Новые переводы Урсы.(с сайта Усадьба Урсы)

[Таллерова]

Тень России

Послеобразы - разговоры между Писателем и Журналистом

- Все жесты и шаги польского правительства достигают противоположного результата - презрения русских, убеждения, что польская государственность не имеет никакой силы, и её можно топтать. Возрождается великодержавное отношение к зависимой странёшке, заискивающей, жалкой, - говорит писатель Марек Новаковский в беседе с Кшиштофом Свёнтеком.




Кшиштоф Свёнтек:
- Через много месяцев, в течение которых создавалась видимость расследования, мы познакомились с содержанием рапорта МАК о причинах смоленской катастрофы. Россия открыла своё лицо?

Марек Новаковский:
- Над Польшей нависла тень России. Она иногда исчезает, иногда становится огромной. Мучительна вся грязная история, разыгрывающаяся с момента трагедии – эти процедуры, задержки, судьбы обломков, обвинения при отсутствии доказательств, мнимая доброжелательность русских…

Кшиштоф Свёнтек:
- … при раболепстве наших политиков…

Марек Новаковский:
- … вечные реверансы, доброжелательность, краснобайство о гармонии. Так это тянулось месяцами, и наконец финал – рапорт МАК-а, в котором российская сторона совершенно обошла молчанием эту лачужку с авиадиспетчерами внутри. А люди в этой лачуге были ответственны на наведение на правильное направление.

Кшиштоф Свёнтек:
- Умолчали также о том, что диспетчеры консультировались с начальством.

Марек Новаковский:
- Подобострастие польской политики, о которой вы упомянули, начало приобретать пародийный образ. Подчёркивание дружбы, которая является муляжом дружбы, если посмотреть на конкретные обстоятельства. Вместо неё Польшу выставляют на посмешище в рапорте МАК-а – утверждая, что пьяный генерал оказывал давление на лётчиков. Эта информация пошла в свет, и сразу же цитаты в прессе всего мира.

Кшиштоф Свёнтек:
- Но тень России висит над нами испокон веков.

Марек Новаковский:
- Чтобы понять это, стоит обратиться к недавно изданной книге Владислава Замбжицкого «В типографии Элерта». Она показывает начатки польско-русских отношений. В Варшаву времён короля Яна Казимира приезжает московское посольство. Это время войн, шведского потопа, Хмельницкого и казацких бунтов, татар. Всё сразу, Речь Посполита пылает. Чужие армии маршируют по ней, но как-то нам удаётся выбраться из этого коллапса, из этой пропасти, хотя мы слабы. Во главе посольства стоит Григорий Пушкин, историческая фамилия, из древнего боярского рода. Он хочет встретиться с королём, засвидетельствовать дружественные отношения. Замбжицкий рисует великолепные картины XVII века – огромный обоз, повозки, в обиходе называемые колымагами, бояре на конях, невероятная пышность.
Между прочим, Замбжицкий закончил свой роман в 1959 году, но даже и не думал отдавать его в издательство в ПНР, потому что знал, что никто не позволит ему верно, то есть всесторонне и многозначно показать Россию. Книга лишь недавно вышла в свет, по решению семьи автора. Роман основан на записках историка XIX века Людвика Кубали, а те, в свою очередь, на документах XVII века. Увлекательны детали, касающиеся обычаев и методов вдения переговоров. Замбжицкий показывает их как добросовестный писатель исторической правды. Оказывается, уже тогда русские были мастерами запутанной игры. С одной стороны, они демонстрируют сердечность, подобострастие, бьют поклоны, чуть ли не башкой об пол колотят, и вдруг становятся агрессивными и хамскими. И так по очереди – то спесивые, то снова раболепные. При этом они ослепляют роскошью, пышностью одежд. Королевский двор поселяет их в Кавенчине. Первое, что делают русские, - окружают своё жильё прочным и тщательно изготовленным палисадом. Создают замкнутый мир, чтобы ничто не выходило наружу. Тайна, завеса.

Кшиштоф Свёнтек:
- Это напоминает советское посольство. Тоже окружённое высокой стеной, с дворцом, в котором неизвестно что творилось.

Марек Новаковский:
- Когда-то известный польский режиссёр сказал мне, что, по его мнению, под этим зданием огромные подземелья и секретные тюрьмы…. Возвращаясь к Замбжицкому, русские ещё хорошо помнили короля Владислава IV и его победу в войне с Москвой. Целью посольства было получение уверений в вечной дружбе, но они хотели также выведать слабость Польши, истощённой войнами с турками, шведами, казаками. Сохранились записки бывавших в Москве польских посланников. Характерное описание русских: «Слова не держат, к пьянству склонны. Еда простая, жирная, чеснок, кольраби, сухари, мясо и капуста. Жена от мужа все страдания сносит покорно, видя в том знак любви. Знатнейший из них боярин, высокого ранги, холопом царским зваться за честь почитает», то есть по отношению к царю чувствует себя самым убогим их холопов. «Религия у этих русов грубая, а духовенство невежественное, читать не умеют», - так рассказывают часто и подолгу бывавшие в России.
У них была прекрасная дипломатия – вынюхивающая. Они знали, что Польша измучена войнами и конвульсиями внутренних бунтов, борьбы с Богданом Хмельницким, который был прекрасным военачальником и потому опасным противником, воевавшим с поляками во главе казаков. Поэтому русские хотят выведать, насколько можно войти в мягкое подбрюшье. А при случае улаживают свои мелкие делишки, торгуют. У них огромное количество соболиных шкурок – это был ценнейший во всей Европе мех из тайги и дремучих лесов. Соболиные шубы были признаком богатства. Их также можно было давать как взятку. Русские расходятся по Варшаве и некоторые – изображая эрудитов – попадают в типографию Элерта. Читают, пишут, а в особенности интересуют их книги, рассказывающие о победоносных походах Владислава IV.
Со стороны короля Яна Казимира переговоры ведёт канцлер Ежи Оссолинский – его правая рука. Русские сначала кланяются, но быстро впадают в бешенство. Спрашивают, почему в грамоте, которую король послал им, он переставил титулы царя, что является оскорблением. И начинают бесконечную иеремиаду – обвиняют в том, что разные польские вельможи оскорбляют царя, говорят о русских вещи, обидные их достоинству. Особенно плохо якобы ведёт себя князь Еремий Вишневецкий – знаменитый по казацким войнам. Они возмущаются, считают, что Москва имеет право чувствовать себя оскорблённой. Польша делает очередной ход – король даёт пир в замке. Там в вечной дружбе уверяет глава посольства – Пушкин. Опять любят короля, но считают, что брань польских вельмож требует какой-то компенсации, например, чтобы Польша отдала Смоленск и другие утраченные города, которые присвоила в результате грабительских войн и которые являются исконно русскими.

Кшиштоф Свёнтек:
- Чем кончаются переговоры?

Марек Новаковский:
- Пьянством. Русские разбредаются по городу – по лупанариям, по Старому Городу, начинаются развлечения с проститутками в публичных домах. Их финалом становятся драки, приходится вмешаться городской страже. Разбивают зеркала, и один бывавший в России поляк комментирует: «Так уж бывает, что пьяный москаль, увидевши в стекле облик свой, в безумие впадает».
Через несколько дней в переговорах появляется новый пункт - страшное оскорбление, найденное в книгах. Оказывается, что эти мнимые эрудиты выискивали всё, что было о России оскорбительного, и теперь требуют извинений и сожжения неблагонадёжных книг. Терпеливо отвечает канцлер Оссолинский, искушённый дипломат: «У нас книги можно издавать, и не выражают они мнения короля, двора, польского государства. Это личные мнения тех, которые пишут». Члены посольства не могут понять этого: «И польский король о том не знает или позволяет это?» Они считают, что это увёртка полячишек. И так идут переговоры, необычайно убедительно описанные Замбжицким. Москва напирает агрессивно, а король в этом время ведёт переговоры с крымскими татарами, которые всё ещё представляли опасность – то становились союзниками, то врагами. На этот раза чаша весов склонилась в нашу пользу – приезжают посланцы крымского хана с миром для Польши. Так что русским приходится поджать хвост. Они убеждаются, что татарская орда уже в союзе с Польшей, и попытки отобрать Смоленск и другие земли не удались. Канцлер Оссолинский на глазах у русских вырывает из нескольких книг страницы, содержащие, по их мнению, оскорбительные фрагменты, и бросает в огонь. Поляки смеются, потому что жест этот символический и в то же время абсурдный. И русские уезжают.

Кшиштоф Свёнтек:
- То есть это такой момент в истории, когда тень России меньше, а наша позиция сильнее.

Марек Новаковский:
- Мы залечили раны, у нас хватило сил, чтобы подняться после несчастий потопа.

Кшиштоф Свёнтек:
- А какова наша сегодняшняя позиция?

Марек Новаковский:
- Кажется, хуже, чем при Яне Казимире. Чувствуется мягкость наших правящих элит. Я не знают, те, кто сегодня говорит о дружбе с Россией, верят ли они сами в это или это только муляж в их понимании. Царит постколониальный менталитет. Этот контрданс амуров с русскими ставит Польшу на позицию странёшки-колонии, государства, зависящего от милости сильных. Стоит вспомнить теорию Розы Люксембург, которая считала, что Польша не имеет права на существование, потому что она слабая. Поэтому пролетариат трёх её разделённых частей должен объединиться с пролетариатом Австрии, России и Германии и готовить революцию.
Я недавно читал дневник Зинаиды Гиппиус времён революции, когда большевики приходят к власти, свергают временное правительство, и воцаряется хаос. Какая там слепая потребность вождя! Эту роль, в конце концов, получает Ленин. Большевики привили убеждение, что каждый человек – ничто, личность – это пыль, и только целое создаёт мифическую мощь России. Такое сознание было у русских – мы ничто, мы рабы Божии, но вместе мы – великая сила, мы создаём Русь priekrasnu! Силу, которая поставит мир на колени! И Ленин это использовал. Это был человек западный, он долгие годы жил в Лондоне, Цюрихе, Париже. Похоже, он лучше знал города Западной Европы, чем российские. Иностранные языки ему были ближе, чем русские диалекты, а крестьянина он много лет до революции не видел. Но он умело влил марксистскую теорию в эту тёмную силу России. Он знал, что сначала надо привить несколько лозунгов, кодов, которые русские прочитают. Первым лозунгом был мир, потому что в конечной фазе Первой мировой войны росло нежелание воевать. Во-вторых – земля крестьянам. Но разве он дал землю? Третий код – мифическое возвращение к общинам, о которых писал Солженицын, когда крестьяне имели общую землю, делились ею. Древние коммуны. И в конце концов Ленин бросил лозунг - вся власть Советам. Крестьяне должны были собираться и советоваться. Такова была почва революции. А потом пришёл другой царь – Сталин. И так оно и идёт до сих пор. Миниатюрный царь – это Путин.

Кшиштоф Свёнтек:
- Эта потребность царя-вождя в русской душе. Даже если дела идут плохо, это не вина царя, но плохих бояр, которые его окружают.

Марек Новаковский:
- Сохранились записки ссыльных участников ноябрьского восстания, обработанные историком Яном Кеневичем, сыном известного историка Стефана. Там есть описание одного ссыльного, который был уже не на каторге, а на принудительном поселении в Сибири. Приходит известие о смерти которого-то из русских царей. И простая баба из бедной избы где-то в бескрайней тайге признаётся ему, что так переживала, что ждала на днях конца света. Потому что умер царь, помазанник Божий – бог на земле для русского народа. Раз умер царь, то должен наступить конец света. И ждала изо дня в день ужасного катаклизма, когда весь мир уничтожится.
Если идти по пути литературных ассоциаций, то в «Записках их Мёртвого дома» Достоевский представляет образы русских каторжников, осуждённых, большей частью, за воровство, убийства, наихудшие уголовные преступления, которые считают, что так должно быть – мы живём, как рабы Божии, над нами царь, он наш абсолютный властитель, и никаких других дел у нас нет. Они – масса, с фаталистической покорностью переносят страдания. Их раздражают поляки, у которых есть какое-то высшее дело. Потому что кто были эти польские ссыльные? Осуждённые за восстания, за сопротивление России. И русским было непонятно, что у поляков есть какое-то высшее дело.

Кшиштоф Свёнтек:
- В течение последних 20 лет в Польше доминировала прозападная ориентация. Даже посткоммунисты стремились в НАТО и ЕС. Теперь виден сервилизм по отношению к России, из которого ничего не следует. Мало того, что опубликован унизительный для Польши рапорт МАК, так русские ещё пытаются вытеснить со своего рынка польских перевозчиков. Наши политики протирают брюки на коленях, а Польшу третируют.

Марек Новаковский:
- Может быть, подтверждается здравая и вовсе не новая политическая правда о том, что слабое государство, желающее добрых отношений с сильной страной, никогда их не получит и всегда будет зависеть от державы. Все жесты и шаги польского правительства достигают противоположного результата - презрения русских, убеждения, что польская государственность не имеет никакой силы, и её можно топтать. Возрождается великодержавное отношение к зависимой странёшке, заискивающей, жалкой. Ничего конкретного – в ответ на нашу открытость – с российской стороны нет. Старая песня о свободном судоходстве в Вислинском заливе – это пародия. Сначала было эмбарго на мясо, теперь попытки отнять лицензии у польских перевозчиков. Скоро они войдут к нам и станут решать, что можно печатать в газетах – как в истории, описанной Замбжицким.
- Что в этой книге написано? – спросят. – Надо её изъять и на переработку. А этот что сказал? Надо бросить его в тюрьму.
При Станиславе Августе правили российские послы – Репнин, Сиверс, Игельстром. Они были королями и решали. И, может, снова окажутся нужными пресловутые тюрьмы под советским посольством, в которых русские станут держать тех, кто им не понравится.


Tygodnik Solidarność

Cień Rosji
Powidoki – Rozmowy między Pisarzem a Dziennikarzem

http://ursa-tm.ru