Не исключено, что, поступив в училище, они были разные. Но, постепенно шлифуясь до уровня подполковника-полковника, стали одинаковыми. И если снять с них форму, поместить в баню с гражданскими, то точно так же, как участников предполагаемых исследований Хайнца Цейса, в которых с максимальной точностью по телосложению определяли прусского кадета, в них по каким-то неуловимым особенностям тела и лица можно определить украинских старших офицеров. Среда ― страшная сила, и она поглощает людей не хуже биомассы Туранчокса.
Украинские генералы ― отдельная каста, оторванная от земли, их не так много, и лучшую характеристику их психического состояния дали бы опера, поднаторевшие в интендантских преступлениях. Строить какие-то общие выводы на их основе сложно. Единственное, что следует упомянуть, ― передаваемую из уст в уста легенду 2014 года, гласящую, что все, кто отдаст приказы атаковать Россию, то есть развяжет войну, будут на протяжении нескольких часов уничтожены крылатыми ракетами. Лично.
Про старших офицеров говорить намного интереснее. Несколько лет назад начался выход на пенсию двухприсягнувших советско-украинских офицеров. И сегодня такие еще встречаются среди полковников, подполковники же ― единожды присягавшие Украине.
Кратко описать и тех и других лучше всего словами Воланда: любят деньги и очень сильно квартирный вопрос их испортил. Вопрос о каком-то геройстве, жертвенности, военном деле ― это не к ним. Наци «Азова» больше похожи на военных, чем украинские офицеры.
Итак, начнем с советских-украинских офицеров. Они поступали в военные училища позднего СССР, и всё вырождение Союза нашло отражение в их жизненной мотивации. По сути, у «защитников» Союза было два ответа на вопрос, почему они шли в армию: резкое повышение социального статуса и возможность получения квартиры в течение двух плюс-минус лет. Советскую сказку портила лишь возможность быть отправленным в Афганистан. Однако после начала вывода в 1988 году страх исчез, а привилегии от офицерского звания остались. Но ненадолго.
После первого незалэжного экономического кризиса стало очевидно, что такую ораву людей и железа, такое количество нахлебников, которые не могли и не хотели защитить старую Родину, просто нет смысла содержать. Началось массовое сокращение 1992 года. Офицеры, которые не имели подкожного жира, а им надо было кормить свои семьи здесь и сейчас, или те, кто ощущал в себе силы занять место под солнцем при диком капитализме, покинули ряды ВСУ. Остались никому не нужные и ничего не умеющие, а также те, которым было более выгодно дослужить и выйти на пенсию. Кстати, государство помогало последним: сократило и выслугу, и время выхода на пенсию на пять лет. Уходите, господа офицеры, вы ― обуза.
Качество солдат тоже резко прыгнуло вниз. Во всех комиссариатах появились таксы взяток за освобождение от срочной службы. Самое смешное, что они не отличались от расценок за год отсидки в колонии. Стали служить только те, кто не смог откупиться.
Кто же пошел в украинские военные училища? В наборе 1992 года еще были романтики, верящие в процветание Украины. А вот дальше курсанты становились всё тупее и тупее, всё меркантильнее и меркантильнее. Шли туда те, кто вообще не мог себя найти в нормальной гражданской жизни, но которым гарантировали адекватную пайку. Бандит идет «за проволоку» хотя бы из-за того, что жаждет красивой жизни, но не знает, как этого достичь честным путем, как Остап Бендер, тупо нарушает закон, рано или поздно попадается, ну и расплачивается за это. Украинские же курсанты шли за колючку добровольно, осознавая, что даже малейшей потенции на кураж у них нет. Общество согласно платить деньги дармоедам за то, чтоб они тихо сидели за своим забором и не выходили наружу, так как это экономически выгоднее, чем компенсировать ущерб, который нанесут несколько сот тысяч ненужных людей на воле. Украинская армия ― своего рода отстойник для тех, кто не может жить в нормальном гражданском обществе.
Следующим ударом по смыслу служить было сокращение 2001–2002 годов, а потом наступил период правления Януковича, когда генералы вошли во вкус продажи всего и вся, а популяция людей в погонах сократилась до 70 тысяч человек и бригады ужались до батальонов.
И опять вспоминаю квартирный вопрос. Только в последние годы те, кто пошел служить на заре независимости, стали получать квартиры. И вот теперь представьте, как должна разложиться психика офицера, его супруги, их детей, когда практически двадцать лет они мыкались по общагам и съёмным квартирам.
Тут надо сделать небольшое отступление. В разных умных книгах пишут, что полковника офицер мог получить, имея ценз командования полком или бригадой, подполковника ― батальоном. Однако в украинской армии полковников и подполковников не просто много, а очень много. Редко кто из них командовал батальоном, навскидку половина не командовала ротой. Те, кому посчастливилось припасть к бригадной или батальонной кормушке, прибарахлились, воруют всё, на что можно найти покупателя, и отправляют таксу наверх, как пел Розенбаум, «до главкома». Однако платой за такой высокий материальный статус стала определённая деградация как следствие ежедневного общения с непроходимой строевой массой, которая подобрана так, чтобы не мешать транзакциям, а наоборот, максимально им содействовать и увеличивать их. (Возможно, поэтому многие офицеры так удивились в 2014 году, что их отрывают от любимого и полезного пирамиде дела и непонятно зачем куда-то посылают.) Остальные хоть и сохранили интеллект, но становится жутковато, когда представишь, как тот или иной полковник поведет в бой пару тысяч человек. Немудрено, что были случаи, когда такие командиры просто отказывались от командования в зоне АТО, передавая бразды правления младшим офицерам, а те в свою очередь оставляли на ротах и взводах сержантов и солдат.
Итак, главный фактор, который давит на мозг украинского офицера, это отсутствие жилья, перспективы его получения через 20 лет и необходимость модификации своей и семьи психики под эту реальность.
Следующей чертой, которая характеризует украинских офицеров, является любовь к судам. Они все судятся. Плачутся, что им недодают того или иного. Выигрывают, проигрывают, но делают это практически все. Легче в украинской армии найти офицера, который не стрелял по русским, чем того, который хоть раз за службу не обратился в суд. Определенным авторитетом пользуются те, у кого несколько судебных побед и кто может подсказать своим товарищам по тяжбам, как собрать доказательства того, что тебе что-то не додали, как писать иск и как играть в суде роль униженного и оскорбленного защитника отечества.
Также присутствует искренняя любовь к льготам разного рода. Особенно поражают льготы по инвалидности. Посмотришь на лоснящиеся, пышущие здоровьем физиономии военных, которые могут принять «на грудь» значительную дозу алкоголя и женщин, и понимаешь, что на них пахать можно, на галеры сажать. А только откроешь документы ― и сразу становится всё на свои места: перед тобой инвалиды при смерти. Дышат бедненькие из последних сил, но не дай бог задержишь хоть копеечку к инвалидным выплатам ― шею, как цыплёнку, свернут любому. Ну, как герой Моргунова в «Операции Ы».
Упомянув женщин, следует сказать, что для украинского офицера это реально стихийное бедствие. Дамы во многих сферах государственной службы на Украине составляют большинство, но такого влияния, как в армии, они не имеют нигде вообще. Стоит военнослужащей дать нужному полковнику или генералу, и она становится владычицей морской. А если связь более-менее стабильная, то бегут договариваться не к комбригу, а к ней в медпункт, чтоб замолвила слово, наказала нужного человека или помиловала.
Уровень образования офицеров крайне низок. Большинство знает одну свою ежедневную обязанность, а за пределами ее хоть трава не расти. У многих нет понятия об оперативном искусстве, разведке, инженерном деле, смутные знания в области тактики, вооружения, картографии, связи. Восприятие боевой авиации и москитного флота постепенно атрофируется за ненужностью. Как следствие ― стихии воздуха и воды уже не воспринимаются. Академия Генерального штаба постепенно теряет популярность, в то время как возможность попасть на учебу в Европу или Штаты расценивается как трамплин в карьере.
Интересно, что у офицеров старшего возраста иногда проявляется некая ностальгия по «блатным местам», где они никогда не служили, но могли бы служить, уцелей Советский Союз: ГДР, Куба Ангола и т. д.
Внешний вид за пределами паркетной касты дик и жалок. Часто встречаются даже полковники, которые по неопрятности не отличаются от призывников. Но все же форма их спасает. Тотальной безвкусице гражданской одежды офицеров иногда приходится поражаться и удивляться, как их не бьют троещинские или борщаговские гопники за их внешний вид зачастую с элементами голубизны.
Взгляды украинского офицера на политику и войну приблизительно такие же, как и у большинства народа Украины. По сути, микс из Зеленского и Шария. Но почти без ультраправых. Наци, да и любые радикалы, выдавливаются из военной среды-болота.
Однако есть несколько корпоративных моментов. Прежде всего это ностальгия по бывшему Верховному Петру Порошенко, так как при нем ВСУ и кормили лучше, и одевали чище. Как доблесть упоминается в разговорах самоограничение Пети воровать только у юрлиц, а сидельцев в штабах и окопах не трогать. Зе же переступил эту грань украинской «чести». Ощущается определенная досада оттого, что наци были утилизированы на донецкой земле, превратились в инструмент, а не стали генератором решений политических, этнических и религиозных вопросов в депутатской среде и в Киеве.
Нынешний Верховный оценивается адекватно ― полный зеро. Есть осознание того, что чтобы ни делал хренов пианист, в том числе и в военной сфере, скорее всего, это приведет к поражению.
Однако саму структуру ВСУ оценивают высоко. Считают, что при умелом и хитром использовании, а также при условии, что Россия не будет вмешиваться в конфликт, украинские войска смогут в сравнительно короткие сроки окружить и уничтожить ЛДНР. Дополнительным фактором, который будет сильно мешать успеху наступления, называется сильное насыщение русской агентурой и агентами влияния ВСУ и других силовых структур, особенно на уровне принятия решений, а также невозможность скрыть любые подготовительные мероприятия из-за нелояльного населения.
Определенную почти религиозную надежду черпают из опыта Хорватии (1995) и Азербайджана (2020). Пользуются штампом нужности Украины для НАТО и ее крайней необходимостью для размещения баз. Однако уловимый страх вызывает схлопывание проамериканского режима в Афганистане. Возможно, некоторые ощущают, что такой вариант будущего развития событий на Украине не исключен.
В отношении России наблюдается уверенность, что она не будет действовать силой, по крайней мере инициировать традиционную войну. Считается, что, скорее всего, Москва приложит усилия к росту сепаратистских настроений в среде пока еще украинских региональных элиток, к вымыванию денежных и энергетических резервов центральной украинской власти, будет активно вместе с Белоруссией закручивать гайки в сфере поставок газа, нефти и электроэнергии. Все вышеперечисленное должно обеспечить инфраструктурную деградацию Украины и максимальную невозможность для Киева управлять регионами.
В общем, чем больше проникаешься философией украинского офицерства, тем больше понимаешь, что украинская армия не хочет и не может защитить Украину. Она интересна ей лишь как территория, на которой может существовать та система взаимоотношений с внешним миром, к которой привыкло военное сословие. Украинские офицеры, по сути, будут защищать существующую систему, которая обеспечивает им квартиры, льготы и кусок хлеба, при этом без особого напряжения их сил.
Возможно, слишком субъективно, но присутствует общее осознание проигрышности партии. После 400 грамм на душу иногда у военных появляются в разговоре нотки, что Украине в том виде, в котором она есть сейчас, осталось немного. Вопрос лишь времени ― 10 или 50 лет. Желательно 50, чтоб получить квартиру, пенсию и умереть, чтобы… нет, не отвечать за убийства русских. При таком раскладе они будут нужны или в тюрьме, или на стройках Шойгу, но нужны. А страшит то, что их выкинут за борт. Без пенсий и социального статуса. Точно так же, как советская власть выкинула за борт ненужных царских офицеров.
Текст свернут. нажмите + чтобы посмотреть
Не исключено, что, поступив в училище, они были разные. Но, постепенно шлифуясь до уровня подполковника-полковника, стали одинаковыми. И если снять с них форму, поместить в баню с гражданскими, то точно так же, как участников предполагаемых исследований Хайнца Цейса, в которых с максимальной точностью по телосложению определяли прусского кадета, в них по каким-то неуловимым особенностям тела и лица можно определить украинских старших офицеров. Среда ― страшная сила, и она поглощает людей не хуже биомассы Туранчокса.
Ответить с цитированием