Взаимодействие США и КНР – не просто соревнование в экономическом и геополитическом весе, что, впрочем, имеет немалое значение для АТЭС. Фактически речь идет о глубоком расхождении подходов двух разных цивилизаций к процессу хозяйственного развития и международному экономическому сотрудничеству. США в АТР делают ставку на обособление политически зависимых от них государств в некое пространство, где работают уже сложившиеся правила игры и, возможно, будут введены новые, удобные Вашингтону. Пекин, в целом принимая в расчет сложившиеся в мировой и региональной практике правила, фиксирует, во-первых, их недостаточность для поддержания экономического роста. Во-вторых, замечают в Пекине, «клубный» принцип носит откровенно дискриминационный характер и нередко сопряжен с утратой экономической самостоятельности. Поэтому Китай выступает с конкретными предложениями, расширяющими возможности всех государств АТР, в том числе в отношении независимого выбора стратегий развития и инструментов их поддержки.
Подход Вашингтона уместно назвать обращенным в прошлое, а Пекина – перспективным, а потому и более реалистичным. Ведь после финансового кризиса на Западе наблюдается закат глобализации и одновременно – становление полицентричного мира, в котором продуктивное сотрудничество между новыми центрами крепнет очень быстро, способствуя и более равноправным диалогам со старыми центрами.
Выросшая торгово-экономическая, валютно-финансовая и технологическая мощь Китая, вполне сопоставимого с Соединённым Штатам по многим абсолютным параметрам, для многих стран является достаточным противовесом заокеанскому влиянию. Неудивительно, что Пекин перехватил фритредерскую риторику и не без оснований упрекает Запад в растущем протекционизме, упрекает с немалым пропагандистским эффектом.
Поэтому можно смело сказать, что попытки США «огородить» Китай, что проявилось в декларированном Вашингтоном стратегическом повороте к Восточной Азии и раскручивании идеи Транстихоокеанского партнерства (ТТП) – многостороннего соглашения о свободной торговле без участия КНР, уже не отвечают реальному положению дел и вряд ли будут успешными. Даже испытанные партнеры Вашингтона, вглядываясь в прогнозы экономического роста, понимают, что чрезмерная лояльность по отношению к США грозит обернуться упущенными возможностями на динамично растущем китайском рынке.
Так, для четырех стран-учредителей ТТП (Новая Зеландия, Сингапур, Бруней, Чили) Китай выступает более важным торговым партнером, чем США, а для трёх из них (за исключением Брунея) – еще и крупнейшим торговым контрагентом. Кроме того, КНР является важнейшим торговым партнером еще для пяти стран, присоединившихся к переговорам о ТТП: это Перу, Япония, Вьетнам, Малайзия и Австралия. Участвующий в переговорах Тайвань почти интегрирован в экономику Китая. Лишь для трех участников переговоров (США, Канада, Мексика) КНР является вторым по значению партнером.
Идея Транстихоокеанского партнерства, переговоры о котором ведутся, надо сказать, в обстановке необычайной секретности, подверглась на саммите АТЭС превосходно организованной атаке Пекина сразу по двум направлениям. В дни форума были завершены и публично оформлены важные двусторонние соглашения о свободе торговли между КНР и Республикой Кореей, а также КНР и Австралией. Кроме того, Пекин добился включения в текст декларации форума собственного предложения о создании в АТР зоны свободной торговли. Это предложение не носит, в отличие от ТТП, дискриминационного характера. По-видимому, куда более открытый характер будут носить и переговоры по данному вопросу.
Очень внушительно выглядят другие инициативы Пекина, подтвержденные на форуме АТЭС. В дополнение к Азиатскому банку инфраструктурных инвестиций (на создание которого КНР уже ассигновала 50 млрд. долл. – половину начального капитала) предполагается организация еще одной финансовой структуры – Фонда Шелкового пути с капиталом в 40 млрд. долл. Нет нужды говорить, что средства, выделяемые на долгосрочные проекты, крайне важны для многих азиатских государств, их освоение способно дать немалый мультипликативный эффект. А масштаб выделенных Пекином ресурсов таков, что это может улучшить условия кредитования из других источников – и не только в Азии. Примечательна в связи с этим негативная реакция США, усмотревших «непрозрачность» в создаваемых институтах, а по сути ощутивших ясную угрозу для контролируемых Вашингтоном международных банков.
Очевидный политический подтекст имели и другие международные финансовые новости, появившиеся в преддверии и сразу по окончании саммита АТЭС. В начале ноября КНР достигла соглашения с Катаром об использовании юаня в торговых и инвестиционных операциях, 8 ноября похожее соглашение было заключено с Канадой, 13 ноября очередное соглашение в валютно-финансовой сфере достигнуто с Малайзией. Все эти соглашения сужают сферу использования американской валюты. Не торопясь с выводами, замечу, что тенденция перед нами вполне определенная и весьма показательная.
Текст свернут. нажмите + чтобы посмотреть
Ответить с цитированием