«Китай не хочет, чтобы его постигали»АЛЕКСЕЙ МАСЛОВ — один из ведущих российских китаистов и востоковедов, доктор исторических наук, профессор, автор 15 научных монографий, президент Федерации шаолиньских боевых искусств.
АЛЕКСЕЙ МАСЛОВ
А. К.Вы только что в очередной раз вернулись из Китая. С чем на этот раз?
А. М.Я был на конференции, где обсуждали взаимодействие историков по поводу Второй мировой войны. Тема очень болезненная для китайцев: для них эта война начинается не в 1939, а в 1937 году — с нападения Японии на Китай, начинается на территории Китая и заканчивается в Маньчжурии, тоже на китайской территории. Но Китай не может громко настаивать на пересмотре всей концепции Второй мировой войны, чтобы никого не раздражать. Была большая конференция, посвященная этому поводу, в городе Чунцине — во время Второй мировой войны там располагалось китайское правительство, а сейчас он в центральном подчинении, там живут 30 миллионов человек. Есть и еще один болезненный вопрос для Китая: войну, строго говоря, выиграли не коммунисты, а Гоминьдан, не Мао Цзэдун, а Чан Кайши. А в китайской истории все императоры, в общем, хорошие, способствовали развитию Китая. Потом — 1911 – 1949 годы, плохие люди, Чан Кайши, Гоминьдан, а потом опять хорошие — коммунисты. И получается, «плохие» должны быть вписаны в китайскую историю. Почему это очень важно? Китай хочет получить место под солнцем XX века и зафиксировать себя во Второй мировой войне как полноценного участника. Ведь даже День победы не отмечался в Китае, хотя формально присутствовал в календаре, — потому что это Гоминьдан и Чан Кайши победили во Второй мировой войне, разгромили фашистскую Японию, а потом их, в свою очередь, разгромили через четыре года коммунисты. Поэтому китайцы долго думали — и потихонечку начинают раскачивать эту тему. Почему? С одной стороны, экономика накренилась. А с другой — в обществе растет идея китайского национализма. Это то, что Си Цзиньпин называет «китайская мечта». Эту идею сформулировали года два назад, этот лозунг развешан везде на улицах, декларируется на собраниях. По сути, речь идет о возвращении национальной китайской идеи, о том, что надо вернуть Китай на тот уровень уважения, на котором он был до середины XIX века, когда был самостоятельной и самодостаточной страной, пока европейцы не опрокинули его устои. И поэтому Китай себе ищет новую идентичность. Раньше идентичность была очень простая: Китай рос. Были двузначные цифры роста, причем китайцы гордились, что мировая экономика с 2008 по 2011 год упала, а Китай, наоборот, вырос. И вот оказалось, что экономика замедляется и идея жизни в быстро богатеющей стране уже не актуальна. Раньше каждый китаец богател, а сейчас богатство прекращает приращиваться. И у китайцев к этому болезненное отношение. И вот начинается объяснение населению, на каком этапе они находятся. Объясняют, что 7 % в год или даже меньше — это нормальный рост ВВП, ничего страшного, что нельзя расти до бесконечности, что циклический кризис — это нормальное явление, через которое проходит экономика.
Есть и еще один момент. Китай резко усилил историко-гуманитарные исследования. Например, если раньше сотрудникам Института истории академии наук платили из расчета в долларах в районе тысячи двухсот в месяц, то сейчас увеличили ровно в два раза, чтобы они активнее занимались исследованиями Китая и близлежащих стран. Китай неоднократно официально предлагал и России, и многим другим странам перевести в цифровой вид все архивы, связанные с Китаем. Китай за это готов платить. Потому что Китаю очень важно расширить базу источников: Китай все время обвиняют, что они пользуются только китайскими источниками, а они могут быть подделаны, десятки раз переписаны, нет их верификации. Поэтому китайцы и говорят: можно, вы откроете свои источники, а мы все оплатим, переделаем и т. п.? Вот об этом мы говорили на конференции.
...
Ответить с цитированием