов, которые граждане платят в государственную казну. Наука (как, кстати, и культура) развивается по единым законам, удовлетворяя потребности общества в целом. Ответственность за ее место и уровень развития в данной конкретной стране несут ученые и государство, которое должно поддерживать науку. Если какая-то часть общества нуждается в советах науки, она вынуждена вступать с ней в отдельные экономические отношения. Подобные элементы рыночных отношений уже существовали на Западе, и Капица мог их наблюдать.

Когда Петру Леонидовичу пришлось остаться на родине, он занял вполне определенную, конструктивную позицию сотрудничества с властями. Он ясно видел всю уродливость тогдашних общественных отношений: подлинная наука подменялась суррогатами оценки общественного влияния той или иной группировки; в академию выбирались представители разных классов, социальных групп и регионов, с последствиями чего мы еще, к сожалению, имеем дело и в наши дни. И вот тогда Капица скрупулезно и последовательно начал создавать научную и техническую школу, полагая, что она станет рассадником подлинной науки в стране. Одновременно он пытался оказывать влияние на властные структуры.

Капица не пытался свергнуть советскую власть, он хотел привнести во властные структуры прогрессивные научные и технические идеи. Можно посмотреть его переписку со Сталиным, Молотовым, с председателем Госплана Межлауком и увидеть, как методично он пытался "образовывать" власть, вернуть ее на позиции здравого смысла и естественного понимания, что хорошо, а что плохо. Интересы страны он не сводил к интересам правящей группировки. Он брался за решение практических народнохозяйственных задач не ради власти, а ради укрепления могущества страны. Он решил проблему кислорода для металлургии, но отказался заниматься созданием атомной бомбы - этого не позволяли его моральные принципы.

Петр Леонидович считал, что независимо от того, кто правит страной, надо способствовать утверждению в ней естественного уклада жизни. Он прежде всего заботился о том, чтобы как можно больше людей были вовлечены в естественный процесс созидательной жизни. Если в стране нормальные отношения, то ветры, дующие наверху то направо, то налево, в конце концов что-нибудь да сдуют. Это и произошло сейчас в нашей стране. К сожалению, многое из того, что Капица закладывал, тоже оказалось сдутым.

В нашей последней истории многие имеют большие гражданские заслуги в деле разрушения коммунизма, и прежде всего - Андрей Дмитриевич Сахаров. В деятельности Капицы и Сахарова много общего, недаром они были симпатичны друг другу и имели дружеские отношения, пронизанные взаимным уважением. Но это были разные люди, с разными, я бы сказал, практическими устремлениями. Сахаров - борец, готовый смести коммунистическую идеологию и советскую власть. Капица, который тоже понимал, что коммунистическая идеология неприемлема для страны, больше внимания уделял глубинным процессам реорганизации самих общественных отношений. Что же касается личного мужества и готовности положить на алтарь общественной деятельности свои личные интересы и безопасность, то в этом Капица не уступал Сахарову.

Все помнят историю ссылки Андрея Дмитриевича Сахарова в Горький и борьбу за возвращение его к активной деятельности. Я же хочу напомнить об истории отстранения Капицы от работы в Институте физических проблем, когда он выразил несогласие с властью. Правда, протест Капицы не принял характера открытой борьбы, да в то время ни о какой борьбе не могло быть и речи - страна и общество были полностью закрепощены. Берия люто ненавидел Капицу, поскольку тот не скрывал своего презрения лично к нему. Для Петра Леонидовича существовала нешуточная опасность быть убитым, причем это могло быть сделано без возбуждения общественного мнения, как в свое время погибли многие выдающиеся ученые. В том, что Капица остался живым, мне кажется, сказались какие-то флюиды, существовавшие во взаимоотношениях тройки "Капица - Сталин - Берия". Думаю, что Сталин не был заинтересован в гибели Петра Леонидовича и дал это понять каким-то образом Берии. Возможно, история найдет фактическое подтверждение моей версии, а может быть, и опровергнет ее.

Пока Капица находился в ссылке, обязанности директора Института физических проблем исполнял Анатолий Петрович Александров, недавно ушедший от нас. Казалось бы, какие могут быть отношения между опальным директором и тем, кого посадила на его место власть? Но после того как прошел первый угар обиды, у Петра Леонидовича сложились очень дружелюбные отношения с Анатолием Петровичем. Последний старался не разрушить то, что сделал Капица в институте, а тот, в свою очередь, с пониманием относился к тому, что делал его преемник.

Александрова я бы назвал советским научным маршалом, который выполнял стратегические начертания советской власти и одновременно фрондировал с ней. В своем институте он, например, поддерживал генетику, всегда протестовал против всякого идиотизма власти, в общем делал такое, что впоследствии требовало разъяснений. Но Александров, как и Капица, понимал, насколько важна для общества созидательная деятельность.

Я считаю, что каждый мыслящий, дееспособный человек должен разумно сочетать разрушительный пафос с созидательной деятельностью. Если в обществе существует что-то, не соответствующее общественному назначению, то, конечно, надо приложить все усилия для уничтожения этого отрицательного явления. Но надо всегда помнить, что разрушающие усилия на благо общества не должны обратиться ему во вред.

Всем известно, как много сделал Капица для освобождения из заключения и реабилитации ученых. Два выдающихся физика-теоретика -Владимир Александрович Фок и Лев Давидович Ландау - обязаны жизнью заступничеству Капицы. Он не побоялся не только просить за арестованных, но и дать письменное поручительство за благонадежность Ландау. Во всех этих деяниях мужественное поведение Капицы, его гражданскую позицию общество должно оценить самой высокой мерой.

Хочу еще раз подчеркнуть его созидательную деятельность, которой он сознательно следовал. Когда Капица в 30-е годы приехал из Кембриджа, то он надеялся, что будет заниматься не только строительством собственного института, но и организационной деятельностью. Он, например, сделал доклад о принципах организации научной работы в академии. Против его идеи выступили многие академики коммунистической закалки, и она была провалена при равнодушном непротивлении академического руководства, опасавшегося, что деятельность ученого может вызвать неудовольствие властей.

Тогда он сосредоточился на демонстрации того, что можно сделать в институте, руководствуясь своими принципами. В нем все было разумно, рационально, естественно, проникнуто здравым смыслом, а не регулировалось какими-то нормами, которые неизвестно откуда взялись и насильно насаждались. В его институте не было некоторых элементов, обязательных для других советских учреждений. Он выступал против того, чтобы рассаживать мелких номенклатурных начальников только потому, что это везде принято. В его институте завотделом кадров мог одновременно исполнять обязанности бухгалтера и секретаря. Он протестовал против того, чтобы директору навязывали схему распределения бюджета. Пользуясь своим авторитетом, Капица получил возможность обращения в высшие властные структуры для утверждения своего права директора устанавливать смету в пределах тех бюджетных средств, которые выделяются институту. Сейчас так поступает любой директор, а в конце 30-х годов поведение Капицы рассматривалось как вопиющее проявление самостоятельности и даже заносчивости.

Думаю, что организационные принципы, которыми руководствовался Петр Леонидович при создании института, навеяны представлениями о месте науки в английском обществе. Он понимал, что институт должен быть небольшим, подвижным, рациональным, все его сотрудники должны сочетать глубокие теоретические экспериментальные исследования с практической работой на благо общества.

В технике есть термин "удельная прочность". Совершенно очевидно, что абсолютная величина прочности стали больше, чем, например, у алюминия или сплава титана. Но если мы будем рассчитывать прочность на единицу массы, так называемую удельную прочность, то эта характеристика у титанового сплава лучше, чем у стали.

По аналогии можно ввести термин удельной насыщенности института, то есть качество и количество научной продукции, рассчитанное на число людей, ее вырабатывающих. Удельная насыщенность Института физических проблем выше, чем любого другого российского института. Здесь работало 15-20 научных сотрудников, а всего в нем числилось около двухсот человек. Штат ФИАНа или Физтеха в Санкт-Петербурге в лучшие времена насчитывал три - пять тысяч. Конечно, такие большие институты соответствовали имперскому духу страны (так же, как, например, Большой театр, в котором тысяча солистов), их сейчас особенно трудно удержать на плаву. Поскольку мы уходим от имперского советского духа и возвращаемся к естественным общественным отношениям, идеи Капицы об организации науки приобретают особую ценность.

В молодые годы Петр Леонидович затратил много времени на формирование собственной физической идеологии. В соответствии с ней наука представляет собой стройную взаимосвязанную систему, подобную отдельно стоящему зданию. Если вытащить из него какой-то кирпич, то здание может рухнуть. Если же какой-то факт не укладывается в эту систему, значит, здание науки неправильно выстроено.

Занимаясь текущими делами, Петр Леонидович следил за научными публикациями. В его институте работали два (что нехарактерно для советской науки того времени) семинара. Один он вел сам, другой - Ландау. Это были лучшие физические семинары в стране.

На семинар Капицы приглашался любой человек, как-то себя проявивший. Это мог быть не только записной физик, но и медик, инженер, учитель. Он имел право изложить свою работу и требовать ее обсуждения. На семинаре рассматривались, помимо специальных физических проблем, вопросы генетики, философии, общественной мысли, казалось бы, далекие от физики. После семинара докладчики и основные его участники - ближайшие сотрудники Капицы и известные ученые - приглашались в кабинет Петра Леонидовича на чай с бутербродами. Начиналась самая интересная для посвященных часть семинара, на которую многие стремились попасть. Капица всегда интересовался тем, что новенького в театральной жизни, какие новые анекдоты появились. Доверительная обстановка, возможность откровенного высказывания были близки по духу когда-то знаменитому клубу Капицы в Кембридже.

Мне посчастливилось быть причастным к жизни Института физических проблем того периода, к деятельности семинара Капицы. Знакомство с Петром Леонидовичем, с выдающимися теоретиками и экспериментаторами, работавшими в его институте, оказало на меня большое влияние. Я до сих пор считаю этот институт своим домом, но не тем, в котором вырос, а тем, где воспитывался.

Капица привлекал многих ярких людей. У него дома можно было встретить Любовь Орлову, Григория Александрова, Юрия Любимова, Василия Смыслова. Петр Леонидович очень любил играть в шахматы и вкладывал в игру много эмоций. Однако проигрывать не любил, впрочем, он не любил проигрывать ни в каком деле. Если видел, что задача - научная или общественная - безнадежная, он за нее не брался. Решение взяться за какую-либо задачу или отказаться от нее было не эмоциональным всплеском, а результатом глубокого анализа.

У Петра Леонидовича была одна своеобразная черта. Если нужно было решать какие-то организационные вопросы, он предпочитал не звонить по телефону, а написать письмо и в нем ясно изложить суть дела. Такая форма обращения предполагала столь же ясный письменный ответ. Капица считал, что в письме труднее "замотать" дело, чем в телефонном разговоре. Не случайно он оставил много письменных свидетельств своей организационной деятельности.

Научные труды Капицы безусловно войдут в хрестоматии и учебники физики. Такие явления, как скачок Капицы или сверхтекучесть, за открытие которой он получил Нобелевскую премию, не могут быть вне истории науки.

Петр Леонидович принадлежит к числу самых ярких людей, оказавших влияние на глубинное развитие советской физики. Это влияние нашло отражение не только в полученных научных результатах, но и в создании духа объективного познания истины. Жаль, что такие люди появляются редко.

Член-корреспондент РАН Н.В. Карлов

Для меня, как и для каждого физтеховца, одного из первых выпускников, имя Петра Леонидовича Капицы свято и глубоко чтимо. Мы - студенты физико-технического факультета Московского университета 1947 года приема - считали за счастье учиться на факультете, созданном по замыслу академика Капицы. Он был очень популярен среди тех, кто подрастал в военные или непосредственно в предвоенные годы, кто регулярно читал журналы "Техника - молодежи" и "Знание - сила". Нам в общих чертах была известна история его жизни и постройки Института физических проблем, мы представляли, какие задачи в нем решались. Многого, конечно, мы в те годы не знали. Не знали, как он уехал из Советской России с помощью академика Иоффе, как вернулся на родину, но мы знали, что он работал у Резерфорда в Кембридже, где получил мировую известность. Мы ничего не слышали ни о его взаимоотношениях с руководством страны - Сталиным, Молотовым, Берией, Маленковым, ни о его взглядах на атомную проблему. Мы знали, что основы преподавания в Физтехе (как бы мы сейчас сказали, его парадигма) были разработаны Петром Леонидовичем. И надо отдать должное государственным деятелям той поры: они, хотя и не сразу, но поняли необходимость создания нового института. В общем, для нас Капица был легендой.

Идеология физтеховского образования в ясной форме изложена Петром Леонидовичем в письмах к Сталину, Маленкову, в последующих государственных решениях. Она сводится к трем основным положениям.

Во-первых, необходим отбор одаренной, талантливой молодежи - формирование абитуриентского корпуса на сложном, многоступенчатом экзаменационном пути. При этом внимание следовало уделять не только определению уровня формальных знаний абитуриента, но и оценке его творческой направленности и самобытности.

Во-вторых, в обучении студентов должны участвовать как штатные преподаватели, так и преподаватели-совместители, активно занимающиеся научными исследованиями.

В-третьих, образование должно быть тесно связано с исследовательской работой. С одной стороны, студент получает фундаментальное образование в области математики и естественных наук, прежде всего физики, а с другой - возможно раньше приобщается к творческому процессу: работе в лаборатории или в составе теоретической группы. На временной шкале эта схема обучения выглядит примерно так. На трех первых курсах студент проходит фундаментальную подготовку по математике, физике, химии, английскому языку, основам инженерного дела. На последующих трех курсах он работает в составе исследовательской группы, где развивает вкус к производству научных результатов. После окончания вуза (а может быть и раньше) он сразу становится активным работником в избранной области науки. Привлечение студентов малыми группами, а то и поодиночке в научные коллективы, развитие у них того, что теперь называется "духом команды", планировалось Петром Леонидовичем и осуществлялось по его начертаниям.

И еще одна особенность физтеховского образования, также заложенная Капицей. Это - высокая ликвидность или высокая способность перетечке. Студент свободен в выборе научной лаборатории, но, как правило, если его отношения с руководством нормальные, студент хорошо фиксируется.

Таким образом, идеология физтеховского образования, разработанная Капицей, покоится на трех краеугольных камнях: абитуриентском корпусе, профессорско-преподавательском составе и фундаментальном образовании, сочетающемся с исследовательской работой. Эта идеология сохранилась до наших дней. Мы к ней добавили только одно, следуя велению времени, - серьезную гуманитарную подготовку студентов. Мы считаем, что технократически ориентированный ум опасен социально, если он совершенствуется только в узкопрофессиональной области.

В физтеховском сленге существует еще одно понятие, впервые появившееся в письме Капицы к Сталину: "базовый институт". Сейчас оно теряет свою конструктивную значимость, поскольку система базовых институтов - академических и отраслевых - находится в коллапсе.

Долгопрудный как месторасположение будущего Московского физико-технического института выбран самим Капицей. Он мечтал о кампусе, удаленном от городской суеты, где можно легко концентрироваться на научных занятиях. И вместе с академиком Христиановичем нашел для Физтеха разрушенное в то время здание Московского авиационно-технологического института. Этому выбору способствовали также режимные соображения, поскольку предполагалось ориентировать часть выпускников на решение оборонных задач. Капица сформулировал и основную задачу Физтеха - ликвидировать разрыв между фундаментальным уровнем подготовки в ведущих университетах страны и узкой, но глубокой профессиональной направленностью технических вузов. Мост над этой пропастью, по его мнению, предстояло возвести именно Физтеху.

Нелишне, кстати, вспомнить о том, что Капица обосновывал необходимость полного государственного обеспечения студентов Физтеха. При этом планировалось на каждый курс принимать около сотни студентов. Петр Леонидович мечтал создать аналог Царскосельского лицея, в котором и бедняк Кюхельбекер, и середняк Пушкин, и богач Пущин жили в одинаковых условиях на казенном коште. Примерно это и имел в виду Капица.

Общую физику нам преподавали в основном сотрудники Института физических проблем, а также Физического института им. П.Н. Лебедева. Первые занятия и семинары проходили в Институте физических проблем, так как здание в Долгопрудном еще ремонтировалось. В то время этот институт находился на окраине Москвы. Здесь троллейбус № 4 делал круг. Ближайшее большое здание принадлежало ВЦСПС, а дальше расстилалось голое поле. Напротив института строился большой купол ускорителя Института химической физики.

На нашем курсе был проведен интересный эксперимент: общую физику нам читали одновременно Ландау и Капица, причем оба, естественно, начали с механики. Первой была лекция Ландау. Я не теоретик, мне не свойствен абстрактный характер мышления, а потому мне трудно восходить в своих мыслимых построениях от общего к частному. Человек, как правило, познает мир не индуктивно, а дедуктивно. Но не таким был Ландау. Он начал курс механики с принципа наименьшего действия. После его первой лекции я решил, что не смогу здесь учиться. Однако на следующий день или через день я попал на лекцию Капицы, после которой я все понял (или мне так показалось). И с каждой новой лекцией приходило все более глубокое понимание сути физических явлений. На меня и многих моих друзей-сокурсников произвели огромное впечатление лекции Петра Леонидовича с их ярким физическим смыслом, доступной наглядностью, удивительно остроумным изложением. Он показывал, как делались открытия, рассказывал об истории развития человеческой мысли, очень поучительной.

Лекции Капицы и Ландау записывались. Лекции Ландау были изданы. Я взял этот том, когда готовился к вступительным экзаменам в аспирантуру. И только тогда понял, как прекрасен этот курс. В нем приведены в систему физические знания, увязано одно явление с другим, показана их общность, будь то в электростатике, гравитации или механике. Очень нужный и полезный курс, но не для всякого ума сразу. Люди ведь созревают по-разному... Лекции Капицы, к сожалению, не были изданы. Они хранятся в музее Физтеха. Одна из моих задач - их издание.

Большое значение придавал Капица физическому практикуму. Он был организован по его замыслу в основном нами, первыми студентами Физтеха. Преподаватели очень хорошо использовали наши возможности. Они быстро разобрались, кто из нас радиолюбитель, кто умеет паять или легко "читает" электрические схемы, кто лучше разбирается в механике.

В сущности, по рекомендации Петра Леонидовича в Московском физтехе была создана в 50-х годах кафедра физической электроники. Капица считал, что студенты должны уметь паять стекло, вваривать в него электроды, откачивать вакуум, делать электронные лампы. В то время у него уже был интерес к мощным генераторам СВЧ-колеба-ний, которые он предлагал использовать для плазменного разогрева.

Капица положил начало интересной физтеховской традиции. В завершающий курс физики экзамен (нынешние студенты называют его государственным) он ввел помимо письменного экзамена, на котором проверялось, как студент решает задачи, так называемый вопрос по выбору. В сущности, это была маленькая диссертация. Студент мог рассказать, предварительно проконсультировавшись с руководителем группы или физического практикума, а возможно, и с научным руководителем его базовой лаборатории, о каком-нибудь исследовании - теоретическом или экспериментальном, мог притащить на экзамен экспериментальный макет и продемонстрировать его в действии, мог сделать реферат интересной классической работы. Этот экзамен мы сдавали лично Петру Леонидовичу в актовом зале нашего факультета (теперь института). Капица сидел в углу сцены, отгородившись от зала столом, и мы поочередно подходили к нему и излагали тему, используя плакаты или давая пояснения на доске. Его дополнительные вопросы были ясны, точны, обладали потрясающей воспитующей силой.

Выбранной мной темой были опыты по световому давлению Петра Николаевича Лебедева. Я изучил все его работы конца прошлого - начала нынешнего века и все, что было опубликовано по этой проблеме в русской и немецкой литературе, после чего посчитал то, что можно было посчитать. Мне казалось, что я понял все, но не тут-то было! Своими вопросами Капица "вытащил" из меня все паразитные эффекты, связанные со световым давлением, А ведь это было задолго до открытия лазеров - в конце 49-го или в начале 50-го года. Я получил у Петра Леонидовича четверку, а не пятерку, столь для меня желанную. Но этой четверкой я горжусь, пожалуй, не меньше, чем всеми остальными своими достижениями.

Мой товарищ, ныне профессор Веселаго, сдавал экзамен непосредственно передо мной. Он вполне заслуженно получил у Капицы пятерку и пошел со сцены гордый и радостный. Вдруг из угла раздался несколько скрипучий голос Петра Леонидовича: "Товарищ Веселаго, вернитесь, пожалуйста". Мой друг осел, развернулся и пошел к нему, совершенно потерявшись. И тут Петр Леонидович его спрашивает: "Скажите, пожалуйста, а в 1912 году никто из ваших родственников не служил в Кронштадте?" Тот ответил: "Да, служил мой двоюродный дед". Петр Леонидович пожал ему руку, и он наконец спустился со сцены. Напомню, что Веселаго - известная морская семья. Адмирал Феодосий Федорович Веселаго был историографом российского флота. У Новикова-Прибоя в "Цусиме" есть герой - "беспутный" мичман Веселаго. И вот этот мичман служил в начале века в Кронштадте, где, как известно, вырос Петр Леонидович.

Экзамен, введенный Капицей, положил начало милой, несколько буршевской традиции в Московском физтехе. После государственного экзамена студенты вывешивают на заборе, окружающем институт, нарисованные ими плакаты и схемы. Потрясающая симфония (или какофония?) цветных линий и схем производит удивительное впечатление на непосвященного человека. В прошлые времена государственные и партийные руководители возмущались, требовали убрать плакаты, ссылаясь на возможность разглашения государственной тайны. Но студенты делали это в прошлом, делают сейчас и, надеюсь, будут делать в будущем.

Через 20 лет после запомнившегося мне экзамена Капицы я вместе с Виктором Георгиевичем Веселаго был в США в Кембридже, в Массачусетсском технологическом институте. Здесь мы увидели объявление о том, что процессор Капица будет читать лекцию о своих плазменных исследованиях. Естественно, мы пошли на лекцию, хотя плазменная тематика не представляла для нас особого интереса. Зал был полон. Капица, как всегда, очень хорошо рассказывал. Вот тут-то я впервые услышал его английскую речь. Говорил он абсолютно свободно, но с чрезвычайно плохим произношением. Правда, все его понимали. После лекции мы к нему подошли, он узнал нас, и мы немного поговорили о теме лекции. Почтительная публика образовала на некотором расстоянии от нас полукруговой вакуум: демократизм демократизмом, но научные ранги в США чтут. Публика наблюдала, как мэтр беседует с нами, тогда далеко не юношами - нам уже исполнилось по сорок лет, - но выглядели мы несерьезно.

Вскоре я снова встретился с Петром Леонидовичем, когда он в извечном своем стремлении к новому открывал факультет проблем физики и энергетики в Московском физико-техническом институте. Новый факультет разместился рядом с Институтом космических исследований, в "стекляшке", переданной Физтеху академиком Сагдеевым. Мой "предместник" на посту ректора Физтеха академик Белоцерковский пригласил Капицу открыть этот факультет. Петр Леонидович перерезал ленточку и произнес соответствующую случаю речь.

Не привязываясь теперь к конкретным событиям, хочу отметить прагматическую мудрость Капицы. У него была ясно выраженная система взглядов и целей, реализацию которых он осуществлял не донкихотскими способами. Он всегда находился в реалистических взаимоотношениях с окружающим миром. Старался избегать ненужных конфронтаций, находил нетривиальные пути для решения нетривиальных задач, а к тривиальным целям шел более простым путем. Эту мудрую множественность подходов Капица использовал при реализации идеи Физтеха, в акциях по спасению Фока и Ландау. Когда же дело касалось принципиальных вопросов, он был столь же непреклонен, как Мартин Лютер, - "На том стою и не могу иначе". И конечно, Капица был настоящим российским патриотом.

Для нашей интеллигенции характерна конфронтация с властью. Ее представители зачастую не видят того, что декларация, пусть даже правильных принципов, может оказаться пагубной для дела. Они не понимают, как важно добиваться высоких целей в тех конкретных условиях, в которых мы живем. Умение добиваться высоких целей, не поступаясь при этом убеждениями, было свойственно Петру Леонидовичу Капице.

---------- Добавлено в 20:49 ---------- Предыдущее было в 20:48 ----------

Член-корреспондент РАН Е.Л. Фейнберг

С моей точки зрения, наиболее замечательная особенность Капицы как человека - это абсолютная внутренняя независимость и сильно развитое чувство собственного достоинства.

Мое знакомство с ним состоялось еще до войны. В то время круг московских физиков был очень узок, так что все друг друга знали. Приведу один пример. В 1937 г., если не ошибаюсь, Нильс Бор остановился на несколько дней в Москве, и Капица устроил у себя в институте специальное заседание (регулярных семинаров у него тогда еще не было), на котором Бор рассказал о результатах своей последней работы. Так вот, на это заседание пригласили всех московских физиков (занимавшихся ядерной физикой и теоретической, как-то связанной с проблемами ядерной физики и физики элементарных частиц) - от аспирантов до академиков. И все это собрание не заполнило и четверти конференц-зала Института физических проблем.

Я не был, что называется, близок с Капицей. Посещал его семинары, входил в состав редколлегии "Журнала экспериментальной и теоретической физики" в то время, когда Петр Леонидович был его главным редактором, и, принимая участие в работе редколлегии, неизбежно с ним встречался.

Мне трудно давать оценку разнообразным научным работам Капицы, хотя бы потому, что тем, чем он занимался, я сам не занимался никогда. И все же, думаю, не ошибусь, если скажу: самое замечательное, что он сделал, - это исследование свойств вещества при сверхнизких температурах, разработка методов достижения этих температур и прежде всего открытие сверхтекучести гелия. Эта работа столь же этапна для развития физики, как, например, открытие сверхпроводимости. В силу сказанного на мою научную работу Капица не оказал никакого непосредственного влияния. Но его гражданская позиция, которая до эпохи гласности мне, как и многим, была известна лишь частично, очень привлекала и служила примером мужественного поведения.

Напомню, что, после того как Петру Леонидовичу было запрещено возвратиться в Англию, он в знак протеста сначала вообще хотел уйти из физики и стать ассистентом академика Павлова по вопросам физиологии. Однако вскоре смягчился. Ему создали прекрасные условия для работы, построили институт, и он вернулся к своим физическим занятиям. Надо помнить, что в то время Капица, как и многие наши ученые, считал условия, созданные советской властью для развития естественных наук, исключительно благоприятными. В зарубежной печати было опубликовано письмо Капицы Резерфорду, в котором он говорил о том, как много делает советская власть для науки и ученых. Кстати, такого же мнения придерживался и Ландау, называвший себя "красным". И действительно, естественные науки у нас развивались тогда исключительно быстро.

Между тем и Капица и Ландау, и другие интеллигенты видели, что происходит вокруг, знали об арестах, о погибших в узилищах коллегах, испытывали отвращение к идеологическому давлению, которое на них оказывалось. Тем не менее представление о том, что социализм - это желаемый идеал, к которому страна идет (и придет, несмотря ни на что), было широко распространено. Многие считали, что в принципе советская система имеет преимущества перед капиталистической, в особенности когда дело касается науки.

Тем более поразительное впечатление произвели на меня сравнительно недавно опубликованные Павлом Евгеньевичем Рубининым письма Капицы к Сталину, Молотову, Берии и другим "вождям", например, к Межлауку, теперь менее известному, но тогда занимавшему высокое положение. Эти письма, в том числе и к Сталину, написаны необычайно свободно. Не думаю, что он считал для себя лестным быть равным Сталину, уж очень различным был уровень их культуры. Они написаны человеком, обладающим огромным чувством собственного достоинства, уверенным, что он имеет право говорить все, что думает. И эти письма пронизывает требование к власти проявлять глубокое уважение к науке вообще и научному работнику в частности.

Первое письмо к Сталину датировано 1 декабря 1935 г. В нем Капица рассказывает, в какое тяжелое положение попал, когда его "неожиданно задержали и резко прервали в очень интересном месте" его научную работу. По словам Капицы, его заподозрили в чем-то нехорошем и отношение к нему было самое недоброжелательное и недоверчивое, так что даже некоторые коллеги относились к нему с опаской и сторонились его. И в этом письме он высказывается настолько свободно, что осмеливается таписать всемогущему диктатору: "...отношение, которое было проявлено ко мне, очень скверно (просто свинство)".

Как известно, до реформ Александра II в российской судебной практике наряду с вердиктами "признать виновным" и "признать невиновным", применялась и такая формула - "признать невиновным но оставить в подозрении". Капица, даже признанный невиновным, всегда оставался под подозрением. Капица пишет Сталину о недопустимости подобного обращения не лично с ним, а с любым ученым, не говоря уже о тех, кто к тому же руководит научным учреждением. И это требование уважения к науке и к ученым звучит открыто (или чувствуется) едва ли не во всех его письмах.

Следующее письмо к Сталину от 12 февраля 1937 г. начинается так: "Вчера в Ленинграде я узнал об аресте профессора В.А. Фока". И далее он приводит различные аргументы относительно недопустимости подобной акции. В разгар страшного террора он совершенно естественно говорит, что "такое обращение с Фоком вызывает как у наших, так и у западных ученых внутреннюю реакцию, подобную, например (реакции) на изгнание Эйнштейна из Германии". Написав такие слова, Капица фактически сравнил сталинский режим с гитлеровским. И после этого необычайно смелого письма Фок был сразу же освобожден.

Если современный читатель спросит, почему же Фок был арестован, то нужно напомнить, что в те времена такой вопрос считался просто неприличным. Тогда арестовывали без всякого повода.

Пользуясь случаем, замечу, что неправильно говорить о "репрессиях" 30-х годов. Репрессия - это наказание или преследование в ответ на что-то совершенное. В те же годы арестовывали и уничтожали людей просто для наведения ужаса. Осуществлялся террор, а не репрессии.

28 апреля 1938 г. Капица вновь пишет Сталину: "Сегодня утром арестовали научного сотрудника института Л.Д. Ландау". Далее он сообщает, что у Ландау прескверный характер, что он не стесняется в выражениях по поводу коллег, занимавшихся, с его точки зрения, псевдонаукой. По словам Капицы, и ему нелегко с Ландау, но он прощает "его выходки ввиду его исключительной даровитости".

Теперь, когда открылись архивы КГБ, мы узнали из дела Ландау, которое изучил и прокомментировал Геннадий Ефимович Горелик, что случай с ним был редчайшим исключением, ибо Ландау как раз совершил нечто небывалое: участвовал в составлении листовки, которую предполагалось распространить во время первомайской демонстрации. В ней прямо говорилось, что Сталин предал идеалы Октябрьской революции и его режим - это тот же режим Гитлера. Под текстом стояла подпись: "Антифашистский комитет".

Год ждал ответа на свое письмо Капица и, не дождавшись, обратился к Молотову, затем к Берии, которого просил освободить Ландау под свое личное поручительство. Наконец, его пригласили на Лубянку, где перед ним разложили тома дела Ландау, прослоенные закладками. Они отмечали места, свидетельствующие о признании Ландау в совершенных злодеяниях. И тут Капица проявил удивительную мудрость: он категорически отказался знакомиться с материалами дела. Предполагаю, он допускал, что пытками из Ландау могли выколотить любое признание. И если бы он начал знакомиться с делом, ему пришлось бы вступить в дискуссию, опровергать каждый пункт обвинения. Он понимал всю бесполезность подобной дискуссии и не позволил себя в нее втянуть. В конце концов его борьба за освобождение Ландау увенчалась полным успехом.

Хотя я был довольно близок с Ландау, о подробностях его дела и истории освобождения знал смутно. Свои письма к "вождям" Капица держал в глубоком секрете. Он понимал, что престиж власти не допускал утечки информации. Если бы это произошло, то пострадали бы и сам Капица, и его семья, и институт, и те, за кого он боролся. Так что переписку эту он вел необычайно умно.

Еще раз подчеркну: во всех своих письмах Капица защищал не себя лично, а честь и достоинство ученых. И в тех условиях, в которых мы прежде существовали, проявление личной независимости и чувства собственного достоинства требовало огромного гражданского мужества. Готовность Капицы достойно выполнить свой гражданский долг, едва ли не главный урок, который он нам преподал.

Кстати, его высокая гражданственность проявилась и в том, что он взялся за решение прикладной народнохозяйственной задачи, когда увидел, насколько она важна для страны. Я имею в виду создание новой системы ожижения воздуха и разделения его на компоненты, разработку высокоэффективной установки для выработки кислорода, необходимого металлургии. Не сомневаюсь, он занялся этой проблемой не потому, что хотел добиться славы или хорошей репутации у власти, а потому, что ее решение настоятельно требовалось стране. В этом его поступке я тоже вижу высокое понимание гражданского долга.

---------- Добавлено в 20:49 ---------- Предыдущее было в 20:49 ----------

академик Е.М. Лифшиц

Девяностолетие Петра Леонидовича Капицы и пятидесятилетие созданного им Института физических проблем — события, уникальные для нашей физики, как уникальна личность самого Капицы и уникальны его достижения. Основные факты биографии и деятельности Петра Леонидовича Капицы широко известны в физическом мире — о Капице написаны книги и статьи (которые он сам, по собственному признанию, никогда не читает); были опубликованы по аналогичным поводам статьи о Петре Леонидовиче и в этом журнале. Представляется уместным поэтому не столько повторять эти факты, сколько попытаться подчеркнуть те особенности, которые придают исключительность положению и роли, занимаемым Капицей в развитии советской и мировой физики.

Без сомнения, наиболее выдающаяся черта характера и личности Капицы — воля и непоколебимость в проведении в жизнь своих принципов и убеждений. В том, что относится к организации научной работы, воспитанию научных работников, взаимоотношению между "чистой" наукой и ее применениями, — эти принципы изложены самим Петром Леонидовичем в его широко известной книге "Эксперимент. Теория. Практика". Но его приверженность раз и навсегда установленным принципам отнюдь не означает догматизма. С годами и десятилетиями лицо науки неизбежно меняется, и с ним менялось и конкретное воплощение принятых Капицей принципов. Если в 1943 г. он писал, что "чужими руками хорошей работы не сделаешь", то в своих выступлениях 60-х и 70-х годов он подчеркивает также и роль научного руководителя и организатора — как следствие возросшей сложности и комплексности эксперимента.

В своей собственной научной работе Капица следует этим принципам всю жизнь и в полной мере. Подавляющая доля его научных статей опубликована без соавторов (среди работ с соавторами имеется теоретическая статья совместно с Дираком (1933) — об отражении электронов от стоячей световой волны!). Его основные научные открытия сделаны почти в буквальном смысле собственными руками. Более того, он никогда не ставил экспериментов, идея которых не принадлежала бы ему самому; так, если близкий к его работе опыт предлагался теоретиком, — выполнение поручалось кому-либо из сотрудников; но это, возможно, следствие уже не сто¬лько общих принципов, сколько самого характера Капицы. С этими особенностями стиля работы связано, вероятно, и сравнительно небольшое (по нынешним временам!) число опубликованных Капицей научных статей — 78 (сюда не входят публицистические и популярные статьи). Зато каждая из них несет в себе действительно новое слово.

Постоянство Петра Леонидовича относится не только к его убеждениям и принципам, но и к свойствам характера. Его характер лучше всего описывается русским словом "крутой", и — во всяком случае за последние 50 лет — он не стал мягче. Но не следует хоть в какой-нибудь степени отождествлять эту крутость с важностью; важность — в обычном смысле этого слова — в характере Капицы отсутствует вполне, что проявляется и в его доступности; Петр Леонидович, возможно, — один из самых доступных для своих сотрудников директоров институтов. Правда, говорить с директором о делах не всегда бывает легко; Петр Леонидович всегда точно знает, чего он хочет, а чего не хочет, и в последнем случае без обиняков говорит "нет"; зато если он говорит "да", то можно быть уверенным, что так он и поступит.

У Капицы нет, пожалуй, прямых учеников (в буквальном смысле этого слова) — в этом тоже сказывается уже отмеченный стиль его собственной научной работы. Но это не умаляет колоссального вклада, вносимого им в подготовку новых поколений физиков. Именно к этому направлена положенная им с самого начала во главу угла "кадровая" политика в созданном им Институте: значительная доля научного штата должна быть непостоянной, через Институт должны проходить студенты, стажеры, аспиранты, временные сотрудники из других институтов; тем самым воспитательная роль Института физических проблем распространяется далеко за его пределы. Вся созданная Петром Леонидовичем научная атмосфера в Институте имеет воспитательное значение, и в этом смысле все сотрудники являются его учениками. За все время, в течение которого Капица руководит Институтом, ни одна сделанная в нем работа (во всяком случае — экспериментальная) не была направлена в печать без обсуждения с его участием. В течение ряда лет это было на еженедельных заседаниях-семинарах в кабинете директора; с течением времени, с неизбежным (хотя и постоянно сдерживаемым) ростом Института обсуждение было перенесено на более широкие собрания Ученого совета.

Педагогические устремления Капицы распространяются и на университетское образование: он был одним из главных инициаторов и вдохновителей построенного по новым в то время (1946) принципам физико-технического факультета МГУ (вскоре преобразованного в Московский физико-технический институт). Одно время он читал на этом факультете общий курс физики — вдвоем, по очереди, с Л.Д. Ландау: лекции Капицы были посвящены избранным вопросам, выдающимся экспериментам, в то время как Ландау читал систематический курс. Приходится пожалеть, что лекции Капицы не были в то время записаны. Существует, однако, замечательный сборник задач, на протяжении многих лет придумываемых Капицей для аспирантских экзаменов, которые он всегда проводит лично.

Вот список самых основных научных достижений Капицы:

• Новый метод создания сверхсильных магнитных полей (1924).
• Открытие линейного закона зависимости электрического сопротивления от магнитного поля (1928-1929).
• Новый продуктивный метод ожижения гелия (1934).
• Открытие сверхтекучести жидкого гелия (1938).
• Открытие двух видов движения в жидком гелии (1941).
• Открытие температурного скачка между жидким гелием и твердой стенкой (1941).
• Разработка турбодетандерного метода ожижения воздуха и новых способов промышленного выделения кислорода (1936-1946).
• Новые типы СВЧ генераторов большой мощности (1950, 1962).
• Получение сверхмощного высокочастотного шнурового разряда (1969).

Этот список не нуждается в особых комментариях — существо этих открытий и изобретений хорошо известны физикам. Но этот список обнаруживает еще одну уникальную черту научного облика Капицы - он один из очень немногих (если не единственный), в ком выдающийся физик-экспериментатор объединен с талантливым инженером; он сам неоднократно называл себя инженером и писал о своем инженерном задоре. Именно этот задор побудил Петра Леонидовича не ограничиться внедрением (или, как он сам предпочитает говорить — освоением) своего метода производства жидкого кислорода по обычным административным каналам, а самому же заняться дальнейшей разработкой этого метода в промышленных масштабах.

Высшим научным достижением Капицы, открытием непреходящего значения, несомненно, является открытие сверхтекучести жидкого гелия и детальное изучение ее свойств. Эти исследования, произведенные с необычайной полнотой, явились основой для построения теории сверхтекучести Львом Давидовичем Ландау. Две статьи Капицы с изложением его экспериментальных исследований и теоретическая статья Ландау были опубликованы в одном и том же томе XI "Журнала экспериментальной и теоретической физики" в 1941 г. и, без сомнения, должны быть причислены к классическим произведениям физики. Они ознаменовали собой рождение новой области физической науки — физики квантовых жидкостей. В то же время история этих открытий являет собой пример того, к каким успехам может привести тесный контакт великого экспериментатора с великим теоретиком.

За "фундаментальные изобретения и открытия в области физики низких температур" Петру Леонидовичу была присуждена Нобелевская премия, хотя Нобелевскому комитету и понадобилось для этого 40 лет. В этой связи произошел единственный, по-видимому, в истории этих премий случай, когда лауреат произнес свою традиционную лекцию не о предмете награждения. Капица начал свое выступление с того, что поскольку работы, за которые он удостоен премии, сделаны очень давно, он уже успел их основательно забыть и потому будет говорить о том, чем занят теперь; и прочел лекцию о своих работах по физике плазмы.

Упомянув о сотрудничестве Капицы и Ландау, нельзя не вспомнить, что Петру Леонидовичу физика обязана и тем, что в его Институте, ставшем для Ландау родным домом, смог полностью развернуться его талант. В жизни Ландау были трудные времена, преодолеть которые помог со свойственным ему бесстрашием Петр Леонидович. Ландау никогда не забывал этого.

Трудные годы были и в жизни самого Петра Леонидовича, и в них, возможно, с наибольшей силой проявились твердость его воли и характера. Лишенный возможности продолжать работу в области физики низких температур, он нашел в себе силу, решимость и умение почти из ничего создать небольшую лабораторию, в которой занялся гидродинамикой тонких слоев жидкости, а затем — электроникой больших мощностей. К этому же времени относится и небольшая статья Капицы (1951), которую хочется упомянуть не столько из-за ее важности, сколько для демонстрации его интересов и возможностей; это — чисто математическая работа, в которой ему удалось найти (в процессе своих расчетов, связанных с электроникой) нечто новое в такой, казалось бы, уж вдоль и поперек исследованной области, как теория функций Бесселя!

С конца 1955 г. Петр Леонидович — бессменный главный редактор "ЖЭТФ". Верный себе, он начал с разработки основных принципов, которыми должна руководствоваться редакция как в своей общей политике, так и в повседневной работе. Эти принципы были сформулированы им в специально составленном "Положении о ЖЭТФ"; оставаясь в своей основе неизменным, оно тоже не стало догмой и в дальнейшем видоизменялось и дополнялось в многочисленных решениях, принимавшихся Бюро редколлегии и тщательно записывавшихся в протоколы его заседаний. В течение многих лет Петр Леонидович сам проводил (каждые две недели) заседания Бюро, и лишь с течением времени нашел возможным несколько отойти от текущих редакционных дел.

Конечно, физика и его собственная работа в ней — главное в жизни Петра Леонидовича Капицы. Но он отнюдь не замыкается в них. Его интересуют, и с годами даже все больше, все общечеловеческие проблемы — будущее науки вообще, проблемы сохранения окружающей среды и природных ресурсов, энергетический кризис, даже проблема организации досуга будущего человечества; но, конечно, в первую очередь — проблема сохранения мира на Земле и устранения опасности ядерной катастрофы. Высказывания и активная деятельность Петра Леонидовича в этих направлениях имеют тем большее значение, что они опираются на авторитет и легендарность, окружающие его имя.

С основания Института физических проблем в нем работает Александр Иосифович Шальников. Закончим эти краткие заметки принадлежащими ему словами:

"Когда-то, в годы молодости, Петр Леонидович прозвал своего любимого учителя — Резерфорда — крокодилом, за его упорство в продвижении только вперед. Самого же Петра Леонидовича сравнить по упорству и мощи можно только с бульдогом, который, в известных условиях, не обращает внимания на любые препятствия и не меняет своей хватки.

Петр Леонидович никогда ни с кем не советуется, никогда никого не слушает, всегда поступает как хочет и как решил, видит только им самим поставленную цель и достигает ее, когда все кругом утверждают, что достичь ее невозможно. Таков Петр Леонидович и его бульдожья хватка.

Капица — директор созданного им маленького Института физических проблем, в котором хотели бы работать все экспериментаторы и теоретики Советского Союза, а уходить из которого никто не хочет".

«ПУБЛИКОВАТЬ НЕЦЕЛЕСООБРАЗНО»

Статья П.Л.Капицы «Ядерная энергия»,
запрещенная ЦК КПСС к изданию. 1955 г.

Научно-популярная статья академика П.Л.Капицы «Ядерная энергия», обнаруженная в фондах Центра хранения современной документации (ЦХСД), до сих пор не публиковалась. Почему? Ответ на этот вопрос как будто лежит на поверхности. Отдел науки ЦК КПСС посчитал, что статью «публиковать нецелесообразно». Но для понимания обстоятельств, связанных с появлением этой статьи и ее запретом, необходимо учитывать сложный социокультурный контекст, в который следовало бы вписать множество событии сорокалетней давности.

В диалогах с властью П.Л.Капица умел точно найти верную интонацию. Ему случалось выигрывать в этой неравной «игре» ученого с политиками. Так, в 1934 г. его не выпустили в Англию к семье и в его лабораторию в Кембридже. Но он «выторговал» невиданные в то время для ученых СССР условия и исследовательской работы, и быта. С самого начала Капица присвоил себе право непосредственной апелляции к высшим должностным лицам государства, и это позволяло ему в прямом смысле вынимать из петли своих коллег (Л.Д. Ландау, В.А. Фока), оказывать существенное влияние на их судьбы (Н.Н. Лузин, А.Б. Мигдал, А.Д. Сахаров)... В сложном и опасном искусстве общения с вождями ему помогали блестящий талант ученого, международный авторитет (1) и даже умение в доступной и выразительной форме излагать новейшие научно-технические проблемы. Таланту и труду сопутствовала удача. Все это принесло Капице то особое положение, которое он занимал в СССР. Порой власть возносила его на административный Олимп (2), порой он шел ей навстречу.

К 1940-м годам авторитет П.Л.Капицы был весьма велик и он входил в парадный иконографический ряд советской науки. В те же годы сближение ученого и верховной власти достигло высшей точки. И неудивительно, что Капица был включен в состав Специального комитета по руководству «всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана», созданного 20 августа 1945 г. постановлением ГКО СССР (3). Были тому, конечно и другие причины. Так, историки советского атомного проекта до сих пор, кажется, не обратили должного внимания на выступление П.Л. Капицы в Колонном зале на антифашистском митинге 12 октября 1941 г. На следующий день текст его выступления был опубликован в «Правде» и в нем открыто указывалась реальность использования ядерной энергии для создания атомных бомб (4). Первоначально предполагаемая роль П.Л. Капицы в атомных работах была очень велика, хотя он не был специалистом в области ядерной физики. В наиболее раннем аналитическом документе, направленном наркомом внутренних дел Л.П. Берией в марте 1942 г. И.В. Сталину, в списке тех, кто занимался в СССР вопросами расщепления атомного ядра и, очевидно, рассматривался как возможный научный руководитель этих работ, на первом месте значился П.Л. Капица, наряду с Д.В. Скобельцыным и А.А. Слуцкиным. Напомню, что начало работ И.В. Курчатова по созданию атомной бомбы относится к весне 1943 г.

Пребывание Капицы в Специальном комитете и Техническом совете по атомной бомбе оказалось весьма недолгим. Взаимоотношения его с шефом спецработ Берией складывались неудачно и вскоре перешли в плоскость политических интриг. Капица, не дожидаясь неизбежной развязки, сделал упреждающий шаг и попросил непосредственно у Сталина отставку, которую со второй попытки и получил. В результате он оказался единственным советским ученым-физиком такого масштаба вне работ по созданию атомной бомбы. Вся эта история в последние годы многократно рассматривалась в историко-научной и популярной литературе, хотя все истинные мотивы и причины неучастия Капицы в спецработах до сих пор не получили всестороннего анализа. Кстати, сам Капица впоследствии выдвигал в письмах к Г.М. Маленкову и Н.С. Хрущеву различные причины и объяснения. Все это, хотя и имеет большое смысловое значение, выходит за пределы темы настоящей публикации. Важнее другое. Следствием столкновения с Берией и демонстративного выхода из самых важных для государства и самых секретных работ, выхода, раздражавшего и Сталина, а затем Хрущева (5), стала полная опала и снятие со всех постов, включая директорство в им же созданном Институте физических проблем АН СССР.

С августа 1946 г. начался период изоляции, почти ссылки, а иногда в демонстративной самоизоляции, прожитый под Москвой на даче на Ннколиной горе. Он продлился до 28 января 1955 г., до восстановления Капицы на посту директора своего института, хотя смягчение режима произошло еще раньше, в августе 1953 г. после смерти Сталина, падения Берии и, кстати, через несколько дней после первого успешного испытания водородной бомбы.

Удивительные дни и труды Капицы николиногорского периода, его мужественная позиция, поведение в сложившейся ситуации его коллег и учеников, еще ждут достойного пера для художественно-психологического произведения.

Отрезанный от экспериментальной базы своего института, лишенный возможности внедрять свои технические открытия на государственном уровне, Капица демонстрировал способности к творческой научной деятельности в любой ситуации. В домашней лаборатории, ставшей потом знаменитой «избой, физических проблем», он вел активный поиск новых перспективных исследовательских тем. Так возникло направление, которое сам П.Л.Капица называл «электроникой больших мощностей» и которое, как ему представлялось, было достаточно значимым, чтобы заинтересовать власть предержащих. Как он писал в своих обращениях к И.В. Сталину, Г.М. Маленкову, Н.С. Хрущеву и другим руководителям, оно открывало пути создания альтернативных атомному оружию оборонных средств для поражения противника на расстоянии. Этого, в конечном счете, добиться не удалось, но, как отмечают специалисты (академик И.М. Халатников), «в некотором смысле Капица предвидел идею лазера и лазерного оружия. Разница лишь в диапазонах электромагнитного излучения» (6).

Наука, научное сообщество в своих взаимоотношениях с властью, и политической, и финансовой, всегда допускает известную долю мистификации и слегка мифологизирует значимость своей деятельности. Интриговать власть и смело обещать несколько больше, чем реально возможно – этот невольный и, в основном, невинный «грех» науки, поставленной в сложные взаимоотношения с государством с жёсткой системой управления, тотальным контролем и надзором.

Смерть Сталина и затем главного оппонента и носителя угрозы – Берии вселяли надежду на возможное скорое изменение всей ситуации. Когда в первый послесталинский период расклад политических сил в стране стал очевиден, П.Л. Капица пошел на прямой контакт с Н.С. Хрущевым. Ровно через месяц после первой встречи, состоявшейся 15 декабря 1954 г., он и послал Хрущеву публикуемую статью с сопроводительным письмом.

Посылка научной статьи лично к Н.С. Хрущеву находилась в ряду его схожих поступков предшествующего периода. С Николиной горы в августе 1948 г. он направил Сталину несколько оттисков своих узко специального характера статей, показывая, что ученый лишь тот, «кто не может не делать научной работы» (7); 16 декабря 1954 г., т.е. на следующий день после первой встречи с Н.С. Хрущевым, он также послал оттиски своих последних работ, отмечая своим «скромным подношением ...знаменательность встречи» и как вещественное доказательство несколько двусмысленного тезиса о том, «что ученый, в каких бы неблагоприятных условиях ни находился, всегда может заниматься наукой» (8).

После 8 августа 1954-го года, когда глава правительства Маленков впервые объявил на заседании Верховного Совета СССР, «что Соединенные Штаты – не являются монополистами в производстве водородной бомбы (Бурные, долго не смолкающие аплодисменты)» (Правда, 9 августа 1953 г.), начался вал публикаций по различным аспектам проблемы использования ядерной энергии в военных и мирных целях. В еженедельнике «Новое время» в 1953 – 1954 гг. было опубликовано около десяти соответствующих материалов, главным образом политического и идеологического характера. Поэтому обращение редакции (редактор – В. Березин) этого журнала к знаменитому, но формально еще опальному ученому, обращение почти наверняка санкционированное, если не инициированное сверху, вполне вписывается в контекст тех лет (9). Как нельзя кстати эта ситуация была и для Капицы, который мог, наконец, получить доступ к новейшим зарубежным публикациям и подать открытый сигнал о себе мировому научному сообществу. Незадолго до того опубликованная серия работ под общим названием «Британская политика и водородная бомба» английского физика П.М.С. Блэкетта (в журналах «Nation» и «The New Statesman and Nation») вызвала бурную реакцию в мировой прессе, включая и советскую. К примеру, публикация Д.В. Скобельцына, на которую ссылается П.Л.Капица, родилась после ознакомления со статьями Блэкетта (более ранняя работа британского ученого «Military and political consequences of atomic energy» (L., 1948) до сих пор цитируема).

В данном предисловии сознательно не рассматривается содержательная сторона статьи Капицы. Текст ее представляет сегодня больший интерес, прежде всего, в мемориальном аспекте. Специалистам в области энергетики и всем, кому интересны эти и сегодня глобальные и судьбоносные для человечества проблемы, будет полезно сопоставить нынешнее состояние ядерной энергетики с тем, каким оно рисовалось выдающемуся ученому сорок лет тому назад. В главном, но не во всем его прогнозы совпали. В то же время следует заметить, что та изоляция, в которой он пребывал, не могла не сказаться на появлении ряда уже на то время спорных положений.

Причины запрета публикации статьи Капицы развернуто представлены в 3-м публикуемом документе – заключении Отдела науки ЦК КПСС, выдержанном в традиционном для этого ведомства жанре. Причины, по которым сам Капица не публиковал эту статью в то время, когда уже ничто не мешало это сделать, можно обнаружить в его последующей публицистике (10). Основные мысли и идеи он вскоре сумел обнародовать. Динамичная жизнь после возвращения в свой Институт, возобновленный доступ к новейшей информации, новые открытия в тех областях науки и техники, которые рассматривались в статье «Ядерная энергия», вероятно, привели к утрате интереса автора к этой работе. Кстати, и сам слишком большой объем статьи делал маловероятной публикацию на страницах еженедельника «Новое время», ее заказавшего.

В какой-то мере особенности труда и быта того непростого для ученого времени отражает и сам машинописный текст статьи, содержащий довольно много вымаранных мест, вставок отдельных слов от руки и прочее. Явные опечатки исправлены без оговорок, в остальных случаях сохранены все особенности авторского текста, включая синтаксис.

Публикацию работы подготовил кандидат исторических наук С.С. ИЛИЗАРОВ.

1. Именно он написал в 1945 г. рекомендательное письмо Я.П.Терлецкому, осуществлявшему разведывательную операцию «допрос Нильса Бора». См.: Вопросы истории естествознания и техники (далее – ВИЕТ). 1994. №2. С.18–44, №4. С.111–123.
2. Для внедрения своего изобретения – турбодетандера (установки для получения жидкого кислорода), Капица был назначен на министерский пост начальника Главкислорода.
3. Известия ЦК КПСС. 1991. №1. С.145.
4. См.: Правда. 1941. 13 октября; Известия. 1941. 14 октября. Интересно, что первые агентурные сведения о работах, проводимых в Англии по урановой проблеме, поступили в Москву в конце сентября 1941 г. (ВИЕТ. 1992. №3. С.99, 107). Имеется ли связь между данными близковременными событиями, пока трудно сказать.
5. Как вспоминал Н.С.Хрущев, «когда мы взорвали бомбу, то поднялся буквально истошный вой в буржуазной прессе, что бомбу русские получили из рук Капицы, что Капица – такой-сякой ученый-физик, что только он мог дать русским атомную бомбу. Тут Сталин возмущался и говорил, что Капица к этому абсолютно никакого отношения не имеет, что он не занимался этим вопросом. Видно, так это и было. Когда умер Сталин, то у меня сохранилось двойственное отношение к Капице. С одной стороны, он признанный в мире крупнейший ученый-физик, а с другой стороны, этот ученый не дал нам возможность получить атомную бомбу раньше Америки, даже если не раньше, то не оказал нам помощи в создании советской атомной бомбы. Поэтому отношение к Капице было больше чем сдержанное». (См.: Петр Леонидович Капица. Воспоминания. Письма. Документы. М., 1994. С. 219).
6. Петр Леонидович Капица. Воспоминания. С.214
7. Капица П.Л. Письма о науке. 1930-1980. М., 1989. С.282.
8. Петр Леонидович Капица. Воспоминания. С.446.
9. Несколькими годами позже по предложению И.В.Курчатова научно-популярные статьи по ядерным проблемам писал А.Д.Сахаров. Эти работы, использовавшиеся в пропагандистских целях и переведенные на многие языки, публиковались по личному разрешению Н.С.Хрущева. (См.: Сахаров Андрей. Воспоминания // Знамя. 1990. №12. С.62).
10. См. статьи и доклады П.Л.Капицы по глобальным проблемам энергетики, опубликованным в его книге «Эксперимент, теория, практика. Статьи и выступления». (М., 1977.)

Письмо П.Л.Капицы – Н.С.Хрущеву [1]

16 января 1955 г.

Глубокоуважаемый Никита Сергеевич, за последнее время, несколько раз меня просили наши журналы написать статью об атомной энергии. Я не мог выполнить их просьбы, так как был лишен возможности читать иностранную публицистику. Когда я просил чтобы мне дали иностранные общественно-политические журналы, то обычно указывалось, что это ни к чему, так как мне точно могут сказать, что следует написать, т.е. предлагалось действовать по известному рецепту: «мысли наши – подпись ваша». Наконец недавно, журнал «Новое Время» прислал мне нужные иностранные журналы и я получил возможность написать статью. В этой статье я даю свою точку зрения на картину современного состояния вопроса о мирном и военном применении ядерной энергии. Многое написанное в статье было темой при беседе с Вами, поэтому я думаю, что Вам может быть интересно ее просмотреть. Но я боюсь, что ряд моих высказываний, редактор журнала станет резать, чтобы этого не было опытные товарищи советовали мне перед тем, как ее посылать в журнал, спросить Ваше мнение о целесообразности ее напечатания.

Вот прошел месяц, как Вы мне сказали, что я могу рассчитывать на помощь в своей работе и на доброе отношение к себе [2]. Но ничего за это время в условиях моей работы не изменилось. Давнишняя просьба Академии Наук к ЦК возвратить мне институт, так и остается без ответа [3]. Все это меня огорчает, главное потому, что это показывает, что к поднятой мною проблеме «Электронике больших мощностей» нет понастоящему серьезного отношения [4]. Повидимому я неправильно понял Вас, что с решением поставленной задачи следует торопиться, когда Вы нашли, что мой срок в 5 лет чересчур длинен. А так, как сейчас все двигается он будет еще длиннее.

Уважающий Вас,

П.Л.Капица.

P.S. Вот сейчас, например, мне очень нужен пресессионный фрезерный станок. Я перехожу к работе с более короткими длинами волн и тут требуется увеличить точность изготовления приборов. Наши станкостроительные заводы еще не умеют делать станок нужной мне точности, как делает, например, швейцарская фирма «Тиль». Нормально получить такой станок из-за границы берет у нас год или полтора. Я не знаю, как мне действовать, чтобы получить его быстрее. Могу ли я рассчитывать, если я обращусь в станкоимпорт, что они вопреки принятой рутине быстро раздобудут станок?

ЦХСД. Ф.5 Оп.17 Д.511. Л.16–16 об.
Подлинник на типографском бланке академика П.Л. Капицы. Подпись - автограф.

Ядерная энергия

Академик П.Л.Капица

Николина гора 11 января 1955 г.

В 1791 г. Гальвани [5] о[т]крыл электрический ток, наблюдая, как под его влиянием сокращаются мышцы лягушачьей лапки. С тех пор прошло более 150 лет. За это время мощность, которую возможно переносить электрическим током все возрастает. В прошлом веке в основном, электрическим током пользовались для передачи сигналов связи, в нашем веке им передают на сотни километров энергию вод наиболее мощных рек и водопадов.

Когда супруги Кюри [6], полвека назад, впервые выделили крупинку радия, то эта крупинка давала не больше ядерной энергии чем электрический ток, заставлявший дрыгать лягушачьи лапки в опыте Гальвани. Ядерная энергия сегодняшнего дня, которая выделяется при взрыве водородной бомбы, может уничтожить большой город и все кругом него в радиусе десятков километров. Шаг не меньший, чем от опытов Гальвани до электростанций на волжской плотине. Бросается в глаза и большая разница. Без электричества мы не можем культурно существовать; представим себе, что волшебным жезлом мы остановим течение электричества по проводам; тогда жизнь любого большого города замрет. Но то, что сегодня человечество познало ядерную энергию и создало атомную и водородную бомбы не только не помогает людям жить, но сулит им гибель.

Неужели впервые в истории человечества открытие новых сил природы послужило ему во вред?

Необходимо поставить вопрос – что сейчас мешает ядерной энергии встать на путь службы мирной, культурной жизни человечества? Естественно, что в первую очередь ответ на этот вопрос должен дать ученый. Ведь, как ни как, это ученые выпустили на свободу это дикое животное и ученые же должны помочь его приручить и заставить работать на благо человечества.

Не трудно видеть в чем корень зла. С одной стороны применение ядерной энергии для разрушительных целей, т.е. атомная бомба, открыло совсем новые возможности в технике войны. С другой стороны применение ядерной энергии для мирных целей, как, например, генерирование электроэнергии, пока еще не может конкурировать с обычными тепловыми электростанциями. Но всегда ли это будет так? Я думаю, что большинство ученых, так же как и я считают, что это положение не нормальное и, несомненно, со временем оно должно в корне измениться. Чтобы это изменение произошло скорее, необходимо, чтобы более широкие массы людей поняли истинную сущность создавшегося сейчас ненормального положения. Это поможет направить применение ядерной энергии по правильному пути.

В этой статье я хочу остановиться на вопросе, как открытие и познание ядерной энергии влияет на нашу культуру и ответить на вопрос станет ли со временем ядерная энергия также неотъемлема от жизни человечества, как сейчас стало электричество.

* * *

Начну с описания характерных черт ядерной энергии, как разрушительного агента, а потом разберу вопрос об ее мирном применении.

Возможность перехода вещества в энергию стало понятно ученым с конца прошлого столетия, но основной количественный закон связывающий энергию и массу был сформулирован Эйнштейном, ровно 50 лет тому назад, когда им была создана «Теория относительности» [7]; тогда еще всех поразил тот факт, что переход вещества в энергию, если его удастся осуществить в больших масштабах, даст в руки людям двигатель колоссальной мощности.

Длинным и сложным путем наука пришла к возможности осуществления на практике превращения вещества в энергию. После ряда фундаментальных открытий, сделанных в различных странах, стало ясно, что имеется реальная возможность на практике реализовать большую ядерную энергию, путем создания цепной ядерной реакции. Первым указал на реальность этой возможности наш советский ученый академик Н.Н. Семенов [8]. Первые опубликованные количественные расчеты в этом направлении были сделаны его сотрудниками Я.Б. Зельдовичем и Ю.Б. Харитоном [9]. Путь, по которому нужно было итти, чтобы осуществить цепную ядерную реакцию, был уже ясен ученым в ряде стран. Но случилось так, что этот момент совпал с началом второй мировой войны. Во время войны только в США были необходимые материальные условия для развития этих работ, так как из всех стран только территория США не была захвачена войной и нормальный образ жизни ее университетов и научных институтов не был нарушен. Использовав эти благоприятные условия, при участии ведущих ученых ряда стран, в Америке была начата работа по осуществлению цепных ядерных реакций. Главным образом благодаря работам крупнейшего – итальянского ученого Энрико Ферми [10], при Чикагском университете был создан и пущен в конце 1942 г. первый урановый реактор. Этот знаменательный научный успех открыл дорогу для осуществления цепной реакции взрыва. 16 июля 1945 г. в Нью-Мексико была впервые взорвана атомная бомба [11]. Результат этого испытания показал колоссальную силу ядерного взрыва, предсказанную теорией этого явления. Действительно, взорванная бомба в тысячу раз превосходила взрывную силу наикрупнейших обычных бомб. Ввиду исключительного военного значения атомной бомбы, все работы с ней в США были связаны с большой секретностью, которая обычно принята в оборонной технике. С точки зрения ученого, с самого начала, такая секретность, распространенная на науку подверглась критике. Она только тормозила развитие мировой науки, но, по существу, не была реальной и напоминала секрет Полишинеля.

Наука неизбежно развивается по одному пути и ученые в различных странах, даже если их работы полностью засекречены друг от друга, все же, неи[з]бежно, пойдут по одному и тому же пути. Разница может быть только в зигзагообразных исканиях и в темпах, которые, в основном, определяются талантливостью привлеченных ученых, моральными условиями их работы и теми материальными возможностями, которыми они располагают. Так это и случилось. Как только после войны в Европе восстановилась нормальная жизнь, сперва ученые и инженеры СССР, а потом Англии самостоятельно осуществили атомную бомбу.

Если для ученых совершенно ясны пути и законы развития ядерной физики, то, к сожалению, для ряда политиков и дипломатов они до сих пор не ясны. Этим только и можно объяснить возникновение так называемой «атомной дипломатии». Как известно, эта дипломатия исходит из того, что США, путем засекречивания, смогут неизменно сохранять свое первоначальное тактическое преимущество в обладании атомным оружием и используя страх перед разрушительной силой атомной бомбы, направлять международную политику согласно своим вкусам. Жизнь скоро показала ошибочность такой концепции, но, к сожалению, даже и сейчас это заблуждение до конца не изжито.

Недавно в английском журнале «The New Statesman and Nation»* был опубликован ряд интересных статей профессора П.М.С.Блэкетта [12] о военном применении ядерной энергии. В этих статьях хорошо показано, как постепенно рушилось атомное преимущество США, и Блэкетт считает, что от этого преимущества сейчас ничего не осталось. Блэкетт справедливо указывает, что, несмотря на большую засекреченность научных ядерных работ во всем мире, для ученого физика, даже по совсем скудным сведениям о научных работах, которые просачиваются в прессу, не представляет особого труда восстановить, конечно, в общих чертах, основные этапы и основные достижения в развитии ядерной техники и физики. Как ученый не принимающий участия в ядерных работах [13], я могу основывать свои заключения также, как и Блэкетт только на широко опубликованных материалах. В основном я согласен с описанием Блэкетта современных достижений ядерной физики, но мои выводы несколько отличаются от его заключений.

* * *

Естественно, что основные усилия по развитию работ над атомной бомбой, после ее осуществления, были направлены на увеличение ее взрывной силы. Повидимому, можно считать, что после первого взрыва в Нью-Мексике, путем технических усовершенствований методов возбуждения цепной реакции, удалось увеличить взрывную силу бомбы еще раз в 10–20. Но наиболее оригинальные и значительные научные работы велись в другом направлении.

Первоначальная атомная бомба, как и все до сих пор существовавшие в природе радиоактивные вещества получала свою энергию за счет расщепления ядер тяжелых атомов на более легкие. Но давно был уже известен и другой путь получения энергии: за счет синтеза тяжелых ядер из более легких. Такой процесс синтеза ядер, считают происходящим в недрах звезд и солнца, что является источником энергии поддерживающим их высокую температуру. Не трудно было видеть, что аналогичные процессы, если их осуществлять искусственно могут привести к внезапному выделению больших количеств энергии, т.е. к взрыву. Если процесс разложения наиболее эффективно осуществляется с самыми тяжелыми элементами, такими как уран, то синтез надо осуществлять с ядрами наиболее легких элементов, такими как водород. Поэтому естественно стал вопрос об осуществлении бомбы с синтезирующим процессом и ее стали называть водородной бомбой. Чтобы инициировать процесс синтеза из водородных ядер нужна очень высокая температура, которую пока что повидимому удается осуществить только путем атомного взрыва, хотя не исключена возможность, что со временем ее удастся осуществить путем интенсивных кумулятивных взрывов. В первоначальном варианте, схема водородной бомбы представляла из себя обычную атомную бомбу, но окруженную оболочкой, заполненной водородом. Инициирующий атомный взрыв создает высокую температуру в десятки миллионов градусов, после чего происходит синтез ядер водорода в ядра гелия. Получаемая при этом энергия взрыва определяется количеством водорода, превращающегося в гелий. Простые вычисления показывают, что при такой ядерной реакции вполне реально на практике получить мощность взрыва, превосходящую первоначальный взрыв атомной бомбы раз в 1000. Казалось бы все обстоит очень просто, но когда стали изучать эти процессы количественно, возникли существенные затруднения, которые заставили сомневаться в реальной возможности осуществления водородной бомбы, даже создателя первой атомной бомбы, профессора Оппенгеймера [14].

Дело в том, что ядра водорода существуют в трёх видах. Наиболее распространены ядра с атомным весом 1, потом с атомным весом 2, так называемый дейтерий; его в природе значительно меньше; и наконец с атомным весом 3, это ядра трития. Эти ядра радиоактивны и время их распада около 12 лет. В природе их практически не существует, их можно делать только искусственно, например, в ядерных реакторах. Более детальное изучение водородной реакции показало, что водородная бомба осуществима только при участии достаточного количества трития. Поскольку техническое изготовление трития исключительно дорого и сложно, водородная бомба, по мнению ряда ученых, непомерно дорога. Блэкетт в своей статье указывает, что американские ученые оценивают стоимость 1 килограмма трития в 1 миллиард долларов, хотя он сам считает, что эта сумма преувеличена.

Были и другие технические трудности при осуществлении водородной бомбы, например связанные с необходимостью применять дейтерий и тритий в жидком виде. Все это привело к тому, что вес водородной бомбы достигал десятков тонн. Как известно в Америке мнения ученых разделились при оценке целесообразности осуществления такой дорогой [и] по существу не транспортируемой водородной бомбы. Но все же правительство США решило ее осуществить во чтобы то ни стало и только для того, чтобы опять захватить, «атомное» лидерство, которое очевидно было потеряно после взрыва нашей атомной бомбы в 1949 г.

Были затрачены миллиарды и в Саванна Ривер был построен первый завод по изготовлению трития. Наконец, в 1952 г. американцы взорвали первую водородную бомбу [15] и получили взрыв значительно больший, чем от обычной атомной бомбы. Серьезного военного значения, такая дорогая и тяжелая водородная бомба не имела, но научное значение было большое, так как было доказано на опыте осуществимость ядерной реакции синтеза. Через год в августе 1953 г. была взорвана водородная бомба в СССР [16].

Из дальнейшего будет видно, что с этого момента и начинается новый этап в области истории военного применения ядерных бомб.

* * *

Американцы не скрывают, что они систематически ведут наблюдения за составом атмосферы окружающей СССР. Как известно, радиоактивность атмосферы, остающейся после атомного взрыва, далеко переносится воздушными течениями. Это дает возможность американцам путем анализа воздуха за советской государственной границей, не только констатировать то, что у нас в стране произошел атомный взрыв, но и оценить его силу и характер. Блэкетт в своих статьях указывает, что после нашего взрыва термо-ядерной бомбы в августе 1953 г. американцами был таким способом обнаружен в атмосфере легкий изотоп лития. Этого факта было достаточно, чтобы физик ученый понял в чем тут дело. А дело было вот в чем.

Советским учёным первым пришла в голову гениальная мысль: процесс образования трития производить из лития не заранее в реакторах, как это делали американцы, а во время самого взрыва, за счет нейтронов, образуемых в процессе инициирующего ядерного взрыва. Таким образом отпадала необходимость иметь в больших количествах сверхдорогой тритий. Кроме того поскольку существует химическое соединение водорода с тритием (гидрид лития), то отпадает усложнение вызванное необходимостью применения жидкого водорода [17].

Осуществление на опыте этой замечательной идеи привело к тому, что водородная бомба или, как правильнее называть этот тип бомбы – термоядерная, практически оказалась немногим дороже и не тяжелее обычной атомной бомбы. При этом сила ее взрыва может в тысячи раз превосходить силу взрыва атомной бомбы.

После получения данных анализа воздуха, раскрывавшего сущность советской термоядерной бомбы, американским ученым и инженерам удалось воспроизвести ее только через 7 месяцев. Как известно, такая термоядерная бомба в США была взорвана в марте 1954 г. Мне думается, что для восстановления объективной истории гонки атомного вооружения нужно остановиться на создавшейся в то время ситуаций более подробно.

После успешного осуществления термоядерного взрыва в СССР, каждая запасенная у нас атомная бомба превращалась в термоядерную. Это не представляло особого труда, так как для этого только нужно было иметь в достаточном количестве легкий изотоп лития. Хорошо известно, что для современной техники выделение достаточно распространенного легкого изотопа лития не представляет труда. Таким образом, взрывная сила запасов атомных бомб в СССР практически сразу увеличивалась в тысячу раз, в то время, как в Америке она оставалась на том же уровне. Если даже допустить, что американские запасы активного продукта для бомб в это время были в несколько раз больше чем в СССР, то все же несомненно, что при помножении на 1000 «атомная мощь» СССР в сотни раз превосходила «атомную мощь» США. Можно с уверенностью сказать, что такого решающего военного преимущества по своему масштабу одной стороны над другой не знала история (конечно не считая колониальных войн.).

Это положение длилось 7 месяцев. Несомненно, что все это было хорошо известно Советскому Правительству. Поэтому естественно задать, вопрос: – как тот круг людей, который за рубежом пугает свой народ агрессивными намерениями Советского Союза, объяснит, почему 7 месяцев несомненного и подавляющего «атомного» превосходства не , были использованы Советским Союзом для пресловутых агрессивных целей? Ведь этот срок в 7 месяцев далеко превосходит те несколько дней, если не часов, которых, по мнению тех же американских экспертов, вполне достаточно, чтобы несколькими десятками этих советских термоядерных бомб, стереть с лица земли любую из стран земного шара? Поставим еще другой более простой вопрос. Почему Советская дипломатия за эти 7 месяцев полного «атомного преимущества» не стала действовать с «позиции силы» т.е. с той позиции, в которую все послевоенные годы англо-американские дипломаты пытаются становиться, чтобы навязать миру свои предложения?

Тут возможен только один очевидный и простой ответ: агрессия и диктат не есть политика социалистического и настоящего демократического государства, каким, несомненно, является Советский Союз. Даже, когда такое государство явно и располагает возможностями диктовать свою волю другим странам, оно все же к ним не прибегает, по той же причине почему честный человек не станет воровать, даже если ему это заведомо пройдет безнаказанно.

Меня очень удивляет почему обо всем этом умалчивает даже самая передовая пресса Англии и Америки?

Но вернемся к рассказу о дальнейшем развитии научной стороны вопроса ядерного взрыва. Сейчас мне предстоит подробно остановиться на вопросе, который еще мало осознан людьми, пока он ясен только ученым и то не всем.

Чтобы себе представить разрушительную силу термоядерной бомбы, следует вспомнить разрушения произведенные во всей Германии во время второй мировой войны. Известно, что всего на Германию было тогда сброшено около 3 миллионов тонн бомб. Так вот одна термоядерная бомба в несколько раз более разрушительна, чем все сброшенные за прошлую войну на Германию бомбы, вместе взятые.

Но главный ужас термоядерной бомбы не в ее умопомрачительной разрушительной силе, – а в радиоактивном отравлении воздуха. После взрыва любого типа ядерной бомбы в воздухе остается большое количество радиоактивного вещества, непрерывно дающего проникающее излучение, которое, даже в небольших дозах, не только вредно для живого организма, но смертельно для него. При этом радиоактивное отравление атмосферы не есть кратковременное явление, от которого можно укрыться; оно длится годами. Прикидочные расчеты показывают, что полностью отравить атмосферу земного шара уже можно существующими запасами накопленных активных продуктов, получаемых в урановых реакторах, если их превратить в термоядерные бомбы и взорвать.

Исходя из реальности такой ситуации, вот как можно представить себе схему войны между двумя странами, которые мы назовем «х» и «у». Каждая из них имеет предельное количество термоядерных бомб, т.е. такое количество, которого достаточно, чтобы отравить всю земную атмосферу. Положим, страна «х», используя внезапность или свое превосходство в технике сбрасывания бомб, нападает на страну «у» и за несколько часов стирает ее с лица земли. При этом, конечно, страна «х» следит за тем, чтобы эта операция была осуществлена с числом бомб меньшим, чем предельное, т. е. то, которое может привести к отравлению всей земной атмосферы. Даже, если такую операцию страна «х» и проведет «успешно», но в стране «у» останется в живых небольшая кучка людей, то все же эта кучка, которой уже нечего терять, хотя бы из чувства мести всегда может взорвать остаток своих запасов активных продуктов. Этим она отравит земную атмосферу, и таким путем уничтожит и все население страны «х». При этом, конечно, гибнет не только оставшаяся кучка населения страны «у», но и население всех других стран на земле, не принимавших участия в конфликте.

Еще лет десять тому назад, такая схема могла лечь в основу фантастического романа типа Жюль Верна или Уэльса. Но сегодня эта схема лежит не в основе литературной фантастики, а является реальной действительностью, возможность которой, к сожалению, пока осознана только учеными. В заграничной прессе, сейчас еще приходится читать длинные и замысловатые рассуждения о том, сохраняет ли США еще свое мировое превосходство в количестве запасенного активного продукта. Эти рассуждения показывают полное непонимание создавшегося положения.

Казалось бы не трудно понять, что если после взрыва предельного числа, (условно примем его за 1000 термоядерных бомб), существование жизни на земле прекратится, то весь излишек бомб сверх этого числа ни к чему не нужен. Он не может быть использован для военных целей без гибели и самой нападающей стороны. Взорвать вместо 1000 бомб, 5000, это равносильно разнице утонуть ли человеку на глубине 1000 метров или 5000 метров.

Конечно, трудно поверить, что человечество пойдет на такую войну, которая поведет к «самоубийству планеты». Самоубийство правильно расценивается, как акт психической слабости, следовательно, оно граничит с умопомешательством. Так неужели же всегда существовавшая среди людей рознь в политических, религиозных и других мировоззрениях может теперь привести к использованию термоядерной бомбы, как к методу доказательства своей правоты и этим самым к общей гибели?

Очевидно, сейчас есть один выход из создавшегося положения, это категорическое запрещение любого типа атомного оружия и осуществление строжайшего общественного международного контроля за выполнением этого запрещения.

Я вполне разделяю мнение моего коллеги академика Д.В.Скобельцына, которое он недавно выразил в письме в редакцию журнала «Международная жизнь» [18]. Нет другого простого и действительного выхода из создавшегося положения, кроме полного запрещения атомного оружия. Это уже ясно ученым и их долг заставить понять создавшееся положение всех граждан своих стран, чтобы даже самые твердолобые политики поняли нелепость установления взаимоотношений между странами с «позиции силы» и возможности применения в военном конфликте атомного оружия.

Ряд ученых за границей выступил с указанием на вредное и в конечном итоге гибельное действие на все население земного шара радиоактивного отравления воздуха, неизбежного после любого атомного взрыва [19]. Гибель японских рыбаков, находившихся далеко от места взрыва американской термоядерной бомбы справедливо приводится, как печальная но наглядная иллюстрация такого радиоактивного отравления через воздух [20]. Я, как ученый, приветствую эти выступления также, как авторитетное выступление в Оксфорде 1-го сентября 1954 г. крупнейшего физиолога профессора Эдриана [21], президента Королевского Общества Англии. Во время съезда Британской научной ассоциации, Эдриан, как ее председатель, в своей вступительной речи, посвященной в значительной мере вопросам науки и атомной войны, говорил, что благодаря радиоактивному отравлению «вполне достоверно, что большая атомная война будет катастрофична для всего мира».

* * *

Для полноты картины разбора вопроса об использовании атомной энергии для военных целей следует еще коснуться вопроса обороны от атомного нападения.

Эти вопросы тоже широко дискуссируются в иностранной прессе, но поскольку они обычно сводятся к обсуждению уже существующих и известных методов защиты, основанных на применении радиоуправляемых ракет и самолетов совместно с радарной техникой, то тут мнение военного эксперта более авторитетно, чем ученого. Самые разнообразные по своему положению эксперты, все довольно единодушно утверждают, что, при современной радио и ракетной технике с большим трудом, но все же можно надеяться организовать 90% защиту от воздушного нападения. Это значит, что из 1000 бомб только 100 достигнут цели. Стоимость организации такой защиты, например, для площади США определяется цифрой порядка 200–300 миллиардов долларов, т.е. во много раз больше всех расходов, произведенных на атомную бомбу. Несомненно, организация такой защиты для всякой страны имеет большое значение, главное, как фактор, задерживающий развязку атомной войны. Например, если наше условное число в 1000 бомб есть предел возможного количества бомб для полного отравления воздуха, то при организации защиты, из них будет иметь разрушающее действие только 100, а этого числа может оказаться недостаточно для того, чтобы «стереть с лица земли» страну. Понятно, что уже такая, даже не полная система защиты делает для агрессора атомную войну менее привлекательной.

Очевидно, что полная защита страны, делает атомную войну полностью бессмысленной.

Поэтому мы должны всевозможными путями приветствовать разработку более эффективных методов обороны. Необходимо поставить перед учеными проблему искания принципиально новых путей защиты, которые бы осуществляли защиту более эффективно и более дешево.

История науки неизменно учит нас, что всякий яд имеет свое противоядие. Трудно думать, чтобы в неисчерпаемом разнообразии явлений природы не было таких принципиально новых возможностей, использование которых не привело бы к созданию полноценного противоядия для защиты человечества от атомной напасти [22].

* * *

Но как ни полны угрозами термоядерные бомбы, – и они имеют положительные стороны. Не только всем скоро станет очевидным, что создавшееся положение явно привело апологетов атомной войны в тупик, но, несомненно, что скоро передовые государственные люди всех стран поймут, что единственный выход из этого тупика, это отыскать надежную форму для полного запрета атомного оружия. Кроме того, положительная сторона создавшегося положения еще и в том, что дальнейшая научная работа над повышением взрывной силы ядерной реакции становится бессмысленной. Очевидно, что когда в странах «х» и «у» уже накоплено такое количество активного продукта, которое превышает мировую отравляющую норму, то дальнейшее накопление его бессмысленно, так как оно ни к чему. Таким образом, научная работа над ядерной бомбой в дальнейшем неизбежно должна сперва сократиться, а потом и вовсе прекратиться. Поскольку обе стороны располагают примерно одинаковым количеством знаний в этой области, естественно появляется возможность рассекретить эти знания и сделать их достоянием ученых всего мира. Просматривая научную литературу, нетрудно заметить, что такое пока еще робкое рассекречивание ядерной физики уже началось и можно с уверенностью предсказать, что оно полностью завершится через несколько лет – срок, который нужен соответствующим государственным органам, ответственным за секретность, чтобы осознать и полностью разобраться в создавшемся Положении.

Рассекречивание ядерной физики нужно приветствовать, так как оно, несомненно, приведет к прогрессу в научных работах над мирным применением ядерной энергии. Сразу же будет вовлечен в эту работу широкий круг ученых и начнется сотрудничество ученых, работающих в различных областях знания; этого сейчас остро недостает.

История науки неизменно показывает, что путем скрещивания различных направлений в научной работе и рождаются наиболее передовые и замечательные научные открытия. Поэтому свободное сотрудничество ученых разных специальностей, несомненно, приведет к открытию совершенно новых возможностей применения ядерных процессов в науке, и жизни, возможностей которых сейчас еще нельзя предсказать, но которые могут стать со временем важнейшими. Оставляя эти проблематические возможности в стороне, я ограничусь тем, что опишу наиболее плодотворные из очевидных уже сейчас направлений мирного применения ядерных процессов.

* * *

Пока что четко намечаются два главных направления в мирном применении атомной энергии. Первое направление основано на использовании возможности создания искусственных радиоактивных атомов, которые по своим химическим свойствам могут быть идентичны с атомами наиболее распространенных элементов, как например, углерод, фосфор и др. Как известно, это широко используется в биологии и химии где, применяя так называемые «меченые атомы», удается совершенно новым путем выяснить сущность механизма ряда важнейших биологических и химических процессов. Несмотря на то, что эта работа пока ограничивается чисто научными результатами, все же их значение для практики очень велико, более глубокое понимание существующих процессов всегда открывает возможность направлять их по правильному пути. Надо помнить, что биологические процессы лежат в основе сельского хозяйства, животноводства, медицины играющих первостепенную роль в нашей культуре.

Однако мы не будем подробно останавливаться на этих направлениях применения в науке ядерных процессов. Им достаточно отводится внимания, как в научной так и в популярной литературе.

Я хочу главным образом остановиться на втором направлении – на использовании ядерных процессов для увеличения энергетических ресурсов, которыми располагает человечество. Первый вопрос, на который тут следует ответить – следующий: какое количество энергии можно получить, переработав в ядерных реакторах все предполагаемое количество доступного в земной коре урана?

В научной литературе указывается, что в случае, если в ядерной реакции используется весь уран, как это возможно осуществить в реакторах, которые называются «размножителями», то можно считать, что количество полученной при этом энергии будет по крайней мере в 10 раз больше той, которую считается возможным получить от сжигания всех доступных залежей каменного угля. Следовательно, если согласиться с распространенным прогнозом геологов, что запасов каменного угля в земной коре хватит человечеству еще на 2000 лет, то запаса ядерной энергии от урана хватит больше чем на 20000 лет. Конечно, все эти расчеты весьма предположительны, но все же они, несомненно, показывают на те громадные масштабы, которых может достичь применение ядерной энергии на службе человечества. К тому же следует отметить, что эти расчеты основываются на предположении, что используется только уже хорошо известная и изученная ядерная реакция распада урана. Несомненно, что со временем будут открыты еще и другие осуществимые в больших масштабах ядерные реакции. Если считать что людям удастся еще использовать энергию при синтезе легких ядер, то можно, смело принять, что энергетика ядерных процессов никогда не будет ограничена недостатком «горючего» сырья.

Если это так, то что же сейчас стоит на пути широкого использования ядерной энергии для мирных целей? Ответ прост. Пока запасы каменного угля, нефти, гидроэнергии еще не исчерпаны, ядерная энергия может быть успешно использована только, когда ее получение и применение будет более рентабельно, чем получение энергии при сжигании угля, нефти и пр. Постараюсь в общих чертах дать картину современного состояния ядерной энергетики.

Как уже говорилось, когда происходит ядерная реакция – выделяется исключительно большая энергия. Эта энергия на первой стадии заключается в чрезвычайно быстром движении образованных после распада электронов, нейтронов и отдельных ядер атомов. Если сравнить энергию этих частиц с энергией атомов при тепловом движении, то оказывается, что она соответствует нагреву во много миллионов градусов. Обратить эту энергию быстрого движения элементарных частиц в полезную можно различными путями, укажем из них три основных.

Первый путь основан на том, что большинство образующихся в процессе распада быстро-движущихся частиц несет электрический заряд. Путем заторможения движения этих частиц в электрическом поле можно превращать их энергию непосредственно в электрическую. Это наиболее прямой и эффективный способ использования ядерной энергии, но и самый трудный для осуществления. Пока такого рода процесс был осуществлен с радиоактивным стронцием и только в очень маленьком масштабе. При больших масштабах тут возникают трудности и еще далеко не ясно, как их можно будет преодолеть. В хорошо освоенных приборах, как циклотрон или линейный ускоритель, электрическая энергия превращается в кинетическую энергию ускоренных частиц, в данном случае ставится обратная задача, как кинетическую энергию обращать в электрическую? Принципиально такие процессы вполне возможны, но чтобы осуществить их эффективно надо проделать большую изобретательскую работу и преодолеть очень много технических трудностей. Я еще не встречал в литературе даже попыток изобрести такие обращенные ускорители.

Второй путь значительно проще осуществляется и он состоит в том, чтобы заставить скорые частицы, полученные при ядерных процессах производить химические реакции и накопленную таким образом химическую энергию превращать, например, в электрическую. Вот примитивная схема такого процесса. Положим, что под влиянием скорых частиц полученных при ядерной реакции происходит разложение воды на водород и кислород; потом в газовом элементе при их воссоединении получается электрический ток. Отбор ядерной энергии такими химическими процессами значительно легче осуществляем чем первым путем. При этом по-видимому можно надеяться получить неплохую эффективность и ждать, что установки будут простые и дешевые. Но пока теория и практика прямого превращения ядерной энергии в химическую, а химической в электрическую в больших масштабах еще не разработана и потребуется еще большая научная и техническая работа прежде чем эти процессы будут применимы на практике. Хотя в литературе нет указаний на то, что такие процессы разрабатываются, но уже имеется ряд работ по изучению влияния радиоактивных излучений на химические превращения.

Наконец третий путь, он наиболее реальный. В этом случае путем поглощения энергии частиц ядерного распада превращают ее в тепло, которое может быть использовано для приведения в действие обычных тепловых машин, например паровых или газовых турбин. Так получается как бы тепловая-силовая установка с топкой, работающей на ядерной энергии. Такая схема имеет то преимущество, что все входящие в нее элементы освоены современной техникой, остается их приспособить для специфических условий образования тепла в ядерных реакторах и правильно скомбинировать между собой. Этим путем и идут сейчас ученые и инженеры, и как видно из обширной иностранной научной литературы, уже добились обнадеживающих результатов. Надо отметить, что эффективность такого пути использования ядерной энергии будет всегда ограничена. Поскольку к.п.д. современной паросиловой установки не превышает 30–35%, то очевидно, что аналогичные ядерные установки не могут иметь более высоких к.п.д. Ядерные установки по сравнению с теплосиловыми становятся сложнее благодаря необходимости создавать защиту от радиоактивных излучений и пользоваться дистанционным управлением. На практике все эти недостатки должны окупаться тем, что к ядерным силовым установкам не нужно подвозить ни угля, ни нефти, ни другого горючего. Не трудно видеть, что это преимущество может быть решающим в ряде специальных случаев, как для генерирования электроэнергии в арктических или других трудно доступных областях, на судах, на самолетах и наконец на межпланетных ракетах, т.е. везде, где обычное топливо является вредным мертвым грузом. Что касается мирного применения ядерной энергии в народном энергетическом хозяйстве, то сейчас в научной литературе весьма подробно разбираются и изучаются технико-экономические условия эксплуатации различных типов тепло-ядерных электростанций. Вопрос оказывается еще не вполне очевидным. Например, расчеты показывают, что капиталовложения на единицу мощности в ядерные силовые установки несколько больше чем в обычные, но все же это не является решающим фактором, поскольку в ряде случаев является возможность приблизить такую ядерную электростанцию к потребителю и сэкономить на дорогостоящей электросети.

В вопросах стоимости самой эксплуатации предвидятся две основные трудности; первая из них – необходимость периодически удалять из реакторов радиоактивные «шлаки». Этот процесс связан с необходимостью дорогой химической переработки урана. Некоторые авторы опасаются, что эти расходы могут превзойти ту экономию, какую дает стоимости урана, как горючего, по сравнению с углем. Есть еще одна большая трудность при эксплуатации термоядерных электростанций, это судьба радиоактивных «шлаков». Если их просто выбрасывать в море или на волю, как это сейчас и делается, то простые подсчеты показывают, что скоро отравление воды и воздуха радиоактивностью примет угрожающие размеры для жизни людей. Пока предлагают для выхода из этого положения заключать шлаки в герметические бетонные блоки и хранить их глубоко под землей или на дне океана. Это конечно тоже усложняет и удорожает эксплуатацию термоядерных электростанций.

Большую роль при эксплуатации будет играть надежность конструкции электростанции, она должна быть исключительно высокой, так как всякий ремонт ядерных реакторов и связанной с ними аппаратуры очень затрудняется наличием радиоактивности. Тут тоже имеются серьезные трудности. Дело в том, что при высокой температуре, существующей в паро-силовых реакторах быстрые частицы, получаемые при радиоактивных процессах, вызывают всевозможные химические реакции, эти реакции приводят к коррозии даже наиболее стойких из употребляемых материалов, Из имеющихся данных повидимому следует, что наиболее устойчивые из известных материалов, как например, нержавеющая сталь не выдерживают в реакторах продолжительной работы. Но опыт показывает, что можно надеяться, что покрытие из циркония решит эту трудность. Однако на разработку этих вопросов уйдет некоторое время, так как пока еще заводская металлургия циркония не освоена. Дело еще усложняется тем, что в цирконии всегда имеется примесь гафния, присутствие которого совершенно не допустимо в ядерных реакторах. Необходимость тщательного химического очищения циркония от гафния усложняет его металлургию.

Следует еще указать на необходимость мер безопасности при интенсивно работающем реакторе на обогащенном уране, для того чтобы происходящая в нем цепная реакция не перешла бы во взрыв подобный атомной бомбе. В литературе приводятся указания на то, как этот вопрос надежно разрешается. Поскольку все описанные трудности не принципиального характера, то не приходится сомневаться в том, что они все будут со временем преодолены учеными и инженерами.

Ряд крупных ученых и инженеров в своих выступлениях указывают, что через 10–15 лет теплоядерные электростанции по своим технике – экономическим показателям догонят обычные, работающие на сжигании каменного угля и начнут их вытеснять.

Что касается опытных данных по работе теплоядерных электростанций, то их пока имеется очень мало. В США повидимому существуют по крайней мере четыре реактора для тепло-силовых установок. Все они небольшие, работают по разным циклам и имеют целью получение ряда опытных показателей. Сообщается, что уже два года работает реактор-размножитель. Достаточно подробно опубликована конструкция опытного ядерного реактора, работающего на Обогащенном уране в Ок-Ридже. От него приводят в действие турбо-генератор в 140 киловатт при к.п.д. 14%. Эта опытная установка работала два года она имела специальную цель разработку силового агрегата для подводных лодок. Поэтому приводимые в литературе хотя и достаточно подробные технические и экономические показатели имеют ограниченный интерес [23].

Первая действительно крупная установка теплоядерной электростанции в 5000 киловатт, в 35 раз превосходящая построенную в США, была запущена в прошлом году в СССР [24]. Эта установка имеет целью обычное мирное снабжение электроэнергией, поэтому ее технико-экономические показатели будут весьма существенны при разработке методов мирного применения ядерной энергии. Следует с интересом ждать,. когда после необходимого срока непрерывной работы эти показатели будут получены и станут доступны изучению. Конечно, эта первая советская установка по сравнению с будущими имеет все же небольшую мощность, так что трудно ждать при ее эксплуатации предельно высоких технико-экономических показателей. Но, несомненно, они должны сыграть важную роль, как основные при разработке более крупных теплоядерных силовых агрегатов.

Приведенные материалы, мне кажется, указывают, на большое будущее ядерной энергетики даже если итти проторенным путем, беря за основу уже известный термодинамический цикл, разработанный и приспособленный для сжигания обычных горючих, как уголь, нефть и пр. Но естественно предвидеть, что далекое будущее будет за энергетическими циклами подобные тем, о которых я говорил вначале и которые будут более полно отвечать специфике получения ядерной энергии.

На всем этом поприще для ученых и инженеров открывается перспектива крупнейшей, интереснейшей и многообещающей творческой научной работы. Успешно и быстро она может быть осуществлена только при дружном участии ученых всех стран мира работающих в самых разнообразных областях, как то в области: физики, электроники, металлургии, химии, электро-химии, тепло-техники и пр.

Пока главным тормозом, мешающим развитию этой объединенной работы является секретничество, связанное с научной работой по ядерным процессам. Это мешает объединяться в работе не только ученым в международном масштабе, но как это видно из иностранной прессы, даже ученым внутри одной страны.

Я уже указал, что сейчас, когда гонка атомного вооружения пришла в тупик, есть все основания предвидеть, что уже в ближайшие годы в области ядерной физики секретность должна прекратиться и это сразу приведет к расцвету науки. Но не надо забывать, что на пути к международному общению ученых все же останется и другое крупное препятствие – это холодная война и ее исток классовая нетерпимость к коммунистическому мировоззрению. Для любого прогрессивно мыслящего человека в этой нетерпимости, конечно, не может не чувствоваться возрождения средневековых методов борьбы с новыми идеями в науке подобных тем, которые были когда-то организованы против Коперника, Галилея и их последователей. Людям уже давно следовало понять, что никогда и нигде полицейскими мероприятиями нельзя опровергнуть передовое мировоззрение и приостановить его развитие. Хотелось бы верить, что в наш век, такая ситуация долго продолжаться не может и дружное международное сотрудничество ученых снова возродится и это сразу же двинет вперед мирное применение ядерной энергии.

Я верю, что не за горами то время, когда великое открытие – ядерная энергия не будет проклинаться человечеством, но станет неотъемлемой частью нашей культуры и благосостояния, каким сейчас является электричество.

(П.Л.Капица)

ЦХСД. Ф.5. Оп.17. Д.511. Л.17–43. Машинопись. Подлинник. Подпись - автограф.

Записка Отдела науки и культуры ЦК КПСС
о статье академика П.Л.Капицы «Ядерная энергия»

27 января 1955 г.
ЦК КПСС**

Академик Капица П.Л. просит рассмотреть его статью «Ядерная энергия», предназначенную для журнала «Новое время».

В указанной статье популярно изложено современное состояние вопроса о мирном и военном применении ядерной энергии. Автор статьи показывает несостоятельность «атомной дипломатии» правительства США и заявляет о своей солидарности с академиком Скобельцыным Д.В., который в письме в редакцию журнала «Международная жизнь» высказался за полное запрещение атомного оружия. Акад. Капица приводит интересные данные о выступлениях иностранных ученых против подготовки атомной войны, в частности, о статьях крупного английского физика Блэккета***, в которых доказывается, что от былого превосходства США в атомном вооружении теперь ничего не осталось.

Подробно рассказав о перспективах мирного использования ядерной энергии, акад. Капица выражает уверенность в том, что недалеко то время, когда ядерная энергия не будет проклинаться человечеством, но станет неотъемлемой частью нашей культуры. Автор подчеркивает, что международному сотрудничеству ученых, которое позволяло бы скорее добиться результатов, мешает засекреченность ядерно-физических исследований и политика холодной войны, основанная на классовой нетерпимости к коммунистическому мировоззрению.

Однако статья акад. Капицы страдает объективизмом в освещении некоторых политически важных вопросов, содержит сведения, которые до сих пор в СССР не публиковались, и вызывает ряд других замечаний [25].

Справедливо критикуя гонку атомного вооружения, акад. Капица не подчеркивает, что Правительство СССР первым высказалось за запрещение атомного оружия и последовательно добивается такого решения. Не упоминая о том, что в нашей стране разработка атомной, а затем и водородной бомбы явилась необходимой ответной мерой в связи с политикой правительства США, акад. Капица пытается «восстановить» объективную картину гонки атомного вооружения. Статья акад. Капицы создает впечатление, что Советский Союз активно участвует в гонке атомного вооружения, а в период с августа 1953 года по март 1954 года был даже лидером этой гонки.

Объективистски рассматривается в статье акад. Капицы и вопрос о вредном влиянии засекречивания ядерных исследований на прогресс науки. В статье не упоминается о том, что группа ведущих физиков США, Англии и ряда других стран в 1939 году приняла решение прекратить публикацию работ по физике атомного ядра. До настоящего времени в иностранной литературе публикуется лишь та часть результатов изучения ядерно-физических явлений, которая не раскрывает секретов атомной промышленности. Вместо того чтобы осветить подлинную историю засекречивания работ в области атомной физики, акад. Капица бросает упрек правительствам, которые якобы все в равной мере мешают ученым наладить международное сотрудничество.

В советской открытой печати не публиковалось никаких подробностей устройства термоядерной (водородной) бомбы, а также данных о том, что в США воспроизведена изобретенная советскими специалистами конструкция бомбы. Акад. Капица, не указывая источников информации, пишет на стр. 9 своей статьи следующее: «Советским ученым первым пришла в голову гениальная мысль: процесс образования трития производить из лития не заранее в реакторах, как это делали американцы, а во время самого взрыва, за счет нейтронов, образуемых в процессе инициирующего ядерного взрыва. Таким образом, отпадала необходимость иметь в больших количествах сверхдорогой тритий. Кроме того, поскольку существует химическое соединение водорода с литием (гидрид лития), то отпадает усложнение, вызванное необходимостью применения жидкого водорода». Представляется нецелесообразным впервые публиковать эти важные сведения в статье, автор которой специально отмечает, что он не принимает участия в ядерных работах.

Акад. Капица включил в свою статью ряд соображений о дальнейшем развитии ядерно–физических исследований. В частности, он пишет о возможности прямого превращения ядерной энергии в электрическую путем торможения заряженных частиц, которые образуются при распаде атомных ядер. Автор статьи указывает, что он еще не встречал в литературе даже попыток изобрести приборы для осуществления такого процесса. Ввиду того, что некоторые из освещаемых акад. Капицей направлений научных исследований могут иметь практическое значение, вряд ли следует делать их достоянием гласности [26].

Характеризуя разрушительную силу термоядерных бомб, акад. Капица приводит сомнительные высказывания американских экспертов о том, что несколькими десятками таких бомб можно стереть с лица земли любую страну. О чрезмерно ярком описании ужасов атомной войны свидетельствует, например, такая фраза из статьи акад. Капицы: «Но главный ужас термоядерной бомбы не в ее умопомрачительной разрушительной силе, а в радиоактивном заражении воздуха. После взрыва любого типа ядерной бомбы в воздухе остается большое количество радиоактивного вещества, которое даже в небольших дозах не только вредно для живого организма, но смертельно для него» (стр. 12). Последнее утверждение вообще неверно. В небольших дозах радиоактивное излучение смертельным не является.

Акад. Капица утверждает, что одна термоядерная бомба в несколько раз более разрушительна, чем 3 миллиона тонн обычных бомб, которые были сброшены на Германию во время второй мировой войны. Вряд ли целесообразно приводить такие сопоставления, не поясняя их условный характер. В действительности эффект термоядерной бомбы существенно ниже, чем эффект от взрыва такого количества обычных бомб, которое соответствует термоядерной бомбе по выделяющейся энергии. Неясно так же, следует ли в открытой печати пытаться количественно сопоставлять «атомную мощь» США и СССР.

В статье акад. Капицы упоминается, что на возможность освобождения энергии путем создания цепной ядерной реакции первым указал академик Семенов Н.Н., а первые опубликованные расчеты в этом направлении были сделаны его сотрудниками Я.Б.Зельдовичем и Ю.Б.Харитоном. Необходимо отметить, что в 1944 году, когда в США уже работали урановые котлы, академик Семенов Н.Н. в сборнике «Советская химия за 25 лет» писал: «Как показали расчеты Зельдовича и Харитона, осуществление лавинообразной цепной реакции требует выполнения ряда условий, которые пока создать невозможно. Путь к использованию ядерной энергии, заключающейся в цепном процессе, оказывается еще слишком сложным для техники настоящего» [27].

Серьезным недостатком статьи акад. Капицы является также утверждение о возможности превращения вещества в энергию. Автор статьи игнорирует большую работу, проделанную советскими физиками и философами по критике этой методологически неправильной формулировки и диалектике – материалистическому освещению соотношения между массой и энергией.

Считаем, что представленный академиком Капицей П.Л. текст статьи «Ядерная энергия» публиковать нецелесообразно.

Зав. Отделом науки и культуры ЦК КПСС А.Румянцев

ЦХСД. Ф.5. Оп. 17. Л.44–47. Подлинник. Машинопись. Подпись - автограф.

* Название журнала вписано рукой П.Л.Капицы.

** На первом листе документа, в левом нижнем углу пометы: «Архив. А.Соловьев 11/ХII–56 г. В.Горбунов 11/XII 56 г.».

*** Так в тексте. Правильно: Блэкетт.

1. Документ ранее публиковался с незначительными изменениями в сборнике: Капица П.Л. Письма о науке. 1930–1980 / Сост. П.Е.Рубинин. М., 1989. С.307–308. В этой публикации без оговорок был опущен фрагмент текста из постскриптума письма.
2. Первая встреча П.Л.Капицы с Н.С.Хрущевым, которой предшествовало несколько писем ученого, состоялась 15 декабря 1954 г.
3. О попытках в начале 1954 г. вернуть П.Л.Капицу в созданный им Институт физических проблем АН СССР рассказал в своих воспоминаниях академик И.М.Халатников. По его информации, этот вопрос рассматривался на заседании Президиума ЦК КПСС, но был решен отрицательно из – за сильного сопротивления со стороны атомного лобби. (И.М.Халатников. Легенды и факты // Петр Леонидович Капица: Воспоминания. Письма. Документы. М., 1994. С.215). Здесь же рассказано о том, как И.М.Халатников и Л.Д. Ландау составили мотивированное письмо о необходимости возвращения Капице его института и подписанное двенадцатью выдающими физиками. Это коллективное обращение в Совет Министров и ЦК КПСС, очевидно, сыграло существенную роль в разрешении затянувшейся ситуации и появлении Постановления Президиума АН ССР от 28 января 1955 г. о назначении П.Л.Капицы директором института физических проблем им. С.И.Вавилова АН СССР.
4. Речь идет о направлении исследований П.Л.Капицы, которые он проводил в николиногорский период и получившие оформление в его монографии «Электроника больших мощностей» (М., 1962). Судя по всему, для определения актуальности и практической значимости этих работ П.Л.Капицы периодически проводились консультации партаппарата, в том числе самого Н.С.Хрущева с некоторыми ведущими физиками. См.: Н.С.Хрущев. Пусть простит меня академик Капица // Петр Леонидович Капица. Воспоминания. С. 219.
5. Гальвани Л. (1737–1798) – итальянский физик и физиолог, один из основоположников учения об электричестве. В 1791 г. им был опубликован «Трактат о силах электричества при мышечном движении», в котором обобщались результаты его многолетних исследований.
6. Кюри Пьер (1859–1906) – французский физик, один из основателей учения о радиоактивности. П.Кюри вместе с женой М.Склодовской-Кюри (1867–1934) в 1898 г. открыли новые радиоактивные элементы полоний и радий (Нобелевская премия по физике 1903 г., совместно с А.Беккерелем). В 1911 г. М.Склодовской–Кюри за получение радия в металлическом состоянии присуждена Нобелевская премия по химии.
7. В 1905 г. А.Эйнштейн в статье «К электродинамике движущихся тел» разработал основы специальной теории относительности. В том же 1905 г., исходя из своей теории, открыл закон взаимосвязи массы и энергии. Соотношение Эйнштейна (Е=mс2) лежит в основе расчета энергетического баланса ядерных реакций, в основе ядерной физики.
8. Семенов Н.Н. (1896–1986) – советский физик и физико–химик, академик; открыл (1926–1932 гг.) разветвленные цепные химические реакции и построил в последующие годы общую теорию разветвленных, вырожденно-разветвленных и неразветвленных цепных реакций (Нобелевская премия по химии, 1956г.). Создал научную школу – Я.Б. Зельдович, Ю.Б. Харитон, К.И. Щелкин, Н.М. Эмануэль, Д.А. Франк-Каменецкий и др.
9. Зельдович Я.Б. (1914–1987) – советский физик, академик; совместно с академиком Ю.Б.Харитоном (р. 1904 г.) в 1939–1940 гг. дали расчет ядерного цепного процесса в уране. Оба ученых – ближайшие сотрудники И.В.Курчатова, сыграли ведущую роль в решении проблемы использования ядерной энергии, создании советского атомного и термоядерного оружия.
10. Ферми Э. (1901–1954) – итальянский физик, член академии деи Линчеи, иностранный член АН СССР; в 1938г. эмигрировал в США, 1944–1945 гг. заведовал отделом в Лос-Аламосской лаборатории, с 1946 г. профессор Института ядерных исследований (Чикаго). В 1934 г. открыл искусственную радиоактивность, обусловленную нейтронами (Нобелевская премия по физике, 1938 г.). В 1939 г. экспериментально доказал возможность осуществления цепной ядерной реакции деления урана. Построил первый ядерный реактор и 3 декабря 1942г. впервые осуществил его запуск, получив самоподдерживающуюся цепную реакцию. Создал научную школу.
11. Первый испытательный взрыв атомной бомбы был произведен 16 июля 1945 г. в пустыне Аламогордо (штат Нью-Мексико).
12. Блэкетт П.М.С. (1897–1974) – английский физик, член и президент (1965–1970) Лондонского королевского общества, иностранный член АН СССР; работы в области атомной и ядерной физики, физики космических лучей, лауреат Нобелевской премии по физике (1948 г.). Автор ряда общественно-политических работ, активно выступал за использование ядерной энергии в мирных целях. П.Л.Капица познакомился с ним в 20-е годы в Кембридже.
13. В статье «Задача всего передового человечества (Полемика с Б.Расселом)», опубликованной в 1956 г. в журнале «Новое время» (№39. С.10) П.Л.Капица все-таки сумел известить научное сообщество о своем неучастии в атомных работах. Он писал: «Мне, как ученому, не работающему ни в области ядерной физики, ни в области ее применения (хотя часто в иностранной прессе совершенно неправильно такого рода деятельность мне приписывается), также хотелось бы внести свой вклад в решение проблемы предотвращения атомной войны». О Капице и Расселе и начальных страницах истории Пагуошского движения см. № 1 «Исторического архива» за 1995 г.
14. Оппенгеймер Р. (1904–1967) – американский физик-теоретик, член Национальной АН; в 1943–1945 гг. возглавлял Лос-Аламосскую научную лабораторию; профессор и директор (1947–1966) Института перспективных исследований (Принстон). В 1953 г. обвинен в «нелояльности» в связи с особой позицией при создании водородной бомбы и выступлениями за мирное использование ядерной энергии.
15. 1 ноября 1952 г. был произведен взрыв специального устройства типа водородной бомбы под кодовым названием «Майк», представлявшей собой 50-тонный куб с двухэтажный дом и длиной ребра 7,5 метра. Мощность взрыва, в результате которого был уничтожен остров на атолле Эниветок в Тихом океане, была в 800 раз мощнее атомной бомбы сброшенной на Хиросиму.
16. 12 августа 1953 г. на Семипалатинском полигоне было произведено первое испытание транспортабельной водородной бомбы, в которой были воплощены идеи А.Д.Сахарова и В.Л.Гинзбурга. Мощность заряда соответствовала примерно 30 «хиросимам».
17. Речь идет об открытиях, сделанных А.Д.Сахаровым (так называемая «слойка», позволявшая реализовать принцип «деление–синтез–деление», необходимый для повышения энергии взрыва) и В.Л.Гинзбургом (предложил использовать в качеств горючего для реакции синтеза дейтерид лития – LiD), сделавших возможным создание первой в мире мобильной термоядерной бомбы. Подробнее см. статьи В.И.Ритуса «Если не я, то кто?» и Ю.А.Романова «Отец Советской водородной бомбы» в № 8 «Природы» за 1990 г. и работу К.С.Торна «Черные дыры и искривление времени: дерзкое наследие Эйнштейна» (Там же. 1994. №7).
18. Скобельцын Д.В. (1892–1990) – физик и общественный деятель, академик. В 1954 г. в журнале «Международная жизнь» (№2. С.111–116) было опубликовано его «Письмо в редакцию». В этом же номере журнала находилась пространная статья А.Алексеева (С.62–80), в которой разбирался вопрос о сокращении и запрещении атомного оружия, следы знакомства с которой заметны в Тексте статьи П.Л.Капицы «Ядерная энергия».
19. Подробнее см.: Б.Рассел, П.Л.Капица и ЦК КПСС // Исторический архив. 1995. № 1.
20. 1 марта 1994 г. радиоактивное облако, образовавшееся во время американского термоядерного взрыва на атолле Бикини, накрыло находившееся в 85 милях от этого места японское рыболовное судно «Фукурю-мару» («Счастливый дракон»). Эта история получила всемирный резонанс как наглядный пример глобальной опасности для людей от испытательных ядерных взрывов и послужила сюжетной основой для нескольких литературных прозведений.
21. Эдриан Э.Д. (1889–1977) – английский физиолог, член и президент (1950–1955) Лондонского королевского общества, лауреат Нобелевской премии по биологии.
22. В выше упоминавшейся статье П.Л.Капицы, опубликованной в журнале «Новое время» (1956. №39. С.10) схожие мысли выражены следующим образом: «История показывает, что всякое новое оружие нападения всегда вызывало появление соответствующего ему нового оружия защиты. Трудно предположить, чтобы ядерное оружие представляло исключение из этого правила».
23. В Ок-Ридже (штат Теннесси) находилась так называемая Клинтоновская лаборатория «Манхэттенского проекта» – один из основных послевоенных научно-исследовательских центров и одновременно центр по подготовке кадров в области ядерной техники. Подробнее см.: Форд Дэниел. Культ атома. Секретные документы Комиссии по атомной энергии США. М., 1987.
24. Истории строительства в СССР атомных электростанций посвящена большая литература. Из новейшей см.: «К истории мирного использования атомной энергии в СССР. 1944–1951. (Документы и материалы)». Обнинск, 1994. Сборник подготовлен Л.И.Кудиновой и А.В.Щегольским.
25. Действительно, в статье П.Л.Капицы содержалась информация, нехарактерная для тогдашней советской открытой печати, и уже потому вопрос о ее неиздании был практически предрешен. Степень существовавшего сверхжесткого режима секретности в этой области можно наглядно проиллюстрировать следующим примером. В 1956 г. к Д.В.Скобельцыну и А.Л.Курсанову обратился председатель американской корпорации «Премии атом для мира» Д.Киллиан с предложением выдвинуть советских кандидатов на соискание международных премий имени Г. и Э. Фордов за выдающиеся труды в области мирного использования атомной энергии. Вопрос специально рассматривался на Секретариате ЦК КПСС и по заключению начальника Главка по использованию атомной энергии при Совете министров СССР Е.П.Славского, поддержанного в Отделе науки (В.А.Кириллин и А.С.Монин) было принято решение воздержаться от выдвижения кандидатов на предложенные премии, так как «с помощью этих премий США стремятся получить сведения о последних достижениях атомной науки в ряде стран. Если советский кандидат представит работу, не содержащую подобных сведений, то он может не получить премии, что дискредитирует Советский Союз». С этим заключением согласились М.А.Суслов, Л.И.Брежнев и Е.А.Фурцева (ЦХСД. Ф.5. Оп. 35. Д. 35. Л.86).
26. Вопрос о прямом (безмашинном) преобразовании тепловой и ядерной энергии в электрическую специально рассматривался в начале 1961 г. на Секретариате ЦК КПСС.
27. В статье Н.Н.Семенова «Развитие химической кинетики в Советском Союзе» (сб.: Советская химия за двадцать пять лет. М.; Л., 1944.) этот текст выглядит следующим образом: «Огромный запас внутримолекулярной энергии привел бы к катастрофическим последствиям в условиях разветвляющейся цепи; Однако в действительности, как показали детальные расчеты Зельдовича и Харитона (ИХФ), осуществление лавинообразной цепной реакции требует выполнения ряда условий, которые пока создать невозможно. Таким образом, путь к использованию ядерной энергии, заключающейся в цепном процессе, оказывается еще слишком сложным для техники настоящего. Будущее техническое осуществление процесса зависит от создания всех необходимых для осуществления цепной лавины условий» (С.103). Следует подчеркнуть, что начальные страницы истории разработки в СССР атомного оружия содержат еще много темных мест. Недавно стало известно о направленном Н.Н. Семеновым еще в 1940 г. в отраслевой наркомат письме с обоснованием необходимости развития комплекса работ по созданию ядерного оружия.

Источник: «Публиковать нецелесообразно». Статья П.Л.Капицы «Ядерная энергия» (1955 г.),
запрещенная ЦК КПСС к изданию // Исторический архив, 1994, №6, с.112-134.

Академик А.Ф. Андреев

директор Института физических проблем

Петр Леонидович Капица прожил долгую жизнь.

Он умер в 1984 году, не дожив трех месяцев до своего девяностолетия. Сталкиваясь с сегодняшними трудностями, мы пытаемся представить себе, как бы на нашем месте поступил он. В этом наш "критерий истины".

Конечно, прежде всего, Капица - великий физик и инженер. Его работы по физике и технике низких температур и сильных магнитных полей, по сверхтекучести жидкого гелия - классика. Однако Капица - больше чем просто физик, больше чем классик науки.

Жизнь Петра Леонидовича пришлась на отрезок нашей истории, связанный с выдающимся научным прогрессом. По многим направлениям у нас была замечательная наука! На одну чашу весов можно положить небывалый престиж ученого и возвышение науки до ранга государственной идеологии, а на другую - унизительный пресс диктатуры и постоянную опасность агрессии со стороны правящего невежества. Все это П.Л. Капица испытал на себе, и в этих условиях он считал своим долгом следить за состоянием этих весов, отмечая, как власть смотрит на науку, как наука влияет на власть и как то и другое отражается в общественном мнении.

Будучи известным ученым, Капица вынужден был постоянно иметь дело с властью. Он быстро понял, что возможность плодотворно заниматься любимой физикой в огромной мере зависит от взаимодействия с властью, от регулярного финансирования, от налаженных связей с промышленностью и т.д. Так было и в Англии. С особой остротой он ощущал это на своей родине, в СССР, где под привлекательными, а порой и завораживающими лозунгами о социальном равенстве, о всенародном государстве, о развитии на научной основе господствовала власть, опиравшаяся на всесильные контрольные и карательные органы. В тоталитарном государстве человек мало что значил, роль общественного мнения явно преувеличивалась.

Тяжелейшие потрясения П.Л. Капица пережил в годы, когда в советской стране, строившей социализм, все решал в конечном итоге один человек - Сталин. Только теперь мы узнали, что именно он отдал распоряжение задержать Капицу в СССР и не выпускать его в Англию для продолжения научной работы. Именно он отредактировал и подписал решение Политбюро ЦК ВКП(б) о Капице, которое предопределило и принятие постановления Совнаркома СССР об организации Института физических проблем.

Научная работа была главным интересом Капицы, она составляла смысл его жизни, от нее он получал самое большое удовольствие и приходил в ярость, когда видел препятствия на пути ее развития. Чтобы устранить эти препятствия, он писал письма руководителям страны, пытался повлиять на формирование научной политики. Капица не был ни конформистом, ни диссидентом. Он имел мужество и не считал безнадежным делом учить, как нужно относиться к науке, научным работникам. И умел себя поставить так, что его голос был услышан, а слово имело вес. Благодаря этому ему удалось вызволить из тюрьмы и спасти Л.Д. Ландау и В.А. Фока.

Капица придавал очень большое значение авторитету ученого в глазах общества. Он делал многое для того, чтоб наука воспринималась как часть общечеловеческой культуры. Институт физических проблем был настоящим культурным центром. На знаменитые семинары Капицы и Ландау съезжались физики не только Москвы, но и многих других городов страны, и по средам и четвергам можно было встретить в ИФП коллег и друзей из Ленинграда, Харькова, Новосибирска, Казани, Красноярска, Тбилиси. По приглашению Петра Леонидовича в институт с удовольствием приезжали знаменитые артисты и писатели. Здесь же устраивались выставки молодых художников.

Размышляя над тем, что в наибольшей степени определяло вес Капицы в науке и обществе, трудно сконцентрироваться на чем-то одном. Рекордсменов по одному параметру немало. Среди его современников было много выдающихся ученых. Не только Капица был озабочен состоянием науки и ее репутацией. Не только он был смел и независим. Но трудно назвать другую фигуру такого же масштаба. Уникальность Капицы в том, что он действовал сразу по многим параметрам и всегда добивался оптимальных результатов.

Между тем Петр Леонидович вовсе не был защищен от ударов судьбы. Наоборот, его жизнь драматична. В голодном Петрограде послереволюционных лет он потерял отца и свою первую семью - жену, сына и дочь.

Ему пять раз пришлось все начинать почти "с нуля".

• Первый раз - в послереволюционном Петрограде в Институте А.Ф. Иоффе,
• второй раз - в Кембридже у Э. Резерфорда,
• затем - в Москве, после того как ему в 1934 г. запретили возвращаться в Англию, где Лондонское Королевское общество построило для него специальную лабораторию.
• В 1946 г., после столкновения с Берией, он был снят с должности начальника организованного им в годы войны Главкислорода и лишен возможности работать в созданном им институте. Тогда-то на своей даче на Николиной Горе он построил лабораторию, в которой провел оригинальные исследования по гидродинамике (волновое течение тонких слоев жидкости), механике (маятник Капицы) и электронике больших мощностей.
• Наконец, в январе 1955 г. он снова стал директором Института физических проблем и начал изучение свойств плазмы.

Пример Капицы заставляет задуматься, не преувеличиваем ли мы силу внешних возмущений, мешающих научной работе сегодня. Помех во времена Капицы и лично у него было не меньше. Но он обладал замечательным свойством, которого многим из нас так не хватает, - умением отключаться и переключаться. Он не мог существовать без своего института, к тому же он обладал даром чувствовать пульс времени, его потребности и возможности.

Научное влияние Капицы было сильным и стимулирующим. Я в полной мере ощутил это на себе, хотя непосредственно с Петром Леонидовичем не работал. В более поздние годы Петр Леонидович и со мной обсуждал теоретические вопросы, возникавшие у него по ходу дела. Но главное - я был воспитан и работал в его институте. Этим все сказано...

Так случилось, что в 1973 г. Петр Леонидович попросил меня быть гидом приехавшего в Москву его старого друга Поля Дирака - современника, свидетеля и участника многих описываемых в этом документальном повествовании событий. Мы часто ездили на Николину Гору, сидели в знаменитой "избе-лаборатории", и Петр Леонидович рассказывал Дираку, истории из своей жизни. Особенно запомнилось описание того, что происходило в день ареста Берии. С утра на даче появились два крепких молодых человека. Они попросили показать лабораторию, по ходу осмотра задавали множество малозначащих вопросов и пробыли до вечера. Только на следующий день, узнав об аресте Берии, Петр Леонидович все понял. С серьезным видом он объяснил нам, что, видимо, в чрезвычайной ситуации, связанной с этим арестом, важной заботой власти стало опасение, "как бы в этой заварухе не случилось чего-нибудь с Капицей". И молодые люди были присланы охранять его.

"Капица! - все оценив, воскликнул Дирак. - Какая замечательная жизнь, я завидую Вам".

Письмо Сталину об атомной бомбе

П.Л. Капица
Москва, 25 ноября 1945

Товарищ Сталин,

почти четыре месяца я заседаю и активно принимаю участие в работе особого Комитета и Технического Совета по атомной бомбе /А.Б./.

В этом письме, я решил подробно Вам изложить мои соображения об организации этой работы у нас, и также просить Вас еще раз, освободить меня от участия в ней.

В организации работы по А.Б. мне кажется, есть много не нормального. Во всяком случае, то, что делается сейчас, не есть кратчайший и наиболее дешевый путь к ее созданию.

Задача перед нами стоит такая: Америка, затратив 2 миллиарда долларов" в 3-4 года сделала А.Б., которая является сейчас наиболее сильным оружием войны и разрушения. Если использовать пока нам известные запасы тория и урана, то их хватило бы, чтобы в 5-7 раз подряд разрушить все находящееся на сухой поверхности земного шара.

Но глупо и нелепо думать, что основная возможность использования атомной энергии, будет ее разрушительная сила. Её роль в культуре, несомненно, будет не менее нефти, угля и других источников энергии, к тому же энергетических запасов ее в земной коре больше и она имеет то необычайное преимущество, что та же энергия сконцентрирована в десять миллионов раз меньшем весе, чем в обычных горючих. Грамм урана или тория равносилен, примерно, 10 тоннам угля. Грамм урана, это кусочек в половину серебряного гривенника, а 10 тонн это груз угля почти целой платформы.

Секрет А.Б. нам неизвестен. Секрет к ключевым вопросам очень тщательно оберегается и является важнейшим государственный секретом одной только Америки. Пока получаемые сведения недостаточны, чтобы создать А.Б., часто их дают нам, несомненно, для того, чтобы сбить с правильного пути.

Чтобы осуществить А.Б., американцы затратили 2 миллиарда долларов, это примерно 30 миллиардов рублей по нашей промышленной продукции. Почти все это должно быть истрачено на строительство и машиностроение. Во время реконструкции и в 2-3 года, это нам вряд ли поднять. Так что быстро идти по американскому пути мы не можем, а если пойдем, то все равно отстанем.

При решении этих проблем, пока плюс у нас только один, то, что мы знаем, что проблема А.Б. имеет решение, американцы шли на риск, его у нас не будет. Минусы у нас следующие:

1. Американцы опирались на более сильную промышленность, у нас она слабее, исковеркана войной и разрушена.
2. Американцы привлекли к работе наиболее крупных ученых всего мира. У нас ученых меньше и они живут в плохих условиях, перегружены совместительством, работают хуже.

Товарищ Ванников и другие из Техсовета, мне напоминают того гражданина из анекдота, который, не веря врачам, пил в Ессентуках все минеральные воды подряд в надежде, что одна из них поможет.

Особый Комитет должен научить товарищей верить ученым, а ученых в свою очередь, это заставит больше чувствовать свою ответственность, но этого пока еще нет. Это можно только сделать, если возложить ответственность на ученых и товарищей из Особого Комитета в одинаковой мере, а это возможно только тогда, когда положение науки и ученого будет всеми приниматься как основная сила, а не подсобная, как это теперь.

Товарищи Берия, Маленков, Вознесенский, ведут себя в Особом Комитете, как сверх-человеки. В особенности тов. Берия, правда, у него дирижерская палочка в руках. Это не плохо, но вслед за ним первую скрипку все же должен играть ученый. Ведь скрипка дает тон всему оркестру.

У тов. Берия основная слабость в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у Берия слабо.

Я лично думаю, что тов. Берия справился бы со своей задачей, если отдал бы больше сил и времени. Он очень энергичен, прекрасно и быстро ориентируется, хорошо отличает второстепенное от главного, поэтому зря времени не тратит, у него, безусловно, есть вкус к научным вопросам, он их хорошо схватывает, точно формулирует свои решения. Но у него один недостаток, чрезмерная самоуверенность и причина ее, по-видимому, в незнании партитуры. Я ему прямо говорю: "Вы не понимаете физику, дайте нам ученым судить об этих вопросах", на что он мне возражает, что я ничего в людях не понимаю. Вообще наши диалоги не особенно любезны. Я ему предлагал учить его физике, приезжать ко мне в институт. Ведь, например, не надо самому быть художником, чтобы понимать толк в картинах.

Наши гениальные купцы меценаты, Третьяковы, Щукин и пр. ведь они прекрасно разбирались в картинах и видели больших художников раньше других, они не были художниками, но изучали искусство. Берия, если бы не был так ленив, то поработав, с его способностями и "знанием людей", несомненно, мог бы потом разбираться в творческих процессах у людей науки и техники, чтобы стать первоклассным директором оркестра А.Б. Например, ему следовало бы познакомиться по первоисточникам, а не в популярном изложении, как прокладывался трансокеанский кабель, как развивалась паровая турбина и пр. Он увидал бы общую закономерность этих процессов и использовал бы этот опыт для того чтобы понять, что важно и нужно в развития работ по А.Б. Но для этого нужно работать, а чиркая карандашом по проектам постановлений в председательском кресле, это еще не значит руководить проблемой.

У меня с Берия совсем ничего не получается. Его отношение к ученым, как я уже писал, мне совсем не по нутру. Например, он хотел меня видеть, за эти две недели он назначал мне прием 9 раз и день и час, но разговор так и не состоялся, так как он его все отменял, по-видимому, он это делал, чтобы меня, как то дразнить, не могу же я предположить, что он так не умеет располагать своим временем, что на протяжении двух недель не мог сообразить когда у него есть свободное время.

Резюмируя сказанное, прихожу к следующим выводам: для успешной организация разработки проблем по А.Б. нужно с моей точки зрения разбить проблемы на две части, которые даже можно организовать раздельно:

1. Быстрая, скажем двухлетняя реконструкция и развитие ряда нужных для А.Б. отраслей промышленности и поднятие научной работы в Союзе.
2. Работа по нахождению более коротких и дешевых путей производства А.Б. Для этого надо поставить хорошо отобранных ученых ведущими и им полностью доверять, чтобы четко и организованно направлять научные силы страны.

Осуществить этот второй пункт можно, например, тем, чтобы подпись ученого скрепляла всякий протокол Особого Комитета и приказы разных начальников. На подобие политических комиссаров, надо создать научных комиссаров. На данном этапе это может помочь. В свое время это заставило наших оперативных работников поступать политически грамотно, а теперь это заставит их поступать научно грамотно. Следует, чтобы все руководящие товарищи, подобные Берия, дали почувствовать своим подчиненным, что ученые в этом деле ведущая, а не подсобная сила.

Стоит только послушать рассуждения о науке, некоторых товарищей на заседаниях Техсовета, их приходится часто слушать из вежливости и сдерживать улыбку, так они бывают наивны, воображая, что, познав, что дважды два четыре, они уже постигли все глубины математики и могут делать авторитетные суждения. Это и есть первопричина того неуважения к науке, которую надо искоренить, и которая мешает работать.

При создавшихся условиях работы, я никакой пользы от своего присутствия в Особом Комитете и в Техническом Совете не вижу. Товарищи Алиханов, Иоффе, Курчатов также и даже более компетентны, чем я, и меня прекрасно заменят по всем вопросам связанными с А.Б.

Поэтому мое дальнейшее пребывание в Особом Комитете я Техсовете, Вы сами видите ни к чему, и меня только сильно угнетает, а это мешает моей научной работе. Поскольку я участник этого дела, я естественно чувствую ответственность за него, но повернуть его на свой лад мне не под силу. Да, это и не возможно, так как тов. Берия, как и большинство товарищей с моими возражениями не согласен. Быть слепым исполнителем я не могу, так как я уже вырос из этого положения.

С тов. Берия у меня отношения все хуже и хуже и он несомненно будет доволен моим уходом. Дружное согласие/без генеральского духа/ для этой творческой работы необходимо и только возможно на равных началах. Его нет. Работать с такими настроениями все равно я не умею. Я ведь с самого начала просил, чтобы меня не привлекали к этому делу, так как заранее предполагал, во что оно у нас выродится.

Поэтому прошу Вас еще раз и очень настоятельно, освободить меня от участия в Особом Комитете и Техническом Совете. Я рассчитываю на Ваше согласие, так как знаю, что насилие над желанием ученого не согласуется с Вашими установками.

Ваш
П.Капица

Р.S. У нас в институте пошла турбо-кислородная установка на газ. Ее уже несколько раз пускали, она уже дает 85% расчетного количества. До 1 января надеюсь закончить этот вопрос и более подробно доложить СНК. Тогда останется у нас вопрос увеличения масштабов, необходимый для снабжения домен и другой крупной промышленности. Но это уже не принципиальный, а скорее организационный вопрос. Таким образом, последний и главный этап кислородной проблемы удовлетворительно заканчивается.

Также наладилась опытные перевозки жидкого кислорода в железнодорожных цистернах по 13 тонн из Москвы в Горький. Потери, как я и предсказывал, будут маленькие, примерно, 6-8%. Это дает новое направление организации снабжения страны товарным кислородом.

Пятилетний план по переводу металлургической, целлулозной и др. отраслей промышленности на кислород, давно, /месяца два/ уже передан в Госплан, но еще не рассматривался.

Таким образом, все мои векселя стране и правительству по кислороду, уплачиваются сполна, и я все больше и больше буду настаивать, чтобы меня освободили от Главкислорода и дали возможность всецело вернуться к моей, научной работе.

PPS. Мне хотелось бы, чтобы тов. Берия познакомился с этим письмом, ведь это не донос, а полезная критика. Я бы сам ему бы все это сказал, да увидеться с ним очень хлопотно.

П.К.

Краткая история жизни Петра Леонидовича Капицы - наверно самый хороший ролик из множества бездарных роликов о нем.
Впервые более менее правильно освещена история его борьбы с большевистской номенклатурой - примерно с 24 минуты.

http://www.youtube.com/watch?v=6UaKUbZnB3s

«Никаких компромиссов со своей совестью я не делал и уверен, что не сделаю.
Все время говорю,что думаю, хотя бы и был в единственном числе.
Ничем меня не запугаешь и ничем не соблазнишь.
Я чувствую себя очень сильным, так как у меня совесть совсем чиста».


П.Л.Капица

http://www.youtube.com/watch?v=-JmPMPkQtZY