Prof. Anna Raźny: "Czy możliwe jest partnerstwo Polski z Rosją?"
Профессор Анна Ражьны: «Возможно ли партнёрство Польши и России?»
С точки зрения американского лобби в Польше партнёрство с Россией невозможно. Поскольку оно входит в конфликт с интересами Соединённых Штатов. Позиция этого лобби в государственных интересах Польши является, однако, парадоксальным, так как оно в то же время поддерживает наше членство в Евросоюзе и даже активно сотрудничает в его структурах.
Возможно ли партнёрство Польши и России?
Чтобы ответить на этот вопрос, следует сначала спросить поляков, хотят ли они такого партнёрства. Дело в том, что на нашу волю завязывания партнёрских отношений с Россией сильно влияет память о разделах, польско-большевистской войне, агрессии Советского Союза 17 сентября 1939 года на восточные территории польского государства и их оккупации, об интернировании и ссылках более миллиона польских граждан (до сих пор не установлено окончательно их число), катынском геноциде, коммунистическом тоталитаризме и, в его рамках, полной зависимости Польши от властей Кремля. Список страданий, причинённых Россией и Советским Союзом в одном только XX веке, длинный. Некоторые из них уже забываются, другие всё ещё болят сильно, особенно это касается тех поляков, которые помнят времена Второй мировой войны и эпоху ПНР, потому что не было осуждения военных преступлений и преступления геноцида, совершённых против польского народа не только немецкими солдатами, но и советскими тоже. Не было осуждения коммунистического тоталитаризма, результатом какового осуждения стало бы примирение польского и русского народов.
Поэтому вопрос о нашем партнёрстве может многим показаться неуместным. Однако сегодняшние и будущие интересы Польши требуют постановки этого вопроса, а формулирование ответа вовсе не означает отказа от патриотизма, предательства, расчётливости или попытки создать в Польше новое русское лобби. Зато может быть обусловлено присутствующей в сознании поляков враждебностью к России – желанием преодолеть силу этой враждебности либо волей поддержать её. Роль этой враждебности в формировании польско-русских отношений могла быть радикально минимизирована в 1989 году, а её место могло занять аксиологическое сознание. Сознание высших ценностей, которые в этих отношениях не могут подвергнуться ни деградации, ни уничтожению.
Круглый стол – вопреки ожиданиям большинства поляков – не принёс декоммунизации и люстрации. Не была восстановлена историческая справедливость, правда не восторжествовала. Аксиологическое сознание, мышление на основе высоких ценностей потерпели поражение. Те, кто был из рода духовных и моральных победителей, потерпели историческое и политическое поражение, результатом которого стало новое чувство несправедливости и новая враждебность, и прежде всего – отсутствие полагающегося им перевеса в отношениях: мы – коммунисты. Новая враждебность оживила и усилила старую. Что важно, этому способствовали надежды, возлагаемые на Запад, как на Соединённые Штаты, так и на Евросоюз. Надежды эти получили новый импульс после распада Советского Союза в 1991 году, а также роспуска Варшавского Договора и СЭВ. Они приобрели реальные формы после подписания в 1992 году Договора о стремлении к объединению с Европейскими Сообществами, а также предпринятыми польскими властями стараниями к вступлению в НАТО. Однако события эти радикально ухудшили отношения Польши с Россией не только в области двусторонних отношений и международной политики, но также и в экономике, культуре, науке и многих других, часто имеющих узкоспециальное значение сферах жизни. Доминирование проЕСовских и проамериканских настроений в политических кругах, в университетской и интеллектуальной среде, а прежде всего в СМИ означало не только отдаление от России, но также и критическое к ней отношение, а иногда и враждебное. Оказавшись в мощном течении однополюсного мира, а также подчиняясь принципам свободного рынка как основной идеи глобализации и глобализма, все правительства III Речи Посполитой, одно за другим, не следовали этой идее только в отношениях с Россией – как политических, так и экономических. Прежде всего, от этого пострадали именно экономические отношения, подчинённые не только трансатлантической политике Соединённых Штатов и одновременно интеграционным процессам с Брюсселем, но также и эмоциям, настроениям и враждебности польского политического, интеллектуального, культурного, медийного истеблишмента.
Парадоксально, но шанс на улучшение отношений появился в момент подписания Польшей в 1991 году договора об объединении с Европейскими Сообществами и их членами-государствами (так называемый Европейский Договор), а затем получения статуса ассоциированного партнёра Западноевропейской Унии. Это означало открытие весьма ёмкого польского рынка на высоко конкурентные для нашей экономики западные товары. Если бы в то время в экономических отношениях с Москвой место американской трансатлантической стратегии, а также слепой покорности нормам, навязанным нам ЕС, а также эмоций и враждебности на польской стороне заняли бы принципы свободного рынка, то наши товары нашли бы в России прямо-таки гигантские территории сбыта. Россия тогда переживала глубокий экономический кризис – смуту конца XX века – и могла поглотить любое количество наших товаров. Это было тем более возможно, что как Евросоюз, так и Америка во времена Бориса Ельцина не только укрепили торговлю с Россией, но ещё и расширили её. В то же время позиция Польши в этой сфере не только изменилась, но распространилась также и на поставки российских энергоносителей в нашу страну, которые подверглись политизации. Характерно для польской позиции – несмотря на подписанный правительством Ханны Сухоцкой «контракт века» - перекладывание полной ответственности за их поставки на российскую сторону. Свидетельством этого был спор с Россией из-за второй нитки Ямальского газопровода. В результате этого спора Россия решилась вести транзитную трубу по дну Балтики, а Польша начала организовывать совместную энергетическую политику ЕС в виду грозящих ей ограничений – прежде всего газовых – со стороны Москвы. Действия эти уже в самом начале – несмотря на поддержку высокопоставленных брюссельских чиновников, а затем соответствующих пунктов об энергетической безопасности в Лиссабонском Трактате – были обречены на провал. Потому что государства Евросоюза не отказались от русского газа и русской нефти. Наоборот, они одобрили Балтийский Газопровод, идущий из России в Германию, а оттуда в другие страны ЕС. Действия двух этих крупных политических игроков поддержала Франция, заявив о желании войти в Nord Stream – консорциум, строящий газопровод. В свою очередь страны Южной Европы поддержали строительство Южного Газопровода, который должен будет пройти из России через Болгарию, Сербию (или Румынию) до Венгрии и Австрии (первая нитка), а также до Греции и Италии (вторая нитка). Польша, сопротивляющаяся Северному газопроводу, осталась лишь с прибалтийскими государствами на поле боя за поставки русского газа в Западную Европу через нашу территорию. Их роль в этой борьбе – за их собственные интересы тоже – однако, не имеет большого значения перед лицом пророссийского блока лидеров ЕС. Польша, будучи членом ЕС, и в то же время реализуя в нём, а также в отношениях с Россией трансатлантическую политику Соединённых Штатов, несёт всё бОльшие потери. Поскольку это политика конфронтации с геополитической стратегией России, поддерживаемая Евросоюзом. Её проявлением было, в частности, участие Польши в так называемых цветных революциях в постсоветских государствах, направленных на отрыв их от влияния Москвы и на открытие влиянию Соединённых Штатов. Ещё более существенным элементом этой политики стала концепция размещения в Польше элементов американской ПРО. С самого начала это была политика исключительно в интересах США, и именно так она воспринимается в России. Предпринимавшиеся польскими властями эффектные попытки ослабить её позицию не только в бывших советских республиках – Украине, Белоруссии, Грузии – но также и на международном уровне, не принесли нам никакой выгоды. А прежде всего, они не имели никакого влияния на возрождающийся в современной России империализм, а также её стремление получить статус мировой державы. Зато они принесли новые угрозы в политической сфере и чувствительные потери в области экономики: газовые ограничения и предупреждение об отказе от трубопровода «Дружба», означающее крах нашей нефтяной промышленности и нефтепорта в Гданьске. В стратегическом отношении попытки ослабить Россию вызвали её враждебность и подвергли нас риску военной атаки в случае её вооружённого конфликта с Соединёнными Штатами. Польша, будучи самым восточным плацдармом американского влияния, оказалась в горячей точке конфликта трансатлантической политики с имперской геополитикой России. Идеологи этой геополитики – Александр Дугин и Александр Панарин – наше положение определяют кратко: у Польши сомнительный покровитель за океаном и стопроцентный враг у самой границы.
События последних лет показали, что трансатлантическое направление не соответствует интересам польского общества и польским государственным интересам, но прямо им противоречит. Своей победе у нас оно обязано очень сильному и очень активному американскому лобби, которое имеет своих представителей в польском парламенте, во всех – за исключением национальных – политических партиях, в польской науке и культуре, а прежде всего во всех средствах массовой информации. У этих людей за спиной более или менее длительные, часто многократные поездки в Соединённые Штаты, где они получали гранты, стажировались, учились, проходили курсы, работали в фондах, организациях, концернах или прямо во влиятельных лобби. Американская сторона, финансирующая их пребывание там, более или менее деликатным образом навязывала и навязывает им приоритетные для неё политические, социальные, культурные, экономические концепции. Польские клиенты американских организаций в подавляющем большинстве усваивали эти концепции, даже тогда, когда имели коммунистическое прошлое. Наиболее ярким примером являются политики, занимавщие в III Речи Посполитой пост министра финансов: Лешек Бальцерович и Марек Белька, представляющие в Польше крайне неолиберальную экономику так называемой чикагской школы. К ней принадлежит, в частности, Джеффри Сакс, автор шоковых рыночных реформ в Польше, которые возглавил Л. Бальцерович. Реформы эти, вопреки принципам свободного рынка, не были, однако, использованы для оживления экономических польско-российских отношений по причинам чисто политическим.
Естественно, в случае соблюдения этих принципов экономическое партнёрство с Россией было возможно прежде всего при Ельцине. Однако никакая серьёзная политическая сила в Польше не сочла это необходимым. Напротив, такое партнёрство воспринималось и сейчас воспринимается как проявление русофильства, регресса, провинциальности, а самое важное – попыткой сравнять Польшу с Белоруссией. Не только власти III Речи Посполитой, но и университетские и интеллектуальные элиты не искали альтернативы для шоковых реформ Л. Бальцеровича, поскольку восприняли их как догматы, не подлежащие ни верификации, ни критике. Почти точно такую же позицию заняла «Солидарность», которая поддержала не только реформы, но и навязанную ими хаотичную, воровскую распродажу национального достояния. «Солидарность» в тот момент выступила вопреки собственным интересам, отказавшись от разработанной ею программы рабочего акционирования, то есть и против интересов Польши тоже.
Этот окружённый нимбом патриотизма профсоюз во время распродажи нашего национального достояния защищал – вопреки своим первоначальным намерениям – лишь партикулярные интересы алчных маленьких групп и группочек, разрушая, таким образом, солидарность Польши и её общества. Он похоронил идею общего блага, которое в любой концепции народа составляет его основной принцип существования. Власти «Солидарности» не осмелились на какой-либо протест, а в его рамках на такую альтернативу, которая дала бы Польше возможность завязать с Россией экономические отношения. Парадоксально, вопреки провозглашаемым патриотическим лозунгам и ссылкам на христианские ценности «Солидарность» стала фундаментом крайне невыгодных для польского общества либеральных реформ, которые уничтожили не только польскую экономику, но также и повредили самому польскому народу, поскольку поляки деградировали и обеднели, и в то же время усилили антирусскую направленность III Речи Посполитой.
С точки зрения американского лобби в Польше партнёрство с Россией невозможно. Поскольку вступает в конфликт с интересами Соединённых Штатов. Позиция этого лобби в государственных интересах Польши является, однако, парадоксальным, так как оно в то же время поддерживает наше членство в Евросоюзе и даже активно сотрудничает в его структурах. Между тем, независимо от связей большинства государств-членов ЕС с Россией в сфере поставок энергоносителей, обе стороны также развивают различные формы сотрудничества – не только экономического, но также и научного, культурного, а самое важное – политического. Россия является стратегическим партнёром Евросоюза, а в некоторых ситуациях – глобальным партнёром, примером чего можно считать совместную декларацию Евросоюз – Россия 2000 года, в которой говорится о необходимости соблюдения и поддерживания трактата ABM как основы безопасности и стратегической стабилизации. В той же декларации Евросоюз позитивно оценивает ратификацию Российской Федерацией трактата о полном запрещении испытаний ядерного оружия и вместе с Россией призывает другие государства подписать его. Это свидетельство объединения сил Евросоюза и России в области глобальной безопасности как альтернативы Соединённым Штатам, пытающимся сохранить свою роль мирового жандарма. Столь же убедительным свидетельством сотрудничества ЕС и России был реализуемый обеими сторонами Договор о партнёрстве и сотрудничестве, который прекратил своё действие в 2007 году. Сейчас – несмотря на критику Москвы со стороны Брюсселя за отсутствие прогресса в демократизации России и нарушение прав человека – работа над новой формой этого договора идёт, и не может быть даже речи о выходе из него. В связи с этим напрашивается множество вопросов – не только о позиции Польши по отношению к готовящемуся договору, но также и о нашей роли в отношениях Евросоюза с Россией. Ответ, что мы являемся тёмной лошадкой Соединённых Штатов, недостаточен. Не только потому, что слишком прост, но прежде всего и потому, что подтверждает нашу неспособность к партнёрству на трёх осях: Варшава – Москва, Варшава – Брюссель и Варшава – Вашингтон. Определяющее эти отношение американское лобби в Польше неспособно к собственно партнёрству с Соединёнными Штатами, по отношению к которым не является субъектом и не обладает никакой автономией.
Профессор Анна Ражьны, председатель Политического Совета LPR (Liga Polskich Rodzin, Лига Польских Семей – правая, консервативная партия, прим. перев.).
Ответить с цитированием