И у нас, и на Западе огромной популярностью пользуется провокационное утверждение: «Поскреби русского — найдёшь татарина». Отсылает оно к временам татаро-монгольского ига — дескать, почти триста лет под татарским ярмом сделали из русских натуральных азиатов.
«Точка сборки» всей войны
Даже в этой насквозь лживой фразе можно найти рациональное зерно. Кое-какие особенности отечественного способа ведения войны действительно восходят к тем временам. В частности, феноменальная устойчивость русских в обороне. Невзирая на потери — так сказать, «за ценой не постоим». Дело в том, что на протяжении всего мрачного периода ордынских набегов и карательных походов боевая задача русских войск сводилась именно к тому, чтобы, заняв какой-либо рубеж, истечь кровью. Дав тем самым мирным жителям шанс укрыться в лесах-болотах и избежать резни и почти поголовного истребления. Если взглянуть на самые славные, самые громкие и известные сражения русской армии за последние полтысячелетия, то выйдет, что по своей структуре все они были оборонительными. Куликовская битва. Стояние на Угре. Полтава. Бородино. Сталинград. Каждое из них — важный этап укрепления и возвышения нашей страны.
Эти качества — устойчивость и презрение к потерям — должны были, как во всех упомянутых случаях, изначально ложиться в основу операции, которая сразу строилась вокруг них. Однако гораздо чаще они проявлялись спонтанно. Просто по той причине, что генералитет на стадии планирования допустил ряд ошибок. И война, замышлявшаяся как парадное шествие и опрокидывание противника, начинала буксовать, а потом и вовсе превращаться в серию поражений с предсказуемым позором в финале.
Вот тогда устойчивость в обороне становилась волшебной палочкой-выручалочкой. И это — как раз случай Шипки. Гора высотой 1523 м. и одноименное небольшое болгарское селение стали «точкой сборки» всей кампании — местом, где решалась судьба войны. Без основного качества русского солдата эта судьба была бы быстрой и плачевной.
Кто кого пересидит
На пути русских армий к сердцу Османской империи стояли две естественные преграды — Дунай и Балканские горы. Чисто теоретически полагалось форсировать Дунай, занять плацдармы и ключевые точки, убедиться, что здесь уже ничто не угрожает, принять меры предосторожности, а одновременно — двигаться дальше и занимать перевалы.
В принципе, всё было сделано именно так, как полагалось. За исключением одного. В пункте «принять меры предосторожности» были допущены ошибки, близкие к критическим. Наше командование посчитало, что с форсированием Дуная и занятием Никополя турки перейдут к глухой обороне. А, значит, можно спокойно захватывать перевалы и устраивать победный марш к Константинополю.
Удар турецкого мушира (маршала) Осман-паши в направлении Плевны, уже занятой нашими войсками, стал неожиданностью. По иронии судьбы он занял Плевну в тот же самый день, что генерал-адъютант Николай Святополк-Мирский — Шипку. Ситуация сложилась очень неприятная. С одной стороны, главный перевал через Балканы у нас. С другой — турки одним ходом поставили под угрозу наши плацдармы на Дунае. Двигаться дальше, оставляя в тылу занятые неприятелем укреплённые пункты — полное безумие. Плевну надо было брать. А Шипку — оборонять, во что бы то ни стало, чтобы не потерять хотя бы это достижение.
Началась увлекательная игра «кто кого пересидит». Турки в Плевне или русские на Шипке. Но одно дело — сидеть в городе, пусть и обложенном со всех сторон неприятелем. А совсем другое — на горном перевале. Без укрытий, роя землянки в каменистой почве, чтобы хоть как-то защититься от ураганного огня. Без источников воды. Без продовольственных запасов — их с собой попросту не взяли, равно как и зимнюю одежду. Зачем? Ведь война скоро кончится — до Константинополя же рукой подать! Учитывая, что «Генерал Мороз» в тот раз воевал против наших, да так, что застывало ружейное масло, а шинели и башлыки, промёрзнув насквозь, ломались в руках: «Нет никакой возможности разжечь огонь. Шинели солдат покрылись толстой ледяной коркой. Многие не могут согнуть руку. Движения стали очень затрудненными, а упавшие не могут подняться без посторонней помощи. Снег засыпает их за какие-нибудь три-четыре минуты. Шинели так замерзли, что их полы не сгибаются, а ломаются. Люди отказываются принимать пищу, собираются группами и находятся в постоянном движении, чтобы хоть немного согреться. От мороза и метели негде укрыться».
Горькая каша Шипки
Иными словами, русские на Шипке в 1877 г. оказались примерно в том же положении, что и немцы под Москвой в 1941 г. С тем только исключением, что местные жители русским помогали по мере сил. К тому же, согласно известной поговорке, что немцу смерть — то русскому в данном конкретном случае если и не хорошо, то терпимо.
Некоторые эпизоды «Шипкинского сидения» заслуживают прямых цитат участников и свидетелей. Вот граф Николай Игнатьев: «Только что у меня был корреспондент английской “Дейли ньюс” Форбс. Он прибыл на Шипку 12 августа и находился там с 5 ч. утра до 7 ч. вечера. Он в восторге от наших солдат, хвалит также и болгар. Сказал, что видел, как около тысячи жителей Габрово, среди которых было немало детей, под градом пуль несли воду нашим воинам и даже стрелкам на передовую. С удивительной самоотверженностью они выносили раненых с поля боя...»
Вот генерал Виктор Кренке: «Положение Шипкинского перевала отчаянное; хотя атаки отбиты, но турки более и более развёртываются на окрестных высотах, на волах подняли туда артиллерию, а ружейный огонь так силён, что нет ни одного уголка на всей обороняемой позиции, где бы можно было укрыться от выстрелов...»
Вот выдающийся врач Сергей Боткин: «Нервы на пределе. Невольно задаешь себе один и тот же вопрос: неужели нам придется отступить под напором этих многочисленных турецких орд, рвущихся к перевалу? Солдаты не падают духом, едят свою горькую кашу, а раненые, покидая позицию, даже шутят, словно ничего не случилось. Если случайно турецкая пуля попадет в котелок с кашей, говорят, что это турки послали им соли. Некоторые утверждают, что мы выстоим и несомненно победим. Будем надеяться!»
Текст свернут. нажмите + чтобы посмотреть
Ответить с цитированием