Историческим событием в период нахождения Сахарова в ссылке в Горьком стало его Открытое письмо «Опасность термоядерной войны. Ответ профессору Сиднею Дреллу». Этим письмом Сахаров поддержал направленную против советской «империи зла» программу модернизации ядерных вооружений США, объявленную президентом Рональдом Рейганом. Логика Сахарова была проста и очевидна: если Запад хочет добиться реального ядерного разоружения, то он должен быть сильным. Эта логика учитывала также более общую диалектику: трудности способствуют реформам. Так и случилось. Сверхвлиятельные советские военные и, главное, военно-промышленные круги — то, что называется «военно-промышленный комплекс» - действительно поверили (как потом выяснилось — ошибочно) в то, что программа Рейгана способна в короткий срок превратить советскую ядерную мощь в никому не нужный металлолом. И поэтому они поддержали реформатора Михаила Горбачева в его трудной борьбе за власть с консервативными партийными кругами на историческом Пленуме ЦК КПСС в апреле 1985 года. Избрание на этом Пленуме М.С. Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС стало началом «Перестройки», и очень быстро сверхдержавы стали договариваться о ядерном разоружении, а Рональд Рейган оказался в Москве на Красной Площади.
Это письмо Сахарова Сиднею Дреллу не было понято частью научного сообщества США — той, которая оппонировала политике Рейгана: «Речь президента Рейгана о «звездных войнах» в марте 1983 г. настолько противоречила (в английском оригинале: “was such an anathema”) целям и задачам федерации…», — профессор Джереми Стоун. Тем не менее эти американские коллеги старались помочь Сахарову, поддержать его в той отчаянной борьбе, которую он вел в ссылке. Одновременно гигантского масштаба усилия в поддержку Сахарова предпринимали тогда «Комитет SOS» (ученые в защиту Сахарова, Орлова, Щаранского), «Комитет озабоченных ученых», тысячи коллег в США, Франции, по всему миру, никак не вовлеченных в спорную «миротворческую» политику, но движимые исключительно соображениями элементарной гуманности и солидарности. Что, согласно Главной идее Сахарова, суммированной в его Нобелевской лекции, и есть самый прямой путь к миру и к международной безопасности.
А помощь Сахарову была тогда очень нужна. Его Письмо «Опасность термоядерной войны» — в поддержку программы Рейгана неизбежно вызвало гнев советских консервативных кругов. После того, как в начале июля 1983 г. письмо было опубликовано на Западе, в СССР началась мощная кампания травли Сахарова и Боннэр. Ведь именно Елена Георгиевна сумела вывезти Письмо Сиднею Дреллу из Горького и передать его за рубеж. И именно она стала главной мишенью клеветнической кампании, основной тезис которой был прост: Сахаров — безвольный человек со «сдвинутой» психикой, которым верховодит эта чудовищная женщина — агент империализма и сионизма.
Очень интересно читать стенограмму заседания Политбюро ЦК КПСС 29 августа 1985 года («Совершенно секретно. Экз. единственный», - «Российские вести» № 65 (111) октябрь 1992 г.), на котором Горбачев предложил уступить требованию полугодовой голодовки Сахарова, т.е. разрешить его жене поездку в США для лечения.
Здесь я должен пояснить: в мае 1984 года Елена Георгиевна была также «заперта» в Горьком, тем самым «мышеловка» захлопнулась, изоляция Сахарова от внешнего мира стала полной, покорно принять эту новую ситуацию было бы для Андрея Дмитриевича самоубийством. Примерно в то же время у Е.Г. Боннэр случился обширный инфаркт, надеяться на эффективное лечение в условиях травли и полной зависимости врачей от КГБ было невозможно. Власти не оставили Сахарову выбора. Ради спасения своей жены он провел две многомесячные голодовки, сопровождавшиеся мучительным принудительным кормлением: первую, неудачную, — в мае–августе 1984 года и вторую, еще более длительную и завершившуюся победой, — в апреле–сентябре 1985 года. Единственным требованием этих голодовок было разрешить Е.Г. Боннэр поездку в США для проведения жизненно необходимой операции на сердце.
Итак, когда они — высшие советские лидеры, между прочим, те самые — с пальцем на ядерной кнопке, обсуждали в августе 1985 г. предложение Горбачева разрешить Е.Г. Боннэр поездку за рубеж, они характеризовали ее такими словами: «Сейчас Боннер (так в стенограмме: Боннер вместо Боннэр) находится под контролем. Злобы у нее за последние годы прибавилось»; «Это — зверюга в юбке, ставленница империализма» (простейший способ найти в интернете эту стенограмму — набрать в поисковой системе «зверюга в юбке»). На слова председателя КГБ Чебрикова: «Поведение Сахарова складывается под влиянием Боннер», Горбачев реагирует: «Вот что такое сионизм». Допускаю, что в попытке добиться положительного решения по своему предложению Михаил Сергеевич старался говорить на понятном и приятном этой публике языке. Мнения членов Политбюро разделились, решение было принято половинчатое, но Горбачев всё же сумел добиться нужного результата, хотя очевидно, что это стало возможным только благодаря гигантской кампании в поддержку Сахарова по всему миру. Важнейший вклад в эту кампанию внес сын Е.Г. Боннэр Алексей Семенов, объявивший 25 августа того же года на площади перед советским посольством в Вашингтоне бессрочную голодовку; прекратил он ее в середине сентября, когда Конгресс США принял жесткую резолюция в поддержку Сахарова и Боннэр. В этой ситуации не уступить Сахарову означало, по сути, сорвать уже назначенные встречи Горбачева с Миттераном и Рейганом.
В сентябре 1985 г. Елена Георгиевна получила разрешение на поездку за рубеж, и Андрей Дмитриевич прекратил свою полугодовую голодовку. Эта победа тоже была подобна «отламыванию кончика» кристалла Батавские слезки, необратимо влияющему на структуру всей большой системы.
В июне 1986 г. Е.Г. Боннэр вернулась из США после успешной операции на сердце, и снова они оба с Андреем Дмитриевичем были полностью изолированы в Горьком — до знаменитого телефонного звонка Горбачева 16 декабря 1986 г. 23 декабря Сахаров вернулся в Москву после почти 7 лет ссылки, и в тот же день он пришел на еженедельный вторничный семинар Теоротдела.
На Рис Андрей Дмитриевич перед дверью своего кабинета в Теоротделе после возвращения из ссылки. Табличка «А.Д. Сахаров» на двери сохранялась все 7 лет его отсутствия. После кончины Андрея Дмитриевича мы сделали в этом кабинете нечто вроде мемориальной презентации фотографий. Также там стоит ретро-стол, принадлежавший И.Е. Тамму и потом «унаследованный» А.Д. Сахаровым.