15 мая 2011
Дмитрий Лекух
15 мая исполняется 120 лет со дня рождения главного лично для меня русского прозаика ХХ столетия – Михаила Афанасьевича Булгакова.
Ещё раз – для меня лично.
Кому-то куда ближе Набоков, кому-то Платонов, а кому-то – вообще Шолохов.
Это нормально.
Я сейчас говорю и буду говорить исключительно о своём.
О личном…
…Кто-то верно сказал: жизнь хорошего писателя – метафора сама по себе.
Потому что задача у литературы – у любой литературы – предельно простая: «поучать, развлекая».
Это, извините, не я сказал.
Это Карло Гольдони.
А я с ним – просто согласен.
И, что бы там ни плели, как иногда мне кажется, слишком много на себя берущие «люди искусства» про «пророчества», «миссии» и прочие «сверхзадачи», – задача литературы и тогда была такова, и сейчас остаётся прежней.
«Поучать, развлекая» – и без того очень тяжкая профессия.
Попробуй, справься.
Если оставить «метафизику» (хотя как её оставишь, если речь идет о Булгакове), то первым «булгаковским уроком» для меня неожиданно стали впервые увиденные во МХАТе «Дни Турбиных» и выпрошенная после этого у приятеля по спортинтернату, профессорского сынка, и проглоченная за ночь под подушкой «Белая гвардия».
Именно она меня – на тот конкретный момент времени «правильного комсомольца» и «молодого советского спортсмена» – неожиданно заставила задуматься, что жизнь, оказывается, может быть гораздо сложнее. И что за «белыми» тоже может стоять какая-то своя, не очень мне тогда понятная «правда».
Нет, «Белая гвардия» вовсе не сделала меня никаким «диссидентом» или, того хуже, «антисоветчиком», она не об этом и не для этого написана, – я не случайно уже приводил тут цитату «поучать, развлекая».
Она просто научила меня, что всё не так просто, что в этом мире нет «чистого Света и Тьмы», как потом мне дословно довелось прочитать в другом романе Мастера, что надо учиться чувствовать и различать и другие краски и полутона.
Ну, а далее, как говорилось в знаменитом железнодорожном объявлении с расписанием электричек – «везде»: «Театральный роман», «Бег», «Жизнь господина де Мольера», «Собачье сердце», «Записки на манжетах», «Мастер и Маргарита».
Абсолютно сталинистский «Батум».
Это, кстати, тоже было в своё время колоссальным уроком: отношения напряжённые, тайные и личные Мастера и Вождя.
И хорошей прививкой свободомыслия во времена перестроечной вакханалии.
На ту же, кстати, самую тему – «не всё так просто».
И дело тут не только в «окончательной бумажке» из «Собачьего сердца» и не в личном оформлении Иосифом Виссарионовичем гонимого отовсюду опального драматурга на работу во МХАТ, не в их ночных телефонных разговорах.
Отнюдь.
Помню, как был поражён, когда узнал, что именно Сталин был одним из главных прототипов персонажа, заявлявшего о себе «я зло, призванное покарать зло еще больше», – Воланда из последнего, предсмертного и заведомо неподцензурного варианта «Мастера и Маргариты». А одним из главных прототипов Мастера Булгаков, естественно, считал самого себя.
И это уж не говоря о таких «мелочах», как то, что именно великий русский писатель киевлянин Михаил Булгаков всем своим творчеством, в первую очередь нежно любимой мною до сих пор «Белой гвардией», убедительно доказал мне лично, что любимый мною Киев был, есть и всегда будет оставаться исключительно русским городом.
Лично для меня – это очень важное знание.
…И ещё, это – тоже очень важно.
Булгаков писал о Мастере: «Он не заслужил Света, он заслужил Покоя».
Но, несмотря на это, я сегодня о нём все-таки помолюсь, хоть и сам, честно говоря, довольно плохой христианин.
Не знаю почему, но, думаю, это будет правильно: слишком об опасных вещах Михаил Афанасьевич писал, слишком на страшные темы шутил, слишком с жуткими силами играл и заигрывал.
И – слишком важный оставил след в нашем с вами сознании, в сознании всего русского, да и не только русского народа.
Но русского, разумеется, – преимущественно.
Просто потому, что именно на этом языке Михаил Афанасьевич думал и писал.
Сообщение от Tkachenko
Я никогда не мог читать это произведение.
Ответить с цитированием
