Charlie Hebdo

[ЛАДЪ]

2 декабря 2014 года Французский парламент одобрил резолюцию распознающую Палестину как государство. Через неделю после этого Израиль информировал Францию что он "глубоко озабочен" что Франция также голосовала и за резолюцию ООН которая требует чтобы израильская армия отошла к рубежам до 1967 года.
Так мне обьяснила события во Франции крымская татарка,муж которой израильтянин...

[Негра]

обьяснила события во Франции крымская татарка,муж которой израильтянин...

Уважаемая, Вы не могли бы как-то прояснить свою мысль?

[Мрачный]

Femen отметились-коран сожгли:http://www.les-crises.fr/et-maintena...rule-le-coran/
Если им отрежут головы,я плакать не буду.

[ЛАДЪ]

Мною был задан ей вопрос, почему "Х-терористы" во Франции на кошерный магазин напали...она мне слету-про Палестину и ИеРУСалим выдала,дескать-не отдадут и все тут...а про то,что это акция спецслужб (Моссада)-выше в ветке... ну короче-стравливание французов (за их позицию по Палестине) с мусульманами(за их притязания на Палестину)
А когда деруться двое-профит получает третья сторона...собсна и во Франции и в Британии уже выделили дополнительные полицейские силы,для охраны еврейских Ешив и Синагог..усе за казенный счет...

[SEV]

Femen отметились-коран сожгли:

Почему они до сих пор в синагоге какой-нибудь не отметились?

[Негра]

Заказчики ориентированы по другому.

[Гугон]

Почему они до сих пор в синагоге какой-нибудь не отметились?

Потому что башку отобьют и как звать не спросят.

[Dimson]

Тоталитаризм

Демократия же ж.

Вы кавычки не забыли поставить?

[Негра]

Нет))))

[Dimson]

Нет?
А как с демократией без кавычек сочетается запрет на участие в карнавале "Я Шарли" Национальному Фронту Марин Ле Пен?

[Dimson]

Хороший текст в блогах "Однако" на тему свободы охаивания:

Написать этот текст меня подтолкнула статья о. Андрея Ткачева «Чужие заказчики умнее наших холуев». Весьма взвешенная, надо сказать, статья. О том, что ему, о. Андрею, гораздо ближе верующий мусульманин, нежели атеист-пересмешник. Вот его слова: «Современный моллюск если смеется над какой-то религией, то вовсе не потому, что исповедует другую. Никакой религии он не исповедует, идея святости и вечной жизни отсутствует в его сознании, оттого он над всем и смеется. Ничего святого нет для жителя пластмассового мира, кроме прибавочной стоимости. Даже маму и детей он любит только по инерции и больше на словах, если вообще любит. И смех его не гоголевский – исцеляющий, а бесовский – против святынь да ниже пояса». Статья посвящена известному событию – расстрелу редакции того самого «сатирического» французского журнала, в коем было принято изгаляться (другого слова не подобрать) над символами веры. Любой. Ну а после того расстрела, как известно, понеслось-покатилось. Господин Ходорковский полагает, что журналисты, движимые корпоративной солидарностью, теперь просто обязаны проявлять такое же охальничество (а как же иначе?). Ну а господин Венедиктов, тот предложил провести опрос, можно ли карикатуры на Пророка публиковать, чем также заслужил немало интересных комментариев.

Понятно, что для всех верующих людей такая вот, извиняюсь, журналистская деятельность – как кость в горле. Даже если эти верующие (как и я, впрочем) подобных расстрелов в принципе не одобряют. И здесь с позицией верующих, которых данные журналистские экзерсисы возмущают, нельзя не согласиться.

Но вот беда: сам-то я атеист. И стать мусульманином или христианином при всем желании уже не смогу. Так же как уважаемый мною о. Андрей не сможет поднатужиться и уверовать в существование Зевса. Или богини Иштар… Но, однако, как-то не хочется быть зачисленным на этом основании в «современные моллюски». Поэтому поговорим о том, какая же позиция, на мой частный взгляд, приличествует атеисту в данном вопросе. Потому что атеисты, к коим также принадлежат и Венедиктов, и Ходорковский, и вся перебитая редакция Charlie Hebdo, отнюдь не все, что называется, одного поля ягоды.

Во-первых, два слова о той самой журналистской солидарности (которая кое-где уже, что называется, поперла). Не все то рыба, что плавает. И не все то, что пишется в том или ином журнале, есть журналистика. Вот для тех авторов «Однако», которые считают себя журналистами – являются ли вышеозначенные убиенные французы коллегами, лицами той же профессии? Можно ли сиих покойников считать представителями того же цеха, который в свое время украшали собой Константин Симонов, Владимир Цветов, Василий Песков, Александр Каверзнев, и ныне здравствующий, хотя и весьма пожилой Валентин Зорин? Да даже и Познер, политическая позиция которого, вероятно, не вызывает особого восторга, все-таки человек иной профессии, нежели профессиональные метатели нечистот из Charlie Hebdo. Так что речь может идти только об одной профессиональной солидарности – метателей нечистот. Где бы они ни рисовали и ни писали. Что ныне и проявляется.

Во-вторых. О том вопросе, который решил-таки публично поднять достопочтенный господин Венедиктов: позволительно ли публиковать карикатуры на Пророка? Или нет? Давайте представим себе такой опрос общественного мнения, предпринятый в рамках столь ценимой господином Венедиктовым свободы слова: позволительно ли использовать могилу Элеоноры Абрамовны Дыховичной, покойной мамы данного достопочтенного господина, в качестве места тренировок для исполнительниц стриптиза? Шест там для них врыть, и все такое? Либо, чего уж там, в качестве отхожего места? Или не позволительно? А?

Поправьте меня, если я ошибаюсь, но боюсь, что от такой инициативы господин Венедиктов в восторг не придет, и любовь к свободе слова у него временно поугаснет. Готов спорить на что угодно, что сей господин немедленно возмутится: маму не тронь! Мама – святое! И будет, между прочим, совершенно прав. Осквернять память мамы господина Венедиктова не позволено никому. Но будет в данном возмущении, кроме нравственного негодования, надо полагать, и вполне себе такая рациональная составляющая, потому что г-н Венедиктов при всех его великих достоинствах не круглый идиот и сообразит, к чему такие опросы приводят.

Вот представим себе, что сей опрос был бы все-таки проведен, и на нем подавляющее большинство оказалось бы против (а оно таки оказалось бы против – кретины и отморозки в нашем обществе большинства, как известно, не составляют). Но, помимо этого большинства, непременно обрисовалось бы весьма активное меньшинство, которое стало бы не только высказывать свое мнение, но и, пардон, действовать. И потому в следующий же выходной г-н Венедиктов застал бы могилу своей матушки в весьма непрезентабельном виде. И ему пришлось бы ее чистить. А это расходы.

Отрадно предполагать, что такие вещи г-н Венедиктов, видимо, понимает. Непонятно другое: почему, сам имея хоть что-то для себя святое (надеюсь, что это так), г-н Венедиктов отказывает в этом праве другим людям. И еще: логично предположить, что сугубо материальные последствия подобных опросов, вроде обозначенных выше, г-н Венедиктов тоже должен бы предвидеть. И реакцию на эти последствия оскорбленных людей должен бы понимать. Но, увы... Не понимает этого и гражданин Ходорковский, и многие другие граждане, которые нам тут совершенно не товарищи.

Теперь – в-третьих. Нашими европейскими и американскими, так сказать, партнерами обширно пропагандируется как одно из их фундаментальнейших прав право на богохульство. То есть на всяческое охаивание чужих святынь, за недостатком собственных (ну, кроме таких, как Святое Право На Педерастию; это святыня, которая не подлежит охаиванию ни в каком случае). Сразу вспоминается доисторический анекдот. Учительница, воинствующая атеистка, выводит класс на свежий воздух и говорит своим подопечным: Бога нет, давайте-ка плюнем в небо! И все плюют, кроме вездесущего Вовочки. И на вопрос, что ж он-то не плюет, Вовочка отвечает: если Бога нет, то в кого мы сейчас плевали? А если он все же есть, зачем портить отношения?

Что есть богохульство? Вот, например, взял бы некий художник и нарисовал карикатуру, из коей следовало бы, что грозный некогда бог ацтеков Вицлипуцли (или Уицилопочтли, кому как нравится) – скажем, пассивный гомосексуалист. Или что богиня Изида – подзаборная шлюха. Было бы это богохульством? Формально – да, поскольку это именно боги, а не хухры-мухры. Ну а фактически? В богов этих, если не ошибаюсь, уже совершенно никто не верит, и потому такой худо-художник не продемонстрировал бы ничего иного, кроме собственного дурновкусия. Следовательно, в реальности никакого богохульства бы не произошло: ни в чьей голове такие окарикатуренные субъекты «действующими» богами ныне не являются. Если этот арт-объект никого не оскорбил, он, как бы это сказать, и неинтересен. Потому что ни в чью живую голову данный плевок не попал.

Но есть правило, наиглавнейшее правило человеческого общежития, которое освящено, так или иначе, всеми религиями, и просто поддерживается всеми нормальными людьми, верующими и неверующими: не делай ближнему того, чего не желаешь себе.

А если некоторым гражданам нравится плевать в головы окружающих, и они полагают это своим неотъемлемым правом... Так пусть же потом эти граждане не удивляются, когда к ним явится человек с ружьем. А далее (не сочтите меня кровожадным) – как в известном фильме, со слов студентки, комсомолки, спортсменки и просто красавицы: «Ошибки надо не признавать. Их надо смывать. Кровью». И хорошо, если дело ограничится выстрелом солью в ягодицы...

http://www.odnako.org/blogs/ateisti-ili-ohalniki/

[Негра]

Запросто: власть демократов не одобряет Ле Пен, поэтому запрещает... вообще всё, что не одобряет.

Я, правда, тоже не в восторге от "Марины" (правда, по иным соображениям), но, как по мне, НЕучастие в этом карнавале ей только на руку. Особенно если подать под соответствующим политическим соусом.

[Valtapan]

Нет?
А как с демократией без кавычек сочетается запрет на участие в карнавале "Я Шарли" Национальному Фронту Марин Ле Пен?

Всё правильно:

Француз (ковыряя в зубах):
Чего кипятитесь?
Обещали и делим поровну:
одному — бублик, другому дырка от бублика.
Это и есть демократическая республика.

© Владимир Владимирович.

[Dimson]

Запросто: власть демократов не одобряет Ле Пен, поэтому запрещает... вообще всё, что не одобряет.

Ну, то есть 17% голосов, отданных за Мари Ле Пен в 2012 на президентских выборах, т.е. 6 421 802 избирателей (преимущественно натуральных французов) не одобрены "демократическими" властями Пятой республики. Если это демократия без кавычек, то я - папа Римский, а Уркаина - цэ Эуропа

[Негра]

Так это и есть демократия как политический режим. Реальный, а не теоретический.

[Дохляк]

Ну, то есть 17% голосов, отданных за Мари Ле Пен в 2012 на президентских выборах, т.е. 6 421 802 избирателей (преимущественно натуральных французов) не одобрены "демократическими" властями Пятой республики. Если это демократия без кавычек, то я - папа Римский, а Уркаина - цэ Эуропа

демократия (не путать с мифическим народовластием) это всего лишь один из вариантов обустройства правящей элиты, при чем тут проценты голосов?

[Негра]

После «Сharlie»

Расстрел редакции «Charlie Hebdo» вызвал вполне предсказуемую реакцию в России. Либеральная публика ужасалась злодеяниям террористов и восхищалась европейскими ценностями, охранители и ревнители традиций, напротив, злорадствовали (чего стоят хотя бы статьи Егора Холмогорова и Максима Соколова в «Известиях»). Ни те, ни другие, однако, не удосужились всерьез проанализировать ситуацию, а заодно и разобраться в том, почему именно этот еженедельник стал объектом террористической атаки, что в нем публиковалось и что конкретно вызвало ярость нападавших.

Справедливости ради надо заметить, что и западная пресса не задавалась подобными вопросами. Больше того, почти все комментаторы, выступавшие в связи с трагедией на французском или американском телевидении, старательно обходили этот вопрос. И несложно понять почему.

Вообще-то с культурой сатирического рисунка во Франции дела давно уже обстоят неважно.

За долгие годы, в течение которых я читаю французскую прессу, я не могу вспомнить ни одной карикатуры, которая была бы смешной или хотя бы остроумной. В этом плане французским изданиям далеко до британских, российских и даже американских. Если вы хотите насладиться знаменитым «галльским остроумием», то искать его надо совершенно в другом месте.

Однако даже на этом фоне «Charlie Hebdo» выделялся крайней агрессивностью, грубостью и пошлостью. Собственно, там и публиковали картинки, которые в других, более «репутационных» изданиях размещать бы не стали. Юмор заменялся прямыми оскорблениями. Причем оскорбления эти были ещё и откровенно расистскими. Тут немаловажную роль играет визуальный ряд. Если вы сравните внешний образ араба-мусульманина, создаваемый авторами «Charlie Hebdo» с образом еврея в «творчестве» карикатуристов Третьего Рейха, то вряд ли вам удастся даже сыграть в детскую игру «найди десять различий». И в том и в другом случае весь юмор состоит в гротескном преувеличении некоторых черт семитской внешности вроде кривых губ и длинных носов, что создает ощущение очевидного уродства, дегуманизируя изображаемого персонажа, противопоставляя его «нормальному человеку», «цивилизованному европейцу», с которым должен ассоциировать себя потребитель подобной продукции.

Редакция «Charlie Hebdo» неоднократно заявляла, что она не выступает против исламской религии. И это чистая правда. В их издании не было ни грана антирелигиозной, материалистической или атеистической пропаганды в том смысле, в каком она понималась идеологами Просвещения. Нет, журнал не нападал на исламскую религию, он оскорблял и унижал мусульман. В этом отношении очень показательна известная картинка, где плачущий Мухамед жалуется, что его последователи — идиоты.

Социальный подтекст этих картинок тоже вполне понятен. В современных западных обществах раса слишком явно сцеплена с классом.

Идеология белого превосходства тесно сплетается с уверенностью в классовой исключительности. «Неправильно» живущие низы общества, не разделяющие либеральных ценностей элиты, предстают перед нами быдлом, уродами, идиотами. И, естественно, представляют угрозу для общества не потому, что они угнетены, унижены и эксплуатируемы, а потому что сами ни на что не годны и не готовы смириться со своим положением.

За пошлость и хамство, конечно, не убивают. И публикация расистских карикатур не может быть оправданием для вооруженного нападения на редакцию. Но есть ещё одна деталь, существенно меняющая общую картину. Дело в том, что умеренные мусульманские организации неоднократно жаловались на «Charlie Hebdo» и подавали в суд. Однако французский суд вставал на сторону издания, демонстративно игнорируя все аргументы обиженных. А представители редакции издевательски заявляли, что у их оппонентов просто «нет чувства юмора».

В итоге получилось и в самом деле совсем не смешно: 17 трупов, причем пятеро погибших вообще не имели отношения к изданию. Кстати, трех убитых террористов в этот счет почему-то не включают, хотя они тоже французские граждане.

Общество, естественно, осуждает убийц. Но само брать на себя ответственность за произошедшее не готово. А между тем, если бы суд проявил большую принципиальность в отношении карикатур «Charlie Hebdo», если бы коллеги и общественное мнение осудили бы хамские и расистские публикации журнала, конфликт не дошел бы до крайности, страсти бы успокоились, и карикатуристы, скорее всего, остались бы живы.

Самое ужасное, что теперь, после терактов публикации подобного рода не только нельзя публично осуждать, наоборот, они становятся своего рода образцом и стандартом для «свободной прессы», понижая уровень журналистской ответственности ниже любого допустимого минимума.

В этом смысле террористы сработали именно на тот порядок и на ту идеологию, против которой формально выступают. И в этом плане катастрофические последствия их действий не сводимы даже к потере человеческих жизней. Ущерб от теракта гораздо больше.

Под лозунгом «защиты свободы слова» в Европе разворачивается беспрецедентная кампания по борьбе с инакомыслием. Сейчас любой, кто высказывает мнения, отличные от пропагандируемых крупнейшими масс-медиа и политической элитой, может быть заклеймен как пособник террористов и противник «наших ценностей». В лучшем случае, он будет подвергнут остракизму и маргинализирован, в худшем — ему грозят судебные преследования. Те самые, которых избежали авторы расистских карикатур.

На политическом уровне европейская олигархия использовала трагедию по максимуму. Ей удалось впервые за многие десятилетия организовать во Франции и ряде других стран массовую уличную мобилизацию не против проводимой политики, а в поддержку существующего порядка. И что ещё более поразительно — в поддержку полиции. По парижским улицам, где 30—40 лет назад бушевали молодые анархисты, выкрикивавшие антиполицейские лозунги, теперь гуляли достопочтенные граждане с плакатами «Je suis policier» (Я — полицейский!).

Тут надо прямо сказать, что анархистская пропаганда ненависти к полицейским ничего хорошего не дает, а рядовой гражданин как минимум знает, что далеко не «все копы — свиньи». Но одно дело по-человечески, уважительно относиться к людям в полицейской форме, а совсем другое — устраивать шествия в защиту государственного репрессивно-идеологического аппарата, который, entre nous, и так неплохо себя защищает.

Кстати, встает вопрос: отчего уличная мобилизация была столь массовой? Как бы ни было жаль погибших, совершенно очевидно, что 17 жертв, даже по масштабам благополучного европейского Запада, это всё-таки не национальная трагедия. Понятно, что тысячи убитых мирных жителей в Донецке или жертвы бомбежек на Ближнем Востоке не могут претендовать на такое же сочувствие цивилизованной публики, как белые французы. Тем более, если большая часть из них — журналисты. Но даже корпоративная солидарность прессы не может объяснить столь масштабной кампании, какую спровоцировала трагедия «Charlie Hebdo». Совершенно ясно, что здесь сработал политический интерес элит. Причем не какой-либо партии или группировки, а именно олигархии в целом. Тот редкий случай, когда «консолидация элит» проявляется на практике.

Марш под лозунгом «Я — Charlie» (Je suis Charlie), возглавленный ведущими политиками, дал малопопулярным во Франции Франсуа Олланду и Ангеле Меркель возможность продефилировать по парижским бульварам в первых рядах многочисленной толпы сторонников, о чем они за месяц до того не могли и мечтать.

Телевизионные камеры старательно выискивали в толпе черные или арабские лица, но общий вид шествия не оставлял сомнений — на улицы вышел благополучный буржуазный средний класс, заявляющий о готовности защищать свои привилегии, которые теперь стали называться «ценностями».

Значит ли это, будто Франция теперь консолидирована? Ничуть нет. Она расколота как никогда прежде. И раскол этот не культурный, не расовый и не религиозный, а классовый. Только классовая принадлежность в сегодняшней Европе слишком часто маркируется цветом кожи. Другая Франция, не вышедшая на Площадь Республики в Париже, и прекрасно сознающая, что она ну никак не Charlie, напугана и растеряна. Но она так или иначе напомнит о себе. Причем на фоне позорного молчания левых, поддержку получит скорее всего «Национальный Фронт» Марин Ле Пен — единственная крупная французская партия, не приглашенная к участию во всеобщей консолидации. Уже на прошлых выборах, вопреки стереотипам либеральной прессы, за Ле Пен голосовало растущее число людей в бедняцких иммигрантских арабских кварталах Марселя. Теперь этот процент, скорее всего, удвоится.

Буржуазные левые чувствуют себя очень комфортно в мире либеральных ценностей и не хотят ни находить общий язык с жителями этих кварталов, ни просто понять их. Но политическая цена вопроса это даже не будущность подобных политиков, это будущее Европы и Франции.

Вот со всем изложенным выше я практически полностью согласна.
А дальше - внимание! - плавно вплетается понимание автором "ценностей" в России и, главное, этому пониманию придаётся некоторое направление, из чего "вдумчивый читатель"(тм), видимо, должен сделать определённые выводы в отношении собственной страны. (Негра)

Толерантность, политкорректность и прочие либеральные ценности для современного Запада играют сегодня примерно ту же роль, что традиционализм и православные ценности в сегодняшней России. И дело не только в том, что в обоих случаях мы имеем дело с, говоря философским языком, «дискурсом гегемонии», оправдывающим существующий порядок. Речь идет о гораздо более масштабной интеллектуальной и культурной катастрофе, когда дискуссия о явлениях заменяется спором о понятиях, а вместо анализа интересов мы получаем абстрактный разговор о «ценностях». Набор этих ценностей может быть разным в зависимости от культурно-исторических особенностей данной страны — поэтому во Франции ставка делается на лицемерную толерантность, в России на такую же лицемерную ханжескую патриархальность, а польские и центрально-европейские элиты колеблются между различными вариантами публичного лицемерия. Но принципиально общим является нарастающая репрессивность политики, основанной на публичном утверждении «ценностей».

Во всех случаях от нас требуется безусловное признание господствующей идеологии в качестве условия, чтобы тебя самого признали полноценным членом общества, принадлежащим к «телу» государства. Во Франции нужно быть Charlie (не будучи карикатуристом), в России — «православным» (не обязательно верующим), в Польше следует одновременно признавать католические традиции и западные либеральные ценности (не задумываясь о противоречиях между ними). В Саудовской Аравии следует делать вид, будто ты соблюдаешь требования средневекового ислама. Про современную Украину в этом контексте лучше и вовсе не вспоминать…

Разумеется, ценности у людей и общества меняются под влиянием опыта и социальных перемен. Но в том-то и значение «пропаганды ценностей», чтобы не допустить перемен, чтобы закрепить существующий порядок вещей как единственно им соответствующий. Ценности возникают не на пустом месте, они обслуживают те или иные интересы, практики, процессы, организуют и упорядочивают их. Ценности необходимы. Но не в качестве социальной программы для общества и государства. (А для чего? На стенку повесить в качестве украшения?!! - Негра)

Логика нормативных ценностей иррациональна. А потому, какие-бы тактические победы ни записывали в свой актив сторонники той или иной идеологии, им будет противостоять такая же система абстрактных идей, победить которую в споре они не в состоянии, ибо ни та, ни другая сторона не может привести в свою пользу конкретные, рациональные аргументы. Идя по этому пути, мы всё больше отдаляемся не только от решения конкретных социальных, экономических, политических и даже культурных вопросов, но лишаем себя даже возможности эти вопросы внятно и корректно сформулировать.

Но реальность всё равно заявит о себе и заставит с собой считаться. Экономический кризис обрушивает и «дискурс о ценностях», заставляя не говорить не о том, как всё должно быть, а разбираться с тем, что есть. Трезво и честно.

И для того, чтобы хотя бы начать это трезвый и честный разговор, надо не побояться открыто и громко сказать то, чего не хотят слышать правящие олигархии. «Я не Charlie!»

Je ne suis point Charlie!

http://rabkor.ru/columns/editorial-c.../after-carlie/

Вот такие расклады...
Кагарлицкий только как-то (случайно, видимо) упустил из вида, что есть некоторая разница между "традиционными ценностями" ( они же "патриархальные"), которые разделяет абсолютное большинство населения ( что в России, что в Саудовской Аравии, что, к примеру, в той же Франции пока ещё), и "либеральными ценностями", которые именно что навязываются сверху теми самыми "олигархическими верхушками" вопреки имеющимся у большинства традиционным.

[Дохляк]

"Телевизионные камеры старательно выискивали в толпе черные или арабские лица, но общий вид шествия не оставлял сомнений — на улицы вышел благополучный буржуазный средний класс, заявляющий о готовности защищать свои привилегии, которые теперь стали называться «ценностями»."

вот это было просто великолепно, я считаю.

А дальше - внимание! - плавно вплетается понимание автором "ценностей" в России и, главное, этому пониманию придаётся некоторое направление, из чего "вдумчивый читатель"(тм), видимо, должен сделать определённые выводы в отношении собственной страны. (Негра)

а дальше да...

я б еще слово "плавно" в кавычки взял, там какой-то грубый шов у него получился. ощущение такое, будто две разные простыни наспех пристебаны друг к другу. он там "на два фронта" не пописывал, случайно?