Jerzy Marek Nowakowski
Ukraińcy marnują swoje szanse, za co zazwyczaj płacimy także my
Ежи Марек Новаковский
Украинцы губят свои шансы, за что приходится расплачиваться и нам тоже
Москва увеличивает своё влияние в Киеве, но это не значит, что Европа уже должна капитулировать там, - пишет Ежи Марек Новаковский.
Эстетически всё ясно. Мы предпочитаем, чтобы с плакатов и с телеэкранов на нас смотрело лицо одной из самых красивых дам мировой политики, а не грубо тёсаные черты человека с внешностью советского аппаратчика, осуждённого за уголовные преступления. Исторически, в принципе, тоже всё должно быть ясно: стоят друг против друга женщина, являющаяся одним из лидеров демократической революции – революции, которая стала в глазах Европы одной из самых зрелищных и в то же время мирных – и человек, которого эта революция смела с политического пьедестала.
А политически ничего не ясно, потому что оба главных кандидата на украинских выборах – это, в сущности, два лица одной и той же – худшей – стороны украинской политики. Политики, погрязшей в связях с олигархами, популистской и настроенной на завоевание власти ради самой власти. И даже, главным образом, для обеспечения себе, как говорят русские, «крыши», то есть охраны для сомнительных интересов своего бизнеса.
Выбор Украины в воскресных выборах уже не пробуждает таких эмоций, как предыдущие сражения за пост президента. Это не борьба между ориентацией на Запад и на Восток, между старой пост-советской Украиной больших фабрик и Украиной студентов и молодых предпринимателей. На киевском Майдане стоят по углам палаточки кандидатов, но социальная энергия и энтузиазм, которые были пять лет назад, куда-то подевались. Без военного положения украинским политикам удалось повторить сомнительный успех поздней ПНР. Растратить капитал мирной революции.
Когда пять лет назад я писал книгу об украинской революции («Украина на повороте», издательство «Трио»), я был убеждён, что после Майдана, а не после перемены власти, которая произошла в рамках одной и той же правящей элиты, Украина уже не будет такой, как до 2004 года. И она такой не является. Но также и далека от такой Украины, о которой думали демонстранты, обретающиеся на морозе в палатках, разбитых на Майдане Независимости. Они хотели покончить с кучмизмом, с системой узаконенной власти олигархов, коррумпированной и бездарной. Они хотели, чтобы Украина была в Евросоюзе и в НАТО. Они хотели, чтобы в экономике, политике и общественной жизни были приняты нормы, обязывающие в западном мире. Сегодня они стоят перед выбором одного из двух популистов. Часть из людей, которые были активны на Майдане, была поглощена системой власти, часть эмигрировала, а остальные говорят, что на сегодняшней Украине нет потенциала для новой оранжевой революции.
Я добавлю, что не для кого и делать её. Лидеры, которые были пять лет назад, разочаровали. Виктор Ющенко проиграл своё президентство и невиданную конъюнктуру, которая была у Украины в 2005-2006 годах. Сегодня президент отчаянно борется за то, чтобы вообще удержаться в украинской политике, не имея никаких шансов на успех на выборах. Его главная союзница Юлия Тимошенко сохранила шансы на победу на выборах. Но за личное положение в политике она отдала большинство идеалов украинской революции. Для Европы и Запада, в сущности, всё равно, выиграет ли Юлия или Виктор Янукович. А Украина с первых страниц газет переместилась на дальние колонки, информирующие о том, что происходит в чужом, неважном и неинтересном для Запада уголке мира.
И этот вопрос кажется самым важным с польской точки зрения. Как во время предыдущих выборов всеобщий энтузиазм поляков, как политических кругов, так и рядовых граждан, был поддержкой для Украины, так сегодня политическая маргинализация Киева в мире является угрозой для нас. Внешняя политика Польши около 20 лет основывается на концепции стабильного, хотя и постепенного расширения западных структур экономического сотрудничества и безопасности на постсоветское пространство. Создание шанса на членство в НАТО и Евросоюзе для Украины и (при определённых условиях) Белоруссии было одной из ключевых целей польской внешней политики. Польские президенты и премьеры почти как мантру повторяли – не забывать об Украине.
Сразу же следует добавить, что это вовсе не было – как часто утверждают журналисты российских СМИ – выражением имперской ностальгии Польши. «Ничего личного, только бизнес», как часто говорят герои гангстерских фильмов. Простой политический и экономический анализ показывает, что Польше невыгодна роль фронтового государства Запада. А установление на Украине нормальной рыночной экономики в соединении с отменой таможенных барьеров стало бы мощным импульсом для развития нашей экономики. И это не пустая теория. Нашим надёжным союзником на пути в НАТО и Евросоюз была Германия. Точно по той же причине, по которой мы продвигаем Украину. Когда ФРГ оказалась в центре политической Европы, а не на её окраине, немецкие власти быстро и чётко восстановили державную позицию своего государства. Для Польши гарантией стабильного развития может быть присоединение Украины к политическим структурам Запада. Может быть, слова Збигнева Бжезиньского, который повторяет, что независимая Украина – это гарантия независимости Польши, звучат как преувеличение. Но нет никакого сомнения в том, что судьбы Украины сильно влияют на положение Польши в Европе.
Впрочем, в этом нет ничего нового. Ведь упадок I Речи Посполитой начался с казацких восстаний и неспособности шляхетского государства признать, что оно является Речью Посполитой трёх, а не двух народов. Попытка разрешить эту трагическую для поляков и украинцев проблему была предпринята в 1658 году в виде Гадячской унии и закончилась неудачей. Уния не стала реальностью. И больше в этом вины на стороне украинской, чем на польской. Можно сказать, что то, что происходило в XVII веке, от Переяславского договора в 1654 году, который был актом присоединения Украины к России, до Гадячской унии, снова произошло в 1916-1920 годах и повторяется в наши дни. Казаки, бунтующие против своего статуса в шляхетской Речи Посполитой, повернулись в сторону Москвы.
Восстание Хмельницкого из бунта недовольных представителей казачества превратилось в национальное восстание, а потом в движение в защиту православия против контрреформации. И так писал Сенкевич в пророческом финале «Огнём и мечом»: «Ненависть вросла в сердца и отравила кровь побратимов». Когда Ежи Немирыч и гетман Иван Выговский вели переговоры о Гадячском договоре, большинство по обе стороны было против. Однако низверг его поддержанный Москвой бунт черни. Так же было и в 1920 году, украинское государство, международно признанное в договоре Пилусудский-Петлюра, было низвергнуто большевиками при пассивности общества и украинской элиты, перессорившейся и неспособной к совместным действиям.
И в том, и в другом случае это имело трагические последствия как для Украины, так и для Польши. После падения Гадячской унии земли Украины стали гноящейся раной на теле Речи Посполитой. Территорией постоянных войн, бунтов и дорогой для прохождения чужих армий. На земле, которая была житницей Европы, откуда рекрутировались лучшие солдаты, шли непрекращающиеся войны, опустошающие эту землю, а в конце XVIII века после резни и ликвидации Сечи Екатериной II там воцарилось мёртвое спокойствие под царским кнутом.
В междувоенную эпоху падение федеративного проекта маршала Пилсудского привело к тому, что Советский Союз твёрдо поставил ногу в сердце Европы. Благодаря тому, что Сталин владел Украиной, он мог не только усмирить Кавказ, но также и вести неустанную диверсионную деятельность против Польши (а частично и против Румынии), и, в конце концов, двинуться завоёвывать Европу после подписания пакта с Гитлером.
Также и для современной России перспектива утраты Украины – это чёрный кошмар империалистов в Москве. Депутат Думы, политолог и активный участник избирательной кампании Януковича в 2004 году, Сергей Марков спокойно утверждает, что Россия никогда не откажется от влияния на Украину, а российский флот останется в Крыму на ближайшие сто лет. Очень похоже высказывается и влиятельный мэр Москвы Юрий Лужков.
Но можно спокойно сказать, что среди российских политиков почти никто не воспринимает всерьёз украинскую независимость. На саммите НАТО в Бухаресте в 2008 году Владимир Путин грубо заявил, что «Украина не является государством». Прозвучало это ещё более опасно, чем повторяемые Германией в течение всего междувоенного двадцатилетия слова о «сезонном государстве». И это был ясный сигнал, что Москва от влияния в Киеве не откажется.
Я привёл примеры двух предыдущих украинских независимостей, потому что в обоих случаях при огромном участии Москвы происходил процесс постепенной деградации украинской правящей элиты вплоть до уровня, когда она уже была не в состоянии согласно действовать в интересах независимости государства. Может быть, это слишком далеко идущая аналогия, но когда мы читаем о том, что Роман Абрамович приобрёл за деньги государственного украинского банка сталелитейную промышленность (это произошло 31 декабря), когда оказывается, что украинские биржи ценных бумаг перешли под контроль России, и в то же время мы наблюдаем шутовской танец политиков в Киеве, борющихся за президентство, то сравнение с упущенными историческими шансами напрашивается само собой.
Более того, в данном случае трудно признать, что Украина справится сама. Что поделаешь, давайте перестанем говорить о стратегическом партнёрстве и будет строить наше положение в Евросоюзе и НАТО. Некоторые комментаторы прямо-таки радуются, что мы не будем раздражать наших союзников непрестанным повторением: «Украина, Украина, Украина». Но без Украины, имеющей хотя бы перспективы членства в ЕС и НАТО, любые попытки бунта Александра Лукашенко или какого-либо другого лидера Белоруссии заранее обречены на поражение. А без них государства балтийского региона будут подвержены растущему давлению российского влияния. И так далее. Если кто-то находит в этом исторические аналогии, тот прав. Да, в случае поражения на Украине прозападных кругов польская безопасность, а прежде всего перспективы развития Польши окажутся под угрозой.
Но сколько же можно биться головой об стену? Потому что большинство наших проектов и предложений, сделанных Киеву, были отвергнуты. И даже не столько отвергнуты, сколько не дождались осмысленных ответов. Кажется, в нашей политике по отношению к Украине следует настроиться на концепцию долгого пути. Так что, используя Восточное Партнёрство, мы должны втягивать в сотрудничество с Украиной как можно больше европейских государств. На самой Украине не инвестировать в гниющий класс политиков, но строить отношения сотрудничества с местными структурами и органами самоуправления. Открыто заняться поддержкой полонийных (Полония – поляки, живущие за границами Польши, прим. перев.) организаций, относиться к ним не как к малым землячествам или поставщикам фольклорных радостей, но как к людям, строящим мост на Запад для всего украинского общества. Наконец, стоит напомнить президенту Обаме о том, что говорил в 2008 году сенатор Обама, о неизменном стремлении США к тому, чтобы открыть Украине дорогу в НАТО.
Мы не можем за украинцев ввести их страну в структуры Запада. Зато мы можем – и должны – вести политику показывания самим гражданам Украины, что западный выбор является лучшим выбором для них, дающим наилучшие шансы на будущее. Это нелегко из-за посткризисного экономического замедления на Западе, но, используя инструменты, которые даёт нам Восточное партнёрство, это возможно. Договариваться с Россией за счёт Украины – это самоубийственная политика. Предоставить Украину самой себе – это никакая политика. Нам остаётся лишь вести украинскую политику лучше, чем это делают сами украинцы, и рассчитывать на то, что наши соседи не забудут наиважнейший урок оранжевой революции: тот, что по большому счёту судьба страны не зависит ни от политиков, ни от олигархов, но от них самих. Президентские выборы в этом процессе будут маленьким и незначительным эпизодом.
Ответить с цитированием