Страшный грохот мирного процесса
Два белых джипа ОБСЕ припарковались на улице Генерала Карбышева в поселке Зайцево, что под Горловкой. По местным приметам, это добрый знак. Не то, что именно на Карбышева маячат заезжие «миротворцы», а что они в данную минуту вообще тут. Значит, какое-то время можно быть спокойными, обстрела гарантированно не будет. Вот уедут, тогда буквально через пару минут жди привет от украинских ВС с той стороны линии разграничения. Перемирие и минские договоренности гремят в Зайцево ежедневно.
Собственно, кто может, к 20.00 покидает поселок, ночует где-то на стороне. Кто не может, на всех парах бежит в подвал. С минами и снарядами шутки плохи. Значительная часть населенного пункта с легкомысленным лопоухим названием уже лежит в руинах.
Мда, сильно бы удивился героический генерал Карбышев, узнай он, что фашизм, в борьбе с которым он жизнь положил, выползет с помойки истории, чтобы утюжить самым варварским образом победителей и их потомков.
Горящий песок
«Чем же они стреляют таким, если дома вспыхивают, как спички? Да что дома, даже песок горит», — буднично удивляются местные жители, как будто речь и не смертельной опасности для них самих идет, а о некой теоретической загадке. Привыкли к войне, утомились от нее...
Когда украинская армия начинает лупить по Зайцево, понятно, никакую скорую или пожарную машину туда не дозовешься и калачом не заманишь. Спасаться надо только самостоятельно. А как прикажете это делать, если сверху летят огонь и металл? Представьте себе, успел человек шмыгнуть в подвал, но в его дом прилетело, пылает все, что нажито, весь нищий скарб. Хороший выбор, да — выскочить и с жутким риском для жизни тужиться потушить родовое гнездо или отсидеться, но гарантированно остаться на пепелище?
Дом, где выдают надежду
Подошли к одной из заурядных «хрущевок», большая часть рам которой забита досками. Стекла вылетели давно, а постарайся еще достать дефицитную пленку, чтобы затянуть проем в стене. Так что доска стабильнее. Хоть с ней и темновато.
Этот дом — очень важная точка. После того, как сгорело здание совета, а местная власть самоликвидировалась, тут решаются многие насущные проблемы селян. Часто это вопросы жизни и смерти, и в данном случае ни намека на преувеличение.
Из подъезда выходят девочки-близняшки лет восьми-девяти, тащат коробки. Нуждающихся наделяют гуманитарной помощью. «Красный Крест» что-то подкинул. Православные благотворители из Крыма привезли впечатляющий груз яиц. Фраза «дорого яичко к Христову дню» вмиг обретает совершенно иной смысл.
Но главное в упомянутом здании — даже не возможность получить гуманитарку. Сюда приходят за надеждой.
Дети вместо гробов
Потому что там рабочий кабинет… Какой там кабинет? Каморка жалкая! Но в ней бьется над решением всех неразрешимых проблем сразу удивительная и душевная Ирина Дикун. Как по мне, просто святая женщина. В былые времена она занималась в поселке вопросами ЖКХ, а когда власти вдруг не стало, взвалила на себя тяжкий крест ответственности за прифронтовой поселок.
Она рассказала, что местные школьники сейчас, как в Великую Отечественную, учатся по несколько классов в одной комнате. С 1-го по 3-й вместе сидят, с 4-го по 6-й, с 7-го по 9-й. Уж столько нашли пригодных помещений. 10-ти и 11-классники ездят в Никитовку. Потому что «уже взрослые».
О зайцевской школе мы еще вспомним. Она сейчас находится в эпицентре боев. Когда «укропы» нанесли по школе первый удар, Ирина Дикун бросилась в огонь спасать детей. Остановила машину ритуального бюро. С водителем споро выбросили из кузова гробы, благо пустые, венки и прочую скорбную атрибутику. В кино такое показать — зритель скажет, что это уж слишком напридумывали. Реальность порой превосходит любую фантазию… Загрузили школьников на место гробов, вывезли в безопасное место. Спасли.
На нелепый, в принципе, вопрос, а не было ли ей страшно, Ирина отвечает, что позже, когда пришло осознание происшедшего, с ней случилась истерика. Погибнуть ведь могла элементарно. Но не кинуться сломя голову спасать детей — для нее тоже не вариант. «Своих-то я к маме отправила, если им будет трудно, может быть, тоже кто-то поможет», — формулирует свою мотивацию Ирина.
Как ОБСЕ выключает обстрел
И Ирина переходит к мировоззренческой, но такой бытовой теме: «Без власти нельзя, она нужна людям. Хотя бы и для того, чтобы была какая-то надежда. Когда поссовет самораспустился, пришлось взяться за всё это...»
Если от еженощного обстрела с украинской стороны становится невмоготу, добровольный поселковый руководитель Ира звонит в ОБСЕ. «Неужели те всё бросают и приезжают?» — удивляемся мы с донецкими коллегами. Конечно, нет, чтобы люди из ОБСЕ и вдруг ночью, да во время обстрела приехали — так не бывает. Но они могут позвонить украинцам на ту сторону, что-то им сказать волшебное, и те прекращают палить по Зайцево. Иногда. А иногда продолжают. Это уж как повезет.
А знаете, почему жители Зайцево, которым есть куда выехать на ночь, утром непременно возвращаются? Огороды! С заработками худо. Надо выживать, растить что-то себе на пропитание… Это очень ценные, согласитесь, огурцы и помидоры, выращиваемые в постоянной смертельной опасности. Но ради жизни.
Милые шалости украинских снайперов
После каждого обстрела соответствующая служба восстанавливает в Зайцево порванные электропровода. Но не везде. Часть поселка уже четыре месяца без электричества. Попытались и там провести ремонтные работы, да вот украинские снайперы, баловники такие, развлекаются стрельбой по людям. Шалуны бесовские… Пришлось светлую во всех смыслах идею об электричестве в каждый дом оставить до лучших времен. Зато с водой полегче. Колодцев много, тем и спасаются.
«У нас одна мечта: чтобы закончилась война. Мы очень устали, — грустно говорит Ирина Дикун, — Пусть бы нам оставили хотя бы то, что еще целое, чтобы не разрушали больше. Я все время вместе с односельчанами, но, когда обстрел, я же не могу спускаться в подвал, надо быть на телефоне, если загорится что или кого-то ранят… Знаете, а ведь у нас за это время не было ни одного чуда. Даже после легких осколочных ранений люди не выживают. Не иначе, боеприпасы чем-то обработаны. Недавно женщина из социальной службы шла к одинокой бабушке, на растяжке подорвалась, ее осколками посекло. Не спасли».
«Архаровцы» в «доме Павлова»
Так это центр поселка — по местным меркам, считай, спокойная территория. Есть места куда опаснее. Туда и лежал наш дальнейший путь. Школа № 15, та самая, откуда спасали детей на «гробовозке», сегодня — форпост обороняющейся ДНР.
Если Зайцево — это наш миниатюрный донецкий Сталинград (аналогия вполне уместна, защитники упорны и отважны, враг лют и безжалостен, значительная часть населенного пункта разбита в пыль), то школа — что-то вроде «дома Павлова». Это самая что ни на есть острая кость в глотке у киевских нацистов. Которые, между прочим, традиционно поплевывают на ограничения и любые договоренности. Они уже давно заняли буферную зону и впритык подошли к позициям ополченцев. Не сразу, а тихонько, ползучими гадами и под зонтиком всё той же гуманной ОБСЕ. И сейчас лезть пытаются. Но на их пути школа.
Собакам нацистским, правда, Павлова сейчас в противники не выделили, но есть «Архар». Позывной такой.
Это совсем еще молодой мужчина. Седой. Спокойный. Жилистый. Уставший. До войны он работал железнодорожником в Горловке. В армии не служил. А когда в Донбассе началась война, взял в руки оружие. Воюет с самого старта событий. Говорит, не может допустить, чтобы фашисты на нашей земле свои законы устанавливали. Биться намерен до конца. До победного конца, разумеется, и все его ребята, эти геройские «архаровцы», тоже так настроены. А еще они знают, ощущают ежедневно на собственной шкуре, что украинская сторона к миру совершенно не стремится.
Все началось с иностранца Есенина
Ополченец Архар водил нас по школе. Дикое зрелище, рвущее сердце в ветошь. В классах на досках еще сохранились упражнения, разбросаны географические карты, тетрадки, книги. Наткнулся на сборник задач по физике, я по точно такому же учился в далекие времена. Инопланетно выглядит личное дело преподавателя музыки, оставленное на столе в учительской. Разбитая столовая… Библиотека цела! Ее намереваются вывезти, это же книги. Стеллаж с украинской литературой и портретом Шевченко. А вот литература, глядите-ка, иностранная, Толстой, Есенин, Маяковский… Вот-вот, с этого все и начиналось. Сами допустили.
«Сюда нам недавно прилетело, — показывает Архар дырку в стене, — Бойцу руку оторвало». Обыкновенно об этом говорит, такова кровавая рутина войны.
Когда наш провожатый рекомендует не задерживаться около окон, потому что снайперы иной раз выходят размяться, а позиции укров — вот они, бруствер отлично виден, почему-то подчиняемся безропотно.
Немного фосфора в холодной земле
Архар ведет нас мимо памятника на школьном дворе — монолитные воины прошлой гражданской и минувшей Отечественной, исцарапанные пулями, но заботливо подлеченные самодеятельными реставраторами, — движемся смотреть автограф фосфорной бомбы. Запрещенной всеми конвенциями, если кто не знает. Земля на стенках воронки запеклась, имеет специфический белесый оттенок. То, что это боеприпас с фосфорной начинкой, элементарно установит любая экспертиза. Но что-то мировая общественность не слишком спешит познать правду.
Расспрашиваем, кто стоит с той стороны линии фронта? Оказывается, обычные войска, судя по пленным, личный состав всё больше с Западной Украины. «Правый сектор» и прочие радикальные отморозки объявляются ненадолго — типа, приезжают на сафари. Сидеть в окопах — не их уровень, не тот накал патриотизма, понимаете ли.
«Был курьезный случай, — улыбается Архар. — Один чудак из Хмельницкого засобирался на дембель, забухал и заблудился. Вышел к нам, спрашивает: где, хлопцы, опохмелиться? Понял, что мы не «шуткуем», и что он влип, когда уже везли его в штаб батальона».
Божественный компот и посылка из Дебальцево
Местные жители бедствующего, насквозь простреливаемого супостатами Зайцево души не чают в своих защитниках. Только они могут вытащить из под огня, если случается «мирный трехсотый» (раненый гражданский человек). Да и вообще, как не любить этих скромных великих подвижников и героев? Конечно, сейчас в поселке туго, никто не жирует. Но все равно каждый норовит накормить ополченца. А те упираются, зная, что им, возможно, хотят отдать последний в доме кусок. Но есть искушение, перед которым не может устоять даже самый матерый воин, — это домашний компот, который местные хозяйки варят изумительно. Хлестанул кружечку — и пошел Родину защищать, умирать, если придется. Это очень по-русски...
Об удивительных свойствах души нашего человека рассуждали по дороге из Зайцево в Горловку с военкором Мариной Харьковой, благодаря которой я и оказался на линии фронта. В течение одного дня мы встретили столько удивительных, самоотверженных, прекрасных людей. Так, наверное, только на войне и бывает.
Марина говорила, что ее нашла женщина из Дебальцево, принесла пять пакетов с едой для жителей Зайцево. Говори, тем сейчас тяжелее всех. Из Дебальцево, братцы! Из города, который после художеств украинских евроинтеграторов только-только сам стал шрамы свои залечивать! Удивительные у нас люди… Грандиозные! Посылку из Дебальцево, разумеется, передали.
В Горловке заехали в больницу, проведать добровольца Женю с позывным «Сибирь». Ему оторвало левую руку по локоть, посекло осколками, обожгло роговицу глаз. Бодрится под капельницей, говорит, мол, ничего, прорвемся. Но, оказывается, лекарств, жизненно ему необходимых, в больнице нет. Странное дело, между прочим. В Донецке, во всяком случае, раненые ополченцы получают все, что надо из медикаментов.
Пока обсуждали этот парадокс, Марина Харькова высыпала содержимое своего кошелька. Наверняка на нее заработки не падают с неба, я это даже точно знаю. Но вот решила, что есть этим деньгам лучшее применение. Теперь Женя-Сибирь обеспечен лекарствами на пару-тройку дней. Успеем еще собрать средства с Божьей помощью. Надо спасать парня, совсем молодой. И жизни своей за нас не щадил.
Сообщение от Негра
Текст свернут. нажмите + чтобы посмотреть
Ваши права
Ответить с цитированием
