Андрей Парубий рассказал, почему не удалось удержать Донбасс год назад
Вопрос по оружию не решен
– В парламенте идут жаркие бои, потасовки. Ляшко, например, махал кулаками, уверяя, что в его фракции завелась «тушка». Фактически голосования срываются. Вы планируете с этим что–то делать?
– Смотрите какая ситуация: в регламенте есть максимальная мера наказания – это отстранение на 5 заседаний. Это максимум. Что тут можно сделать? По поводу «тушек», перебежчиков, говорят об императивном мандате (если депутат не выполнил решение фракции, например, проголосовал не так, как фракция постановила, он вылетает из Рады. – Ред.) Но проблема в том, что Венецианская комиссия и европейские эксперты выступают против императивного мандата. Там считают: депутаты имеют право на свою точку зрения. И все же мы планируем внести изменения в регламент. Первое – за нарушения дисциплины увеличить срок отстранения с 5 до, скажем, 10 заседаний, что само по себе не есть чем–то выдающимся. Второе изменение серьезней – если депутат, который прошел в парламент от политической партии, исключен из фракции, у него не будет права быть членом какой–либо другой фракции или группы. Тогда больше не будет смысла перекупать депутата.
– Кстати, о покупках. Вы вели переговоры о поставках оружия, но стало известно, что Меркель отговорила Обаму…
– Меркель на самом деле приезжала в США и убеждала президента Обаму не предоставлять Украине летальное оружие.
Она убеждена, что поставка приведет к тому, что и противник получит еще больше оружия – произойдет эскалация конфликта. Россия на переговорах с европейскими лидерами использует именно этот аргумент. Мне кажется, это такая форма шантажа. Но хочу сказать, что на востоке уже воюет все самое современное российское оружие. Не задействованы фактически только авиация и атомная бомба. Потому, в целом, считаю этот аргумент надуманным. Обама, в последнем своем заявлении сказал, что вопрос о поставках Украине летального оружия лежит на столе. Ажиотаж вокруг заявления посла Германии о том, что Меркель якобы отговорила Обаму, напрасный... В данном случае это просто форма политического давления. Решение президентом США еще не принято. Но мы очень рассчитываем на эту помощь. Оружие – мощный фактор сдерживания.
Смерть и ступор
– Но прошлой весной у вас был шанс сдержать войну. Ведь тогда в Луганске местное СБУ захватила небольшая группа людей, Стрелков пришел в Славянск с группой 52 человека. Почему не обезвредили? Вы ведь на тот момент были главой СНБО – и получается в ответе…
– Вы, наверное, забыли какие тогда были времена. Когда целые подразделения переходили на сторону противника: крымский «Беркут», донецкая «Альфа».
– Неужели нельзя было по всей Украине найти сотню спецназа?
– Это не так работает. Исхожу из увиденного во время первых заседаний Антитеррористического центра. Я был свидетелем того, как происходит обсуждение. Чтобы вы понимали: АТЦ принимает решение, когда все участники дают позитивный ответ (среди участников – СБУ, милиция, армия). Не бывает так, что дал прямое указание – и вперед. Пример конкретный, вот у нас здание СБУ Луганской области. В здании было захвачено до тысячи единиц оружия. Каждое окно – это огневая точка. Начинаем обсуждение с подразделениями: что нужно сделать для проведения антитеррористической операции? Первый шаг: необходимо выселить ближайшие дома. Хорошо. Это мы можем сделать. Отправляем участковых – они предупреждают. Второй шаг – необходимо взять в оцепление здание, где проводится операция. Третий шаг – «Альфа» заходит внутрь и проводит боевую операцию. Обращаемся к «Альфе»: надо зайти. Они отвечают: мы не можем этого сделать, у входа митинг в 500–700 человек, мы гражданских не трогаем. Ну, хорошо... Сидит полк ВВ. Мы говорим, полк ВВ, возьмите в оцепление площадь и очистите, чтобы «Альфа» могла зайти. Нам говорят: мы бы с удовольствием, но есть проблема – огневые точки. Когда мы будем расчищать площадь, нас поубивают по одному. Мы тогда армию позвали. Говорим, армейцы, вы бы выехали своими БТРами, чтобы показать серьезность наших намерений, чтобы легче было зайти «Альфе». Армейцы говорят: не поедем. Армия против гражданских не воюет, нас уже хотели бросить на Майдан – мы не пошли, и ваш преступный приказ выполнять не станем. Специалисты на тот момент уже посчитали, что при огневом контакте погибнет до 50 человек (с обеих сторон). За эти смерти надо отвечать, а желающих нет – у каждого устав, инструкции.
– И что в итоге вышло?
– Ничего не вышло! Отбой. Это формальная сторона вопроса.
А неформальная, такая – стоит боец «Альфы», я подаю ему руку. Он мне отвечает: я киевской хунте руки не подам. Вот и все. Или, допустим, звонят из полка ВВ. Докладывают, их заблокировали, не могут они выехать из части на оцепление СБУ. Приезжаем – у ворот стоит девять старушек. Девять старушек! Позже выясняем, что некоторые из бойцов ВВ сами этих бабок и вызвали.
– Но бабки ушли. Митинг бушевал всего пару дней. Они разошлись, но спецоперация так и не началась…
– Боевики заняли огневые точки в жилых домах. То есть подходы простреливались, а открывать ответный огонь нельзя – погибнет несколько семей. Поэтому первые дни были ключевые – мы их потеряли.
– И виной всему саботаж?
– Да, безусловно. Думаю, мы тогда чудом удержали Харьковскую область. Помните, был захват Харьковской обладминистрации? И спецназ должен был вывести протестующих. Но бойцы сказали: почему мы должны выполнять ваши приказы, в то время как вы судите наших бойцов? Речь шла о бойцах, которые издевались над Гаврилюком во время Майдана. Пришлось срочно связаться с Гаврилюком. Он сказал, что претензий к этим силовикам не имеет. Спасибо ему. Иначе мы бы не удержали этот регион. Милиция нашла бы тысячу поводов для саботажа. Или вот говорят: сдали Крым, сдали Донбасс. Такое впечатление, что у нас тогда армии маршировали туда – сюда, а мы отказывались отправлять их на передовую. На самом деле, мы тогда не знали на что можно опереться. Где «ихние» люди, скрытые ФСБ–шники, а где наши. Многие были убеждены, что Янукович вернется – и все будет по–старому. Но был и еще очень важный момент – боязнь крови. Сейчас, когда война и мы похоронили тысячи наших ребят, это воспринимается по–другому. Но на тот момент слова «смерть», «потери» вводили в ступор многих силовиков. Поэтому я и говорю, что добровольцы сыграли решающую роль. Они этот психологический барьер «смерть» прошли 18–19 февраля на Майдане. И они легче включались. Вот мы искали не раз генералов, которые бы поехали в АТО и взяли на себя командование определенным участком фронта. Мы говорили с одним, вторым – пятым. Пока кто–то наконец не давал согласие. Это был целый период пока армия начала воевать. Пока мы сформировали заново подразделения, на которые могли опереться.
– А вот если бы к вам во времена Майдана пришел крутой аналитик и сказал: вы победите и Янукович убежит. Но знайте: это будет стоить Украине Крыма и войны на Донбассе, которая унесет тысячи жизней. Вы бы пошли на очередной штурм Грушевского или свернули палатку?
– (после долгой паузы) Не раз возникал этот вопрос после Мариинки, после Грушевского: а что было бы, если бы не пошли? Да не знаю я, что было бы.
Майдан – это энергетический поток. Майдан нужно уметь слышать, ощущать и выполнять эти задания. Думаю, если бы Янукович удержался, наша армия отказалась бы разгонять Майдан, то этим бы занялся русский спецназ. А что вы качаете головой? Пару часов перехода от границы возле Чернигова – и все. И тогда на Майдане была бы не сотня, а тысячи погибших. А наши баррикады стояли бы не под Дебальцевым, а где–то между Коломыей и Косовом. Но мы продолжали бы защищать Украину, что делаем и сейчас, что делали и на Майдане.