«Хочется избегать местоимения «мы»
Максим Шевченко, тележурналист,
член Общественной палаты РФ
Когда мы говорим о постсоветском, прежде всего мне хочется избегать местоимения «мы».
Исчезновение советского – это также исчезновение «мы». Когда мы говорили в Советском Союзе «мы», мы чувствовали и понимали, о чем говорим. И в этом «мы» могли объединиться и фрондирующий московский интеллигент, и хлопкороб из далекого Узбекистана. Никакого «мы» больше не существует. Сегодняшнее «мы» – это виртуальное, навязанное политтехнологами псевдо-«мы» в как бы реальности.
Что меня лично объединяет с теми, с кем я должен жить на этом постсоветском пространстве, мне просто непонятно. У нас принципиально разные ценности, видение будущего, прошлого.
Я вообще сторонник развития таких конфликтных точек и сюжетов. Мы уснули блаженным сном на закате советского времени, а нас тем временем завернули в какую-то страшную шкуру, в которой мы и проснулись. Но она не живая. Мы должны выдираться из нее. Но выдираемся не «мы», а уже каждый поодиночке. Теперь «мы» – это некая совокупность людей.
Сейчас формируются совершенно новые связи.
И скинхеды, и ваххабиты, разные социальные сети – это формирование принципиально иной реальности. Никакого «мы» между ними не существует. Как нет «мы» между теми, кто был на Манежке, и между кавказскими ребятами, которые приезжают в Москву или живут на Кавказе. Как не существует «мы» между москвичами и жителями российской глубинки. Это разные миры.
Попытки объединить это «мы» в языке обречены на провал. Это «мы», может быть, возникнет и срастется в некоем новом политическом проекте, который может вызреть, возможно, в крови, возможно, в пожарах в будущем. Если этого проекта не будет,
если не родится новая историческая воля к формированию этого «мы» будущего, то все исчезнет, все распадется, и исполнится заветная мечта либералов об образовании на территории бывшего Советского Союза маленьких швейцарий. Но это будут швейцарии не демократические, а тиранические.
Я чувствую, как пульсирует рождение нового. Формы советского или постсоветского, все попытки применить старые сценарии и старые способы формирования идентичности – номенклатурные, государственные, чиновничьи, политтехнологические – не работают.
И
даже маленькие группы молодежи численностью в 20 человек, неожиданно противопоставляя себя большим группам численностью с Селигер или два Селигера,
оказываются более весомыми, эффективными, реальными, более страшными. Так же, как группы народовольцев.
Казалось бы, что такое был кружок Петрашевского? Какие-то странные юноши и девушки, со странными взглядами, странно одевающиеся, их высмеял Тургенев в «Отцах и детях» – Ситников и Кукшина, их попытался высмеять, хотя более остро и трагически посмотрел на это, Достоевский в главе «У наших» в «Бесах». Они были странные. Но именно эти маленькие группки людей сформировали реальность, которой ничто не смогли противопоставить огромная Российская империя с ее земствами, великими князьями, вишневыми садами, старцами, монастырями. Их радикальный гностицизм, который я вижу и сейчас и в скинах, и в религиозных радикалах, это абсолютно те же русские мальчики и девочки, которые в XIX веке писали в своих тетрадках о необходимости казнить царскую семью.
Тогда интуиция Николая I была правильная – Петрашевского и Достоевского надо было казнить. Они были опасней, чем польские повстанцы. Невозможно договориться с Софьей Перовской, нельзя договориться с Желябовым, нельзя договориться с Александром Ульяновым. Нельзя договориться и с современными их прототипами, просто нет общей почвы для договоренности.
Мне представляется, что эти процессы становятся все более реальными. Российской империи уже триста лет. Так или иначе она, несмотря на спорадические попытки народовластия, возвращается к понятной ей, привычной номенклатурно-аристократической форме управления.
Советское конца 80-х – это уродливая карикатура на имперское конца 90-х XIX века. Современное – это карикатура на советское. Что за этим последует? Я не знаю. Или распад, или рождение принципиально нового. Мне хотелось бы только, чтобы цена была не слишком дорогой. Но заплатить, так или иначе, придется.
http://www.vz.ru/opinions/2011/4/15/484099.html
Не существует «мы» между москвичами и жителями российской глубинки. Это разные миры.
Ответить с цитированием
Сообщение от BWolF
