Бесланский демарш*, или «Моральный террор — тоже террор»
(К. А. Крылов)

ПРЕДИСЛОВИЕ

«Гегель где-то отмечает, что все великие всемирно-исторические события и личности появляются, так сказать, дважды. Он забыл прибавить: первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса»

«Hegel bemerkte irgendwo, daß alle großen weltgeschichtlichen Tatsachen und Personen sich sozusagen zweimal ereignen. Er hat vergessen, hinzuzufügen: das eine Mal als Tragödie, das andere Mal als Farce»

Карл Маркс,
«Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта»

Karl Marx,
«Der achtzehnte Brumaire des Louis Bonaparte»

(1851—1852 гг.)

«…Женщины в траурных одеждах, с почерневшими от горя лицами, фанатичным огнем в глазах. Они перекрывают трассы, объявляют голодовки, требуют встреч с Козаком [Дмитрий Николаевич Козак (1958 г. р.) — полномочный представитель президента Российской Федерации в Южном федеральном округе, в который входит пострадавшая Осетия и территория террористов — Чеченская республика] и Путиным, стоят с плакатами у Генпрокуратуры.
«Матери Беслана» — сегодня в двух этих словах умещается слишком много: отчаяние, боль, непрерывная истерика, недоверие ко всем, желание отомстить и ещё, как ни странно это звучит, жуткое ощущение бесконечности террора.

В психологии это называется «треугольник жертвы». У треугольника три вершины: пострадавший, преследователь, посредник. Парадокс треугольника — в постоянной смене ролей: жертва может стать преследователем, посредник — жертвой. Специалисты с тревогой говорят о том, что бесланский теракт не закончен. Его очередная стадия — психологическая — в самом разгаре. Потому что пострадавших активно используют в своих интересах самые разные политические и общественные организации. Жертвы террора превращаются в его орудие. Матери Беслана становятся инструментом шантажа.
Кто и, главное, зачем превратил траурные мероприятия в Беслане в трёхдневный плач, небывалое кликушество? Кто решил, что на третий день женщины должны петь колыбельные своим погибшим детям? Кто, в конце концов, посоветовал им три дня… голодать — чтобы стать ближе к ушедшим? Тридцать человек всю ночь с 1 на 2 сентября 2005 года провели в спортзале. Трое суток они голодали — «так же, как наши дети». Сорок бесланцев ночевали на кладбище.
…В спортзале 186 детских фотографий и 144 — взрослых. Свечи, цветы, траурные марши. Но их не слышно из-за стонов, плача, проклятий.
— Вон, вон она пошла, — раздались возгласы в толпе. В сторону спортзала шла Лидия Цалиева, директор школы. [Лидия Александровна Цалиева, 1932 года рождения, ей сейчас 73 года.]
— Сволочь! — заорал кто-то, ещё кто-то подхватил, несколько женщин вступились за неё. Вдруг на пожилую женщину набросился мужчина с пустыми, как у зомби, глазами. Толпа ахнула. Обезумевшего от горя отца [это поведение кавказского мужчины?..] привели в чувство...
Год назад казалось — самое страшное позади. Но город захлебнулся в собственных слезах. Рана не просто не затянулась. Она загноилась. По словам психологов, в помощи нуждаются все 35 тысяч жителей. [Примечательно, что после начала так называемой «первой чеченской „войны“» психологические обследования показали, что почти поголовно все жители Чеченской республики — именно чеченцы, а не кто-либо из других «национальностей» — имеют серьёзные психические отклонения и нуждаются в чуть ли не принудительной психологической коррекции — кликушество и алчность, истеричность и безнаказанность, подлость и агрессивность сделали своё дело.] И помогать им надо не один год. Сегодня Беслан четко разделен на кланы: есть учителя — и матери. Те, у кого дети выжили, — и те, у кого погибли. Матери погибших детей обвиняют учителей, которые тоже были в заложниках: виноваты, что выжили. И в адрес педагогов несутся проклятия, а то и пожелания смерти. Лена — культорг [культорг — организатор культмассовых мероприятий] 1-й школы — оказалась в числе заложников вместе со своим ребёнком. И она, и малыш уцелели. После града обвинений со стороны родителей она написала открытое письмо в местную газету. Оно так и называлось: «Простите, что осталась жива»…
Где найти силы, чтобы жить, если общественное мнение на стороне тех, кто хоронит себя заживо? [«Общественное» ли? «Мнение» ли?]
— Кризис характеризуется тем, что человек теряет прежнюю систему ценностей и не в состоянии её восстановить, — говорит директор Центра экстренной психологической помощи Московского городского психолого-педагогического университета Екатерина Бурмистрова [Екатерина Васильевна Бурмистрова]. — В такой ситуации пострадавший становится объектом для манипуляций различного рода. В норме эмоциональная острота любой потери уходит за год. Важно, чтобы за этот год ему дали возможность пережить все стадии горевания: острое горе, хроническое, отсроченное горе. Человека можно задержать в стадии острого или хронического горя, не оказывая необходимую помощь и поддержку, не давая ему возможности смириться с потерей. В этом случае кризисная ситуация усугубляется.
Горе матери, потерявшей своего малыша, одинаково безмерно — не важно, как и при каких обстоятельствах это случилось. Но когда ребенок гибнет не от болезни или несчастного случая, а от рук взрослых, горечь потери умножается. Редкая душа не сломается под таким грузом.
Что в таких случаях делать?
Для начала — обратиться к традиции. В древности, когда массовая насильственная смерть была распространенным явлением, люди умели справляться даже с очень сильной душевной болью. Были выработаны принципы и правила, которые позволяли переносить даже непереносимое. Специалисты хорошо знают элементарные правила выживания. Прежде всего, страдающих людей нельзя оставлять одних, особенно в кругу других страдающих. Скорбь должна быть публичной и разделенной всеми. Отсюда — традиции пышных похорон с публичными плачами, прощальные ритуалы. Второе — траур. Он должен продолжаться достаточно долго. Человек должен иметь возможность полностью сосредоточиться на своем страдании, чтобы его изжить. Третье — выход из траура. После отведенного традицией срока скорбь становится неприличной. Надо жить дальше.
Сегодня можно чётко и с полной уверенностью сказать: пострадавших от теракта жителей Беслана действительно задержали в той стадии горя, которая не дает возможности смириться с потерей.
У Комитета бесланских матерей [официальное название — Комитет матерей Беслана, ныне называются «Ассоциация жертв террористических актов „Матери Беслана“»] есть свой сайт [ссылка на него дана после статьи]. Здесь выложены многие документы, в том числе письма матерей своим погибшим детям. По каким-то причинам некоторые письма удаляются с сайта, но нам удалось найти одно из них на сайте www.specnaz.ru [www.specnaz.ru — это сайт общественно-политической газеты Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» «Спецназ России», статья Константина Анатольевича Крылова (1967 г. р., krylov, www.krylov.ru, www.traditio.ru) «Беслан продолжается» в № 9 (108) сентябрьского выпуска 2005 года] . Вот выдержка из одного такого послания [это письмо не кого-нибудь, а бывшей «главы „комитета“», ныне — «главы „ассоциации“» «Матери Беслана» Дудиевой Сусанны… Петровны]:
«Прости, сыночек мой, меня за мое молчание, ведь я видела... этот бардак и предательство, начиная от стен школы, милиции и до президентских столов… Сынок, это ты дал мне право говорить о правде, искать её, добиваться правосудия.
…А где же был тогда сам Путин? Заурик, сынок мой, ты так любил своего президента Путина. Ты так надеялся, что он покончит с войной на Кавказе, ты так добродушно хохотал над тем, что он собирался «мочить врагов в сортире», так нравилось, что он молод, энергичен, что он спортсмен, каратист… Заурик, прости, сынок, что и он оказался трусом…»
Плакатная риторика письма, однозначная политическая направленность бросаются в глаза. Здесь видно, как материнская скорбь умело направлена в нужное русло.
— Действительно, есть прием «написать письмо умершему», — говорит Екатерина Бурмистрова. — Но дело в том, что это своеобразный ритуал. И потом, это действие всегда сугубо интимное. Адресация в письме к власти, президенту и так далее — это показатель манипуляции хроническим горем.
…Смотреть на это невозможно: сначала — мёртвые боевики и разорванные на куски шахидки. Потом оператор склоняется из окна второго этажа — здесь расстреливали мужчин, — а на земле горой лежат трупы. Следующий план: спортивный зал, груды обгорелых тел. Спасатель поднимает обугленное черное тельце ребёнка…
В Комитете матерей одна женщина буквально заставляет всех вновь и вновь просматривать эти видеокадры: полуголые дети, дети, лежащие на полу, рядом с бомбами, плачущие малыши, обгорелые тела. Всякий раз она повторяет: «Мы должны это смотреть, чтобы отомстить»…
Ещё один кошмар Беслана — невозможность опознать и захоронить погибших. Страшная пляска смерти началась сразу после теракта и не закончилась до сих пор. В ростовскую лабораторию отвезли 75 неопознанных трупов. 71 опознали по экспертизе и отдали родным. Анализы 4 тел — двух мальчиков и двух девочек — не сходились с оставшимися взрослыми.
— Мы обратились к людям, которые уже похоронили детей того же возраста, с просьбой сдать кровь, — тихо говорит Майрбек Туаев, один из пострадавших от теракта. [Ну, это не «простой пострадавший», так сказать, «гордый своей „пострадавшестью“», а «председатель» так называемого «„Общественного“ „совета“ Беслана»] — Так нашли родных двух девочек. Выкопали, перезахоронили. Потом нашли родных тех мальчиков, что были в лаборатории. Они забрали своих и выкопали тех, кого хоронили, думая, что это их сыновья. Взяли анализы ДНК теперь уже у этих трупов. И опять анализы не совпали с ДНК тех двух семей, которые до сих пор ищут своих детей…
— Ситуация Беслана в целом гораздо более жесткая и безысходная по сравнению с терактом на Дубровке, — говорит Бурмистрова. — Во время «Норд-Оста» [имеется в виду теракт по захвату заложников в театральном центре на ул. Дубровке в Москве в 2002 году во время мюзикла «Норд-Ост»] всё шло более-менее по схеме: переговорщик, освобождение хоть какой-то части заложников. В Беслане была продемонстрирована крайняя жестокость. Главное же — в Беслане люди не видели трупов, не могли опознать своих родных. Это дополнительный травмирующий фактор, поскольку остается надежда. После «Норд-Оста» тоже была истерика, тогда пострадавшими манипулировали адвокаты и правозащитники. В Беслане манипулятивные методы более изощренны. А именно, идею надежды активно эксплуатирует «воскрешатель» Грабовой.
Несколько женщин поехали к Григорию Грабовому — тому самому, кто обещал «воскресить» погибших малышей. Факт мошенничества недоказуем — все деньги за «процедуру воскрешения» оформлялись как добровольные пожертвования. Невероятный цинизм «проекта» у обезумевших от горя людей не вызвал отторжения. Что, по мнению психологов, вполне объяснимо.
Беслан — это не только испытание трагедией. Это испытание гуманитарной помощью. Делёж этой помощи доходил до абсурда: мол, почему соседям к празднику подарили стиральную машину, а мне — утюг?
По информации Департамента экономической безопасности МВД РФ, к сентябрю 2005 г. в Северную Осетию в качестве матпомощи поступил 1 млрд. 55 млн. 272 тыс. рублей [это почти 37 млн. долларов]. Финансовые средства, как утверждается, переданы пострадавшим. [По официальным данным (по данным Генпрокуратуры), в заложниках находилось 1156 человек (плюс 88 неопознанных фрагментов тел), по неофициальным — примерно на 200 человек больше: 1345. Даже при «неофициальном подсчёте», на каждого пострадавшего (и его семье) приходится более 27 тысяч долларов. Получается такая же бесконечная эпопея «вины покаянного государства» как и с «чернобыльцами», коих расплодилось чрезвычайное множество, буквально чуть ли не десятки миллионов «непосредственно пострадавших» и получавших большие «пенсии» и «компенсации» из бюджета.]
— Я снял все свои деньги, чтобы отдать в фонд помощи пострадавшим от цунами, — говорит житель Беслана, отец, потерявший сына в 1-й школе. — Пришёл в сберкассу, оформил перевод. И поинтересовался: много, наверное, людей перечислило помощь? Ведь у нас очень добрый народ, а после такой трагедии, как у нас, должны откликаться на чужую беду. Когда мне операционистка в кассе сказала: „Никто денег не перечислил, только вы“, — мне стало стыдно за свой народ. И очень страшно». [Типичное кавказское позёрство. No comments. Тот же вышеупомянутый «„Общественный“ „совет“ Беслана» с досточтимым Майрбеком Туаевым как с нехрен делать перечислило минимум 1 млн. рублей пострадавшим от цунами в Юго-Восточной Азии в 2004 году. Когда деньги легко приходят, с ними также легко и расстаются — деньги дали ЛИЧНО пострадавшим, а эти «пострадавшие» начали заниматься «„общественной“ „деятельностью“».]
Беслан забросали деньгами. Стоимость здешних квартир подскочила в три раза. Суды завалены исками, кому-то компенсаций дали больше, кому-то — меньше.
— Для пострадавшего очень важен жесткий алгоритм: делай раз, делай два… А этих людей лишают внутреннего ресурса, вместо него предлагая внешний — некие костыли, — говорит Бурмистрова. — Их сажают на иглу надежды, бесплодного сочувствия, гуманитарной помощи. То, что происходит в Беслане, — это уничтожение ресурсов, нарушение традиций, это, по сути, раскол. Состояние женщин можно сравнить с положением человека, которого на операционном столе разрезали и не зашили…
Практически все жители небольшого осетинского городка стали жертвами теракта. Все они превратились в объект манипуляций. [Ну, про ответственность самих «бедных манипулируемых» тоже ведь нужно говорить…] Но наибольшему давлению, безусловно, подвергается небольшая группа женщин — те, кто раньше называл себя «Комитет матерей Беслана», а сейчас разделился на два «отряда». Кстати, тоже в результате, видимо, спровоцированного раскола.
Официально организация была создана 25 февраля 2005 года. В новостные ленты эта информация попала, но особого интереса не вызвала. Довольно скоро выяснилось, однако, что с матерями Беслана активно работают представители всевозможных фондов, правозащитных организаций, оппозиционные журналисты. Что интересно, первыми в Беслане появились «Свидетели Иеговы». Чуть позже — небезызвестная Марина Литвинович, политконсультант Гарри Каспарова. На вопросы о том, что она там делает, она отвечала: «Мы вместе с матерями Беслана будем искать правду». Вскоре на поиски правды отправилась целая команда — господа из общества «Мемориал», Форума переселенческих организаций и т. д. Что и как делали в Беслане эти люди, можно только догадываться.
— То, что происходило и происходит в Беслане, — циничная манипуляция, — считает Ольга Костина, лидер движения «Сопротивление», занимающегося защитой прав потерпевших. — Используя этих несчастных людей в качестве орудия политического давления, деятели, именующие себя «правозащитниками», в своей жестокости сравнялись с террористами. Это абсолютно очевидно, но все молчат. Журналисты, общественные деятели, политики — все. И это молчание позволяет группе — даже не знаю, как правильно именовать этих «защитников», — попросту глумиться над убитыми горем людьми. А ведь им нужна помощь!
Небольшая группа людей концентрирует на себе всеобщее горе. Жители Беслана могут критиковать действия «матерей», но главного это не меняет: им сочувствуют, их поддерживают. А занимались ими в большинстве случаев только те, кому не важно, что будет с женщиной, лишившейся детей, завтра. Важно, чтобы сегодня она озвучила политически «правильные» вещи. Поэтому их и поощряют демонстрировать свои боль и горе всему миру. Сдержанных кавказских женщин вынуждают к абсолютному душевному эксгибиционизму, публичному обнажению сокровенного.
…Вскоре после «первичной обработки» появились результаты. Комитет стал требовать своего участия в следственных мероприятиях. Потом был скандал во время судебного процесса над Нурпаши Кулаевым. Одна из матерей, Марина Пак, потерявшая в школе 11-летнюю дочь, заявила суду и прокурорам: «Я признаю себя виновной в гибели дочери, раз других виновных нет», — и потребовала, чтобы за ней приехал наряд милиции и арестовал её прямо в зале суда. А вот заявление ещё одной матери, Эллы Кесаевой: «Самый главный виновник того, что произошло, — Путин. Это человек, который прикрывается своим президентством. Человек, который не захотел встретиться с нами и извиниться». Маленькая деталь: Кесаева не была в заложниках, её дети не пострадали. В школе погибли её племянники. Их мать, сестра Кесаевой, — тоже член комитета. Но женщина более пассивна.
— Власть должна знать, что есть мы — класс убитых горем людей, — говорит журналистам ещё одна пострадавшая, Сусанна Дудиева. — Мы потребуем, чтобы эта власть, которую простые люди не могут ни снять, ни назначить, считалась с нами. Мы сядем и будем голодать. Нам нечего бояться и терять, нашими детьми уже пожертвовали.
Выступления убитых горем женщин все чаще напоминают политические декларации. Теперь им уже мало «объективного расследования». Речь идет о другом — давлении на власть. «Виновны в гибели наших детей мы, матери Беслана. Виновны в том, что дали жизнь этим детям и обрекли их жить в стране, в которой они оказались лишними. Виновны в том, что голосовали за президента, которому дети оказались не нужны. И виновны, что 10 лет молчали о том, что велась война в Чечне». Это — официальное заявление матерей на суде. Ему, кстати, нашлось место на сайтах г-на Каспарова, г-жи Литвинович [ссылка на её сайт дана после статьи], в лентах иностранных новостей. Всё, что делалось «правозащитниками», было не зря. Президент РФ не мог встретиться с Масхадовым и пойти на уступки террористам.
По отношению к власти пострадавшие превратились в преследователей. Похоже, теракт не закончился. Его финал был просто отложен на год.
— Когда манипулятор умелой рукой направляет гнев несчастных женщин на государство, он знает, что делает, — говорит Ольга Костина. — У нас в стране, к сожалению, не действует механизм помощи потерпевшим. Жертва преступника остается один на один со своим горем, страхом и ненавистью. А если весь этот коктейль ещё и подогреть и пальцем показать — вот оно, государство виновато! Что получится? На одном из митингов бесланских матерей уже был плакат: «Не делайте из нас Калоевых». [Виталий Константинович Калоев, сын (1991 г. р.) которого погиб 02.07.2002 г. в авиакатастрофе, как предполагает следствие, убил в Швейцарии авиадиспетчера Питера Нильсена, которого горюющий отец, возможно, посчитал основным виновником трагедии. Родителями и родственниками была создана «Башкирская республиканская общественная организация „Родственники погибших в авиакатастрофе 2 июля 2002 года“» с названием «Рейс 2937». Зачем вот зачем была создана «„общественная“ „организация“»? Уж не ради ли только одного лишь обращения к президенту России В. В. Путину?] И это — отличный повод для государства, хоть и с опозданием, обратить внимание на хорошо известный психологам феномен: вчерашняя жертва, если ей своевременно не оказать помощь, завтра может превратиться в преступника.
— На самом деле, у каждой из этих женщин есть потребность избавиться от кризиса, — уверен психолог, работавший с бесланскими женщинами, Алексей Захаров. — Они говорят, как они устали, как им тяжело, как хочется спать… С ними просто надо работать. Если бы им дали возможность, например, заняться сиротами, это помогло бы им справиться с горем.
…Из семьи Тотиевых 1 сентября ушли в школу 8 детей. Домой вернулись двое.
У них самое большое место на кладбище: шесть одинаковых памятников. А ещё — свое отношение к случившемуся.
— Наши дети теперь в безопасности, теперь Бог о них заботится и не даст никому в обиду. Страшно за тех, кто остался, — говорят родители.
На шесть миллионов рублей, полученных за погибших детей, они заасфальтировали родную улицу. Потом выкупили старый заброшенный дом и землю под ним. Дом уже снесли, поставили вокруг красивый забор. На этом месте строится теперь детская площадка. Роскошная площадка. По американскому проекту. Таких в Беслане никогда не было…
http://stabrk.livejournal.com/34153.html