Военный корреспондент Семён Пегов, автор Telegram-канала @wargonzo (
https://t.me/channelphotoandvideo/984)
СЛУЖБА ПОД ПЕСНОПЕНИЯ РАЗРЫВОВ
Пожалуй, мало что ещё так укрепляет веру, как взрывы, перекрикивающие церковный хор во время утренней службы в кафедральном соборе Донецка. Воскресенье, время причастия. В очереди на исповедь стоят измученные артиллерийским террором пожилые женщины в пахнущих лекарствами платках. Вслед за ними пропитанные фронтовым костром бойцы, которым удалось вырваться в город на передышку, и они воспользовались ею в том числе для того, чтобы поставить свечку в храме — за души погибших товарищей и за свои собственные, дабы не оказались они в одной компании, по крайней мере сейчас — пока не добыта Победа.
Мимо них бегает оголтелая и воцерковленная донецкая детвора, мирной и тихой жизни в своей жизни не познавшая, их то и дело одёргивают местные и как-никак столичные (Донецк всё же столица новой имперской республики!) светские дамы, обычно утончённо и по-парижски расфуфыренные, но в церкви непорочно и таинственно скромные. Да, многие из них не уехали и вопреки внешней гламурности остались на этой совсем не глянцевой и неуютной войне. Ежедневные песнопения разрывов артиллерии и буквальное хождение по краю смерти действительно уравнивают всех, вне зависимости от ранга, состоятельности или статуса, Донбасс сегодня — это ведь, по сути, и есть один большой храм, в котором перед Господом все равны.
И когда удивительный по своей пронзительности церковный хор величественно затягивает очередной богоугодный рефрен, а изрыгаемые из утробы израненного города звуки, ревяще-терзаемого металлическими дьяволами снаружи, не в силах заглушить практически ангельскую гармонию, — равенство и ровная красота его перед Богом ощущаются особенно твёрдо и кристально-небесно. Небо начинает переполнять душу и у кого-то прорывается к нам, на всеобщее обозрение паствы, через грудные рыдания. Многие из сегодняшних воскресных прихожан потеряли на этой войне близких. И особенно тяжко утешать тех, чьи мужья пропали в боях без вести, ведь они даже не знают, ставить ли им свечи за их героический упокой или молиться Святому Николаю о чуде.
Отчаянье этих женщин ещё пронзительнее песнопений. Я пытался помочь одной из них хоть как-то разузнать судьбу супруга. Она подходила ко мне с этой просьбой, ещё когда я причащался тут в прошлый раз, несколько дней назад, но ясности, к сожалению, с тех пор не прибавилось, и мои связи среди командиров в этой ситуации оказались бессильны, и опять же, к сожалению, такие случаи нередки. Если человек несколько месяцев не выходит на связь и его нет в списках ни погибших, ни пленных — для близких это превращается в ад. Вакуум неизвестности разрывает их изнутри, и только в храме, в полную силу прорыдавшись, они находят хоть какое-то успокоение…
Наблюдаю за воскресной жизнью главного донецкого храма, слушаю службу, сидя на лавочке, водрузив рядом загипсованную от «лепестка» ногу. И люди подходят, несут иконки, православные обереги, пояса-ленты с молитвами и пожелания для будущих репортажей, передаю их пунктирно:
— Расскажите там, что мы, дончане, не боимся смерти, мы боимся за своих близких…
— Передайте, пожалуйста, что паники нет…
— Мы молимся за всех ребят…
— Мы обязательно победим, обязательно…
— Потому что там раскольники и сатанизм…
— Только возвращайтесь живыми…
Тепло, с которым прихожане относятся к нам, военкорам приезжим, комом стоит в горле, и до сих пор не верится, что такое отношение вообще можно хоть как-то заслужить… И в конце, уже причастившись, надкусывая долгожданную просфорку и окидывая взглядом высветленные и ставшими уже родными лица, понимаю: это люди здесь такие, не мы. Россия ещё не осознала, какое сердечное сокровище вернула в семью.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
Ответить с цитированием
Сообщение от Вован Донецкий
) - то при утреннем бабахе ни один концентрированный медведь не пострадал. 
, а о том что он наши же инфосреду накаченную перемогами, роняет к хуям на раз и два.
