Opcja na prawo
http://www.opcja.pop.pl/index.php?id_artykul=2715
Stanisław Michalkiewicz
Polityka zagraniczna – zapis agonii
Станислав Михалкевич
Внешняя политика – запись агонии
Государства делятся на две группы: серьёзные государства и остальные. Серьёзные государства – это такие, которые способны определить свои интересы и не отступать от их реализации, невзирая на внешние и внутренние обстоятельства. Государства остальные на это не способны. Серьёзные государства, как правило, большие, и на международной арене выступают как державы. Державность, как известно, означает способность устанавливать и приводить в исполнение собственные законы или свою волю за пределами своих стран. Чаще всего величина и державность – это результат умения государством реализовать собственные интересы. Иногда серьёзные государства не велики, но, несмотря на это, умеют навязывать свою волю другим странам, причём иной раз – большим странам. В качестве примера можно называть хотя бы Израиль, который, действуя терпеливо и методично, сумел выработать механизм навязывания своей воли не кому-либо, а Соединённым Штатам, причём до такой степени, что они жертвуют собственными государственными интересами, чтобы только угодить еврейскому государству. Правда, ситуация, когда хвост виляет собакой, встречается крайне редко, но именно потому она и заслуживает внимания.
Польша принадлежит к другой группе, то есть – к остальным государствам. На то есть много причин, но если мы отбросим изменяющиеся исторические условия, то можно сказать, что польскую внешнюю политику определяют два элемента: влияние агентуры на государственные решения и интересы сопредельных держав.
Воспоминание о ПНР
Решения, принятые на конференциях в Тегеране и Ялте, предопределили то, что Польша попала в зону влияния Советского Союза и на многие десятилетия стала «неразрывным звеном социалистического содружества», то есть – Варшавского Договора, бесспорным политическим руководителем которого, а в действительности политическим диктатором, был Советский Союз. По этой причине Польша на международной арене в принципе исполняла задания, ей порученные, например, «план Рапацкого» («План Рапацкого» — выдвинутый в 1957 г. министром иностранных дел Польши А. Рапацким проект создания в центре Европы зоны, свободной от ядерного оружия - прим. перев.). Его главной идеей было создание «безъядерной зоны» в Европе, то есть – заблокировать возможность размещения американского ядерного оружия и даже установления пояса ядерных мин в Западной Германии. Целью этой инициативы было ослабить возможности НАТО в случае предполагаемой атаки Варшавского Договора на Западную Европу. Как мы помним, в планах этой атаки Польша должна была наступать в сторону Дании, и в связи с этим развивала войска одноразового употребления, так называемые «голубые береты». Сегодня мы уже знаем, что в планах «эластичного реагирования» НАТО Польше в этой ситуации было предназначено 400 ядерных ракет, что практически означало бы уничтожение польского народа.
Так же, как и другие государства Варшавского Договора, Польша участвовала в акциях усмирения внутри советской империи. Например – в нашествии на Чехословакию в 1968 году, которое было иллюстрацией доктрины Брежнева об ограниченном суверенитете социалистических государств. Как известно, соцстраны были – а как же иначе? – суверенными, но при этом и социалистическими, что было гораздо важнее. Поэтому если социализм, то есть власть советской агентуры в какой-то из «братских» стран, попадал в передрягу, то другие «братские» страны должны были оказать ему «братскую помощь», то есть вернуть власть тамошней советской агентуре, не обращая внимания на декларации о суверенности.
Но это не значит, что правящая в Польше советская агентура не вела собственной внешней политики. Любой директор департамента имел державные притязания, а что говорить о тех, кто считал себя государственным деятелем, вершащим историческую миссию? Главным, а если говорить честно, то единственным вопрос внешней политики ПНР была граница на Одре и Нысе. С точки зрения Москвы, демаркационная линия, отделяющая одну провинцию империи от другой, не имела принципиального значения, но для наших царьков – совершенно иначе, особенно в случае Польши, где граница на Одере и Нысе была важным элементом легитимизации коммуны в глазах общества, которое должно же было как-то смириться с необратимой утратой Восточных Кресов. Так что когда однажды Хрущёв в приступе хорошего настроения сказал в ГДР, что собственно говоря, всё едино, находится ли Щецин в Германии или в Польше, Владислав Гомулка приказал устроить в этом городе большой военный парад. Впрочем, ничего больше он сделать не мог, потому что за подписание договора о границе с канцлером Вилли Брандтом в 1970 году прежде, чем это сделала Москва, потерял власть из-за беспорядков, в которых определённую роль сыграл электрик с Гданьской верфи по имени Лех Валенса.
Перемены в союзах
Так что когда в 1985 году Михаил Горбачёв предложил в Женеве Рональду Рейгану трактат, ограничивающий вооружения, стало ясно, что вследствие невозможности Советского Союза противостоять «звёздным войнам», а также из-за всё более явного провала советских проектов, связанных с вторжением в Афганистан, Чудесная Страна близка к банкротству, и в этой ситуации следует считаться с возможностью эвакуации Империи из Центральной Европы. Эти предположения были подтверждены встречами обоих политиков в последующие годы; в 1986 году в Рейкьявике, потом в Вашингтоне и в Москве, а после окончания второго президентского срока Рональда Рейгана – с президентом Бушем на Мальте и в Вашингтоне. Переговоры касались также формы и масштаба политического освобождения народов Центральной Европы. По понятным причинам оно во многом было спонтанным, но, конечно, в границах здравого разума, чтобы ни под каким видом, ни с кем ничего плохого не случилось. Николай Чаушеску в Румынии и наказание, его постигшее, были исключением, подтверждающим правило, о чём следует помнить во время юбилейного фестиваля для идиотов, в рамках которого как представители «правительственных кругов», так и «общественности» за круглым столом, а особенно один кретин, будут раздуваться спесью по поводу своих «суверенных решений».
Эвакуация советской империи привела к тому, что в Центральной Европе снова возник политический вакуум, как в 1918 году. Как мы помним, в том вакууме, вызванном большевистской революцией в России и военным поражением Германии, возникли независимые государства, так называемые «национальные», и это положение вещей было признано создателями Версальского Порядка, построенного на идее слабости Германии и России.
Идея эта оказалась весьма непрочной, так что на этот раз государства Центральной Европы попытались решить этот вопрос иначе, создав «третью силу», способную уравновесить влияние Германии и России. В 1988 году Италия, Югославия, Австрия и Венгрия подписали в Будапеште договор, названный по числу подписавших «Quadragonale». Вскоре, ещё до «бархатного развода», к нему присоединилась Чехословакия, вследствие чего «Quadragonale» превратилось в «Pentagonale», а после присоединения Польши – в «Heksagonale».
Члены «Heksagonale» предполагали, что Россия, которая как раз начала погружаться в хаос, не в состоянии будет торпедировать эту инициативу, а Германия, которая, правда, ни в какой хаос не погружалась, наоборот – поглощала бывшую советскую оккупационную зону, то есть ГДР, но, будучи стеснена «европейскими» связями, тоже не станет устраивать никаких фокусов. К сожалению, второе предположение оказалось совершенно ошибочным. Германия, вернув себе свободу движений, немедленно повторила ход Адольфа Гитлера 1940 года, то есть – развязали кровавую войну на Балканах, спровоцировав Словению и Хорватию к провозглашению независимости. Югославия, которая должна была стать балканской опорой «Heksagonale», запылала, и это зрелище, показав, чем грозит политиканство за немецкой спиной, привело к тому, что все члены «Heksagonale» мгновенно излечились от иллюзий о «третьей силе». Правда, «Адриатическая Инициатива» - таково было официальное название «Heksagonale» - до сих пор существует, но выглядит, скорее, привидением и никакой роли в европейской политике не играет. С тех пор политический вакуум, который возник в Центральной Европе вследствие эвакуации Советской Империи, начинает заполнять Германия при помощи «расширения Евросоюза на восток».
Серьёзное государство ничего не забывает
В XIX веке родилась идея, которая не только изменила характер Европы и мира, но также и расклад сил на нашем континенте. Я имею в виду национализм – то есть убеждение, что каждый этнос должен политически организоваться в государство. Национализм привёл к тому, что Австрийская Империя, в которой относительно малочисленное немецкоязычное меньшинство владело морем иноплеменных народов, начала колебаться, в то время, как моноэтническая Пруссия становилась всё сильнее. Ускорение наступило, когда «железный канцлер» Отто Бисмарк, разгромив в 1866 году Австрию в битве при Садовой, организовал из 22 немецкоязычных странёшек Северогерманский Союз, общепризнанным политическим руководителем которого стала Пруссия. Набравшая сил Пруссия провоцирует Францию на войну, которую блистательно выигрывает в 1871 году, наложив на побеждённую Францию огромную по тем временам контрибуцию в размере 5 миллиардов франков в золоте. Рождается Германская Империя с прусским королём в качестве императора. В результате Австрийская Империя становится бедной родственницей Германской Империи, которая превращается в главного актёра на сцене европейской политики.
В то время, когда в Германской Империи бурно развивающаяся промышленность довольно быстро наткнулась на материально-сырьевой барьер, в правительственных кругах появилась концепция «экономики больших пространств». Если кратко, речь шла о том, чтобы Германия политически контролировала пространства, значительно превосходящие по величине её собственную территорию, обеспечивая, таким образом, соответствующие условия для развития своей экономики, в особенности промышленности. Во время Первой мировой войны воплощение в жизнь концепции экономики больших пространств приняло форму проекта «Mitteleuropa». Это был план политического устройства Европы после окончательной победы Германии и состоял он в организации там государств формально независимых, а de facto – немецких протекторатов, с периферийными экономиками, комплементарными по отношению к экономике немецкой. Вследствие военного поражения Германии дела пошли иначе, но 1 мая 2004 года Германия – через 90 лет после начала Первой мировой войны – цели своей добилась, присоединив к «Евросоюзу» 10 новых стран, среди них и Польшу. При случае следует напомнить, что один из вдохновителей Евросоюза, многократный комиссар Жак Делор заявил, что целью ЕС является, в частности, объявление экономической войны Соединённым Штатам. Тем самым, которые в XX веке дважды победили Германию в войне. Серьёзные государства, мне кажется, ничего не забывают, но не прощают. Поэтому главным направлением европейской политики – кроме стратегического германо-российского партнёрства – стала «европеизация Европы», то есть вытеснение из неё Соединённых Штатов как политического руководителя и арбитра. Это один из элементов удаления из Европы последствий Второй мировой войны, которую Германия сначала тоже проиграла.
От «гегемона» к Сражающимся Империям
Насколько в начале 90-х годов, а особенно после ликвидации Советского Союза казалось, что мир становится политически однополярным, с Соединёнными Штатами в качестве гегемона во главе, настолько в 2009 году очевидно, что тот образ мира остался лишь историческим воспоминанием. Соединённые Штаты не использовали представившиеся возможности; правда, американская армия в состоянии разорить любую страну, но уже и речи нет о том, чтобы другие державы признавали их гегемоном. Америка запуталась в войнах в Афганистане и Ираке, войнах, лишённых смысла и политической цели, вследствие чего выросла относительная сила остальных государств, которые пытаются устроить новый передел сфер влияния в мире. Сейчас мы имеем многополярный мир, входящий – говоря по-китайски - в эпоху «Сражающихся Империй»: создающейся Европейской Империи, политическим руководителем которой является Германия при определённом участии Франции; российской Империи, которая под управлением Путина остановила процесс распада и окрепла; Китайской Империи, которая после реформ Дэн Cяо Пина становится одним из главных игроков на арене мировой экономики; небольшой, но весьма амбициозной Индийской Империи; ну, и, конечно, - Американской Империи. Польша, правда, с 1 мая 2004 года является составной частью европейской империи, но – осознавая, что в условиях германо-российского стратегического партнёрства для польской внешней политики остаётся не так уж много места, а если говорить правду, то его и вовсе нет – пытается вырваться из этих тисков стратегических партнёров на свободу. Эти отчаянные попытки, в которых участвуют работающие в нашей стране агентуры, хозяйничающая в нашем государстве razwiedka, а также, конечно, государственные муженьки, имеют вид колебаний между американским и европейским вариантом.
Америка ищет диверсантов
Американская Империя тоже не забыла угроз Жака Делора, и не исключено, что навязанная американцами независимость Косово - это своего рода поцелуй Альманзора (в поэме Адама Мицкевича «Конрад Валленрод» заглавный герой поёт балладу «Альпухара»: Альманзор, предводитель разбитого испанцами арабского войска, сдаётся победителям, умоляет о пощаде и обещает вассальное подчинение; на пиру обнимает и целует новых друзей, а потом падает и умирает, проклиная завоевателей; оказывается, он специально заразил всех чумой, - прим. перев.) для Европейской Империи, которая по многим причинам предрасположена к балканизации, а кроме того имплантация в Европу мафиозного исламского государства может стать источником серьёзных проблем в будущем. Но прежде всего Американская Империя неприязненно смотрит на попытки «европеизации Европы» и непрестанно старается разжечь конфликт между Европейской и Российской империями. Если бы Америке это удалось, тогда Европейской Империи пришлось бы хлопотать о дружбе с Американской Империей, которая бы благодаря этому обеспечила себе не только политическое присутствие в Европе, но прежде всего – роль арбитра. В противном случае – то есть в ситуации, когда фундаментом европейской политики осталось бы стратегическое германо-российское партнёрство, не только «европеизация Европы» стала бы фактом, но, что хуже, в перспективе это создало бы угрозу доллару в качестве мировой валюты, что даёт Соединённым Штатам огромные доходы. Стоит вспомнить, что обещание перейти в расчётах за нефть с доллара на евро погубило ужасного Саддама Хусейна и сделало его врагом человечества.
В начале первого срока президента Буша казалось, что Америка переходит к активной политике к Европе. Одной из таких предпосылок было то, что Соединённые Штаты убедили 8 европейских государств подписать своего рода декларацию лояльности по отношению к США. Все эти государства, среди которых была и Польша, управляемая в ту пору Лешеком Миллером, находились на рубежах «Festung Europa». В политике окружения «твёрдого ядра» Европы под эгидой США Польша могла бы играть какую-то роль. Именно в этом направлении звучали публичные выступления американского агента Яна Новака Езёранского, весной 2001 года призывавшего к созданию коалиции государств «с Соединёнными Штатами во главе», которая заявила бы, что нынешняя форма Евросоюза – это «неприемлемое предложение». Но 11 сентября 2001 года перевернуло всё вверх ногами, и приоритетом Америки стала «борьба с терроризмом», то есть беготня по кустам за какими-то фанатиками и растрата 200 миллионов долларов в день на разорение Афганистана и Ирака в рамках упрочения там «демократии». Но – хотя борьба с «европеизацией» отошла на задний план американской политики, она всё-таки не отменена окончательно, и это и есть «американский вариант». Соединённые Штаты ищут диверсантов, которые постоянно разжигали бы конфликты с Россией, подвергая тем самым стратегическое германо-российское партнёрство всё более тяжёлым испытания в надежде, что какая-то из этих попыток удастся. С этой целью в Грузии был приведён к власти президент Михаил Саакашвили, с этой целью на Украине была организована «оранжевая революция», и с этой целью весной 2004 года Кондолиза заявила в Вильно, что надо «навести порядок» и в Белоруссии. Как мы помним, Польша в ответ на этот призыв бросила в бой с президентом Лукашенко тамошний Союз Поляков, что привело к его разгрому и политическому уничтожению. Сейчас сторонником американского варианта является президент Лех Качиньский.
Предложение стать американским диверсантом, может быть, не слишком почётно, но никаких других предложений нам никто не делает, так что в этой ситуации следует лишь спросить о вознаграждении, то есть – что Польша будет иметь с этого. Но принимая во внимание изменчивость, если не сказать капризность американской политики, следует так сформулировать польские постулаты, чтобы вознаграждение всегда можно было получить утром, потому что вечера может и не быть. Польская проблема состоит в том, что наш предыдущий президент, Александр Квасьневский, удовлетворялся либо наградными, которые американцы выплачивали своим агентам при посредничестве консорциума NUR, либо даже обещаниями, что его сделают генеральным секретарём ООН, ну, в крайнем случае, генеральным секретарём НАТО. Конечно, американцам того и надо, и в результате наши бравые войска, провоевав несколько лет в Ираке, принесли оттуда хрен в кулаке. Но, похоже, президент Качиньский и в самом деле верит в лозунг «за свободу вашу и нашу» и готов исполнять роль американского диверсанта совсем уж бескорыстно. До такой степени, что закрывает глаза на наглое возрождение не только на Украине, но даже и в Польше бандеровского влияния, то есть самого полонофобского направления в украинской политике.
В довершение всего новый президент США Барак Обама, кажется, на самом деле хочет нормализации отношений с Россией, а в этой ситуации, кто знает, нужны ли будут, вообще, Америке диверсанты. Многое указывает на то, что в этом что-то есть, потому что даже немецкий министр иностранных дел открытым текстом призвал отказаться от проекта строительства на территории Польши американской ПРО. Ясно видно, как серьёзно относится Германия к стратегическому партнёрству с Россией. Это проявляется и в поддержке проектов строительства северного газопровода, который обошёл бы стороной Польшу, а также южного – который миновал бы как Польшу, так и Украину. Если эти проекты будут реализованы, Польша, может быть, будет принуждена получать газ либо с территории Белоруссии, либо с территории Германии. В этой ситуации участие в Восточном Партнёрстве, которым так наслаждается министр Радослав Сикорский, могло бы стать для Польши очень и очень затруднительным. Потому что если в случае Швеции речь идёт о создании карманной балтийской империи по примеру карманной империи, которую строит для себя Франция в виде Средиземноморской Унии, то в ситуации, когда Обама на самом деле предложил России укрепление особых отношений с НАТО и отказался от совершения диверсий против России, Восточное Партнёрство означает деятельность в характере диверсанта, но уже на немецкой службе.
Прелесть европейского варианта
Между тем Германия имеет на нас свои виды, потому что я не допускаю, чтобы, будучи серьёзным государством, она удовлетворилась победой только в Первой мировой войне, а во Второй – уже нет. Если мои предположения верны, то Германия какими-то мирными методами будет пытаться сначала ослабить связи Западных и Северных земель с Польшей, а в подходящий момент совершит раздел нашего государства. А на его остатках могут вернуться к идее Иудеополонии, которая может оказаться неожиданно актуальной, особенно в ситуации таких трудностей, на которые натолкнулся в своём бурном бытии Израиль. В такой ситуации мировая общественность могла бы даже не заметить присоединения Западных Земель к территории Германии, потому что весь мир был бы поглощён вступлением избранного народа на новый исторический путь. С немецкой точки зрения это было бы идеальное решение, потому что, во-первых, каждое движение недовольства или протеста с польской стороны можно было бы представить как взрыв врождённого польского антисемитизма, который, как известно, следует выжигать огнём и железом. Во-вторых, такое решение идеально соответствует ожиданиям стратегического партнёра, то есть Российской Империи. Потому что партнёрство партнёрством, но «в этом мире удивительном выживает только бдительный». Поэтому и Эдуард Шеварднадзе, ещё будучи министром иностранных дел Советского Союза, на вопрос об отношении СССР к возможному объединению Германии ответил, что СССР ничего против этого не имеет при условии, что между объединённой Германией и Советским Союзом будет создана буферная зона.
Принимая во внимание и то, что Германия, государство серьёзное, ещё во времена глубокой ПНР «хлебом и солью» зарабатывала себе благодарность разных особ, которые потом оказывались влиятельными (например, «профессор» Владислав Бартошевский), а также широкую агентурную сеть, которая сегодня самым явным образом пользуется финансовыми немецкими институциями, и, наконец, нашу «разведку», которая отличается от разведок, управляющих серьёзными государствами, тем, что только и смотрит, как бы поскорее разграбить Польшу, а потом найти кого-нибудь, кто обеспечит ей безопасность и спокойное переваривание награбленного, трудно ни с того ни с сего брызнуть оптимизмом, потому что никаких предпосылок к этому нет. Даже среди высшего духовенства влияние тайного ордена Отцов Сексотов оказалось значительно сильнее, чем можно было предполагать, так что весьма возможно, что даже при самом худшем варианте развития событий не прозвучит даже голос морального протеста