На одном совещании с социологами — цитирую коллегу. «Не надо употреблять неточных терминов. В первые дни и недели СВО люди не испытывали никакой такой «фрустрации». В первые дни и недели СВО люди охуели. А то, что мы наблюдаем сейчас — это медленный, трудный, идущий с разной скоростью в силу разной динамики восприятия и погружённости в инфопоток, процесс разохуения».
Точность терминологии — наше всё.
...
Кстати, надо признать, для меня самого была несколько неожиданной реакция общества на СВО. Я ожидал раскола, значительно большего числа активных или скрытых противников спецоперации. Я исходил из того, что многие наши люди привыкли быть «друзьями в хорошую погоду», то есть граница лояльности проходит до тех пор, пока для них самих нет каких-то значимых трудностей и испытаний. Но мы увидели на графиках следующее. Да, в первые дни реакция действительно была неоднозначной. Но потом, когда пошли санкции и конфликт с Западом, поддержка начала расти, пока не достигла практически уровня прошлого «крымского консенсуса». И параллельно с этим резко просела доля активных противников — это было видно и на фокус-группах: «я изначально был против войны, писал посты про «нетвойне» у себя в фейсбуке, но теперь, когда мне заблокировали карточку, я понял, что вообще нет никакой разницы, для той стороны я такой же Путин, как и сам Путин. А раз так — тогда и они для меня то же самое, что и для него». Это цитата.
...
Кстати, меня тоже довольно изрядно «крыло» в первые дни СВО. Во многом это связано с тем, что я решил сесть на информпоток «той стороны» и часами смотрел-читал Арестовича, Геращенко, Гордона, да и каждому очередному «зверненню» Зеленского до какого-нибудь «португальского народу» я и по сей день примерный зритель. Плюс пользовался своей украиномовностью и много потреблял именно украиноязычного контента. Надо сказать, это было довольно тяжко — они всё же, что называется, «дело знают». Лишь позже, по мере того, как я начал понимать ключевые структурные уязвимости и пробелы в их системе пропаганды, стало как-то полегче.
Между прочим, одна из них — то, что они слишком много общаются с внешним миром: Западом, незападом, даже с нами (про то, какие мы негодяи), и явно недостаточно — со своими собственными людьми, с которыми модель по Навальному — «не рефлексируйте, распространяйте». Думаю, это связано с тем, что в смысловом обеспечении их агитпропа такую значительную роль играет МИД (у нас труднопредставимо, чтобы МИДовцы рассылали темники медийщикам). В результате получился перекос: с одной стороны, заметные успехи на внешних фронтах, а с другой — нарастающие внутриполитические проблемы, по мере того, как у людей, даже вполне лояльных Украине, начинают копиться вопросы, на которые власть не даёт и не собирается давать ответы. Даже у тех, кто воюет, постепенно начинает накипать и иногда прорывается.
...
В комментах к предыдущему посту попросили чуть подробнее описать «структурные уязвимости» укроагитпропа. Из того, о чём можно писать в паблик:
1. Довольно топорная работа ботоферм. Стандартный формат комментария от бота — на один абзац, под именем и фамилией, сгенерированными явно нейросеткой (отсюда фантастические сочетания и регулярная путаница с полом «автора») и текст по темнику под посев. Такое вычленяется на раз-два и легко блокируется.
2. Те, кто пишут темники, явно начитались наших либеральных медиа и работают в основном в их языке и картине мира. Ну то есть их продукт работает у нас только на «и так свою» аудиторию, не захватывая большинство. Им, в отличие, скажем, от меня, изучать логику противоположной стороны было, похоже, или лень, или не было годной «методы». В итоге их кампания, если технологическим языком, получилась сугубо «оборонительной» в том смысле, что своих укрепляла, а в несвоих и сомневающихся практически не попадала.
3. Топовые спикеры — все как один люди с непомерным эго, себялюбцы в стиле «спасибо мне, что есть я у меня». Коучи личностного роста или медиазвёзды по базовому ДНК. Это невозможно скрыть, это бросается в глаза и в итоге сильно раздражает даже «своих» — страна в огне, а эти вещают будто бы с вершины башни из слоновой кости, недосягаемо прекрасные в своём великолепии и страшно далёкие от зрителя-читателя, существующего в режиме ежедневного выживания.
4. Отсутствие понимания границы между «креативом» и прямым враньём — для них это одно и то же, поскольку установка на «психологическую операцию», а не на информработу. В этом смысле — слишком вольное обращение с фактами, отсутствие культуры признания ошибок и передёргиваний, регулярные попытки «сменить повестку» как способ ухода от неудобных тем, whatabout’изм.
5. Слишком сильный акцент на «заграница нам поможет» — чувствуется диктат верхней команды, ориентированной именно на внешние коммуникации. Сама конструкция «передового отряда цивилизации в борьбе с восточной ордой» — стратегически ошибочна, поскольку их аудитория хочет, конечно, быть в «цивилизации», но совсем не хочет быть «передовым отрядом».
6. Сверхцентрализация потока видеоконтента. Тут, как ни странно, наша родимая «орда» внезапно оказалась куда более «сетецентрична» — видосы в основном гонят военкоры, которые обладают очень высокой степенью автономии и свободы выбора, что и когда показывать. Они же, по сути оставив «одну кнопку», столкнулись с банальным дефицитом объёма выдаваемой на-гора видеопродукции, и вынуждены заполнять эфир бесконечным рассуждаловом тех самых нарциссов (см.выше).
7. Слишком высокий градус истерики. Пропаганда должна работать на растяжке — не только возбуждать, но и успокаивать, регулярно меняя регистр. Они же где-то к середине апреля столкнулись с известной формулой «от фанатизма устают» — собственно, что и происходит и в западной медиареальности, где Буча была последним всплеском, после которой украинская тема стала откровенно тонуть; но и в своей собственной — запрос на «разговор спокойным голосом» растёт, и остаётся неудовлетворённым.
Ответить с цитированием