Miraż

Отношения Польша – Россия: комплекс жертвы и его последствия


Я хотел бы посвятить этот текст нескольким замечаниям на тему польско-российских отношений. Меня особо интересуют психологические обусловленности, воздействующие на польское общественное мнение и – опосредованно – на польскую политическую мысль. Обусловленности, которые не всегда легко заметить, анализируя политику на уровне отдельных событий, оторванных друг от друга. Этот текст инспирирован
выступлением профессора Влодзимежа Марциняка (Польская Академия Наук) и развивает один из его тезисов.
(Выступление профессора Влодзимежа Марциняка (часть 1) в дискуссии Центра Политической мысли и Института Политических Наук и Международных Отношений Ягеллонского Университета «Польша-Россия: проклятые отношения?» (27.04.2010) - прим. перев.).

Позицию Польши по отношению к России я определил бы – вслед за В. Марциняком – как комплекс жертвы. Под этим определением я понимаю определённого рода психологическую зависимость Польши от России. Что такое этот комплекс, каков его генезис, последствия и возможности преодоления? Тема огромна, я позволил себе лишь сформулировать свои размышления в виде списка тезисов, который не претендует ни в коем случае на полное освещение вопроса.

Происхождение и структура комплекса жертвы.

1. Поляки, как общность памяти и судьбы, видят себя жертвой русского насилия, по крайней мере, в четырёх аспектах, чрезвычайно негативно влияющих на историю нашего государств и народа.:

а. Ослабление, а затем и полное уничтожение Речи Посполитей Обоих Народов, что не только перечеркнуло все мечты о могуществе и притязания на то, чтобы играть субъектную роль в истории Европы, но и является источником унижения для живущих в наши дни поляков, наследников тех, кто оказался не в состоянии поддержать существование собственного государства. Уже только одна эта травма может быть источником комплекса неполноценности по отношению к великим народам Европы, в кругу которых мы стремимся видеть себя.

б. Порабощение разделов, которое было главным фактором, помешавшим в XIX веке возникновению массового и современного польского народа, и как результат – остановившим наше развитие по отношению к Западу, в особенности не дав нам возможности сыграть более серьёзную культуротворческую роль в бурно развивавшейся в ту эпоху европейской цивилизации.

в. Уничтожение II Речи Посполитей, в том числе и окончательное отнятие у Польши Крессов, которые были, независимо от конфликтов с другими жившими там народами, важным элементом польского самосознания.

г. Кошмар сталинской оккупации и раздавливающая свободу безнадёга ПНР. На этом этапе самосознанию был нанесён уже настолько большой ущерб, что тезисы враждебной нам пропаганды начали восприниматься как собственные, формируя ложный образ себя, полный маразма, неверия в свои силы и презрения к самим себе.

2. Эти потери, хотя и серьёзные, сами по себе ещё не создают комплекса жертвы. Он создаётся той ролью, которую мы сами в нашей нынешней ситуации приписываем прошлым событиям. Он формируется, когда:

а. Мы решаем верить, что палач отнял у нас какие-то ценности навсегда, что он отнял у нас часть нас самих. Мы тогда становимся ущербными, и чтобы возвратиться в нормальное состояние, добиваемся, чтобы палач вернул нам то, что мы утратили.

б. Мы считаем, что нам что-то полагается, и формулируем претензии и требования. Такое поведение, независимо от того, насколько оно морально обосновано, ведёт к зависимости. Следует при этом различать естественную и здоровую обиду иди гнев, связанные с тем, что произошло, от требований, касающихся прошлого.

в. Мы отождествляем себя с ушедшими поколениями до такой степени, что обиды, им нанесённые, воспринимаем как причинённые нам самим. Таким образом, мы наследуем последствия травм, которых мы лично не пережили.

3. В этом контексте следует обратить внимание на аспекты, углубляющие амбивалентное отношение к России и дополнительно затрудняющие перемены в наших с ней, отравляющих нас отношениях. А именно, при всех своих винах, Россию можно считать мстителем за наших обиды, по крайней мере, в двух аспектах.

а. Как победительница гитлеровской Германии, всё ещё воспринимаемой коллективной памятью как страшнейшее воплощение извечного врага Польши – агрессивной германской стихии. Мотив благодарности и бегства под русскую опеку от немцев был, впрочем, максимально использован послевоенной коммунистической пропагандой, важным следствием чего стало осуждение гитлеровских преступлений ясно, публично и всесторонне. Таким образом, мы получили из русских рук моральное удовлетворение за немецкие преступления, а также были свидетелями кары, их постигшей, в том числе, как мы могли и хотели верить, и от нашего имени; это была передача нам части немецких территорий и разрушение их державности путём разделения на два государства. Это искупление вины произошло ценой абсолютного умолчания в официальной общественной жизни русских прегрешений.

б. Советская власть отомстила за крестьянство, уничтожая польское помещичество, проведя земельную реформу и открыв пути социального выдвижения. Бартломей Сенкевич проницательно
замечает, что наше общество до самого утверждения социализма в 50-х – 60-х годах было глубоко разделено на крестьянство и наследников шляхетско-помещичье-интеллигентского самосознания, и только последние идентифицировали себя с мифами I Речи Посполитей и восстаний XIX века, в то время как гораздо более многочисленные крестьяне прозябали в нищете и социальной обездоленности. Мифологизированный сегодня «шляхетский польский народ» имел элитарный характер, а его существование и благосостояние опирались на безжалостную эксплуатацию крестьян. Не II и не III Речь Посполита, но именно социализм ПНР, навязанный нам русскими, радикально улучшил статус польской деревни и создал массовый народ, стержнем которого были именно потомки крестьян, получившие возможность стремительного подъёма по социальной лестнице. Был создан, как пишет Б. Сенкевич, «народ людей лично свободных в порабощённой стране». Симпатия и уважение, которую могут по отношению к социализму, СССР, а значит, и к России чувствовать те, кому эти перемены были выгодны, в данном контексте совершенно понятны.

Заметим, кстати, что разделение на самосознание, скажем так, пост-шляхетское и пост-хлопское заметно и сегодня. Список исторических обид, сформулированный в моём тексте в первом пункте, относится к шляхетской традиции.

Кстати сказать, стоит с этой точки зрения взглянуть на общественное восприятие ПиС и их плана обновления государства, а также формирования внешней политики. Ясно, что ПиС прибегает к пост-шляхетской риторике, и, может быть, это одна из причин основательной неприязни, даже враждебности, с какой на эту программу и стиль отреагировали жители крупных городов.

Последствия в отношениях с Россией

4. Вернёмся к главной линии рассуждения. В чём конкретно проявляется наш комплекс жертвы? В том, что мы ожидаем – более или менее осознанно – что Россия символическим образом вернёт нам наше достоинство и обеспечит соответствующий нашим ожиданиям статус в европейской политике, публично покаявшись в агрессии 1939 года, советских преступлениях, признав нашу «моральную правоту» и относясь к нам по-дружески. Это в руках современной России мы видим ключ к исправлению последствий сложной польской истории и геополитического положения, главной причиной которых была ведь деятельность никого иного как именно России.

Восприятие взаимных отношений в этих категориях имеет серьёзные последствия. Вот они:

5. Наивность. Мы совершенно не понимаем роли международной политики. Это место, где борются за свои интересы, а не занимаются коллективной психотерапией, которая сводится к поддакиваниям ожиданиям более слабого партнёра. Контр-аргумент французско-немецкого примирения после Второй мировой войны тут применён быть не может; Францией и Германией руководили общие интересы и общий взгляд на будущее, между тем как искупление вины России перед Польшей не отвечает ничьим интересам, кроме только Польши. В такой ситуации не только сегодняшняя недемократическая и пост-КГБ-шная Россия, но и вообще никакое государство не было бы заинтересовано в удовлетворении такого рода ожиданий.

Претензии. Мы – государство-ребёнок: масштаб наших ожиданий превышает масштаб того, что мы в состоянии предложить партнёрам. Мы ожидаем, что они позаботятся о наших интересах более, чем мы сами, и более, чем о собственных интересах. Этот аспект польского поведения, впрочем, не ограничивается лишь двусторонними отношениями с Россией.

Покорность. В то же время мы являемся стороной, которая просит, обращается, для которой перелом гораздо более важен. Наша уверенность, что мы непременно должны получить от России определённые ценности, ставит нас в переговорах на заранее проигранную позицию. Сосредоточенность на символах, атмосфере, жестах, а не на стратегических или хотя бы сиюминутных интересах, переворачивает иерархию ценностей, вдобавок сужая поле манёвра. Правящие круги находятся под давлением общественного мнения, не понимающего правил игры.

6. Сочетание трёх вышеуказанных факторов делает нас беззащитными перед психологической манипуляцией России, которая опирается на следующие основания:

а. На нас возлагают ответственность за самочувствие и комфорт российской стороны без взаимности, вследствие чего нам трудно убедительно формулировать наши потребности и отказывать.

б. Психологическое давление приводит к ситуации, в которой мы решаемся на реальные уступки ради уменьшения напряжённости, в надежде, что это повлечёт за собой адекватный ответ.

в. Между тем реакцией становятся ни к чему не обязывающие символические жесты, похвалы, высказывания дипломатов, визиты. Мы интерпретируем их как вступление России на путь диалога, на котором она будет выполнять наши требования. Ничего такого до сих пор не произошло.

г. Вместо этого позитивные жесты перемежаются с негативными, так, чтобы поддерживать в польской стороне состояние эмоциональной раздражённости, разбирательства вопросов, что бы мы могли ещё сделать, в чём проблема на этот раз, где мы совершили ошибку и т.д. Мы дезориентированы, нас ещё дальше вталкивают в механизм зависимости, а прежде всего, в нас закрепляется ложная перспектива взгляда на взаимоотношения не через призму польских интересов, но эмоций, причём российских эмоций.

д. Генерируется следующее поле конфликта, и цикл повторяется.

7. В этой спирали наши уступки реальны и долговременны, а их эквиваленты с противоположной стороны символичны и мимолётны. Мы отдаём за бесценок реальные козыри в погоне за иллюзорными ценностями, которыми Россия не обладает, которые мы ей сами приписали: за утраченной частью нас самих.

Заметьте, что приводит в действие эту манипуляцию наша иллюзия взаимоотношений, которую Россия лишь ловко усиливает и обращает против нас. Это хороший знак, он свидетельствует о том, что прервать эту вредную динамику – зависит исключительно от нас.

8. Примеры. Предлагаю подумать: что мы получили взамен за следующие решения - приостановление протеста против вступления России в ВТО; то, что мы бросили Грузию; молчаливое разрешение на форуме ЕС реализовать российскую энергетическую стратегию вместе с Германией; серьёзные уступки в газовых переговорах с Газпромом, включая и погашение долга в сотни миллионов долларов, а также то, что российской стороне был фактически отдан контроль над польской частью трубопровода. И наконец, без борьбы был отдан контроль над расследованием смоленской катастрофы, чрезвычайно важной для внешнего и внутреннего престижа нашего государства.

Затем прошу припомнить, какие комментарии сопутствовали принятию этих решений и какими надеждами эти решения сопровождались, и каковы были последовавшие за ними российские шаги. В особенности прошу сопоставить следующие эпизоды: жесты сочувствия Владимира Путина по отношению к Дональду Туску непосредственно после катастрофы, эйфория польских надежд на историческое примирение наших государств и народов и конференция МАК 12.02.2011.

9. Тут следует, вне всякого сомнения, подчеркнуть различие между российским правительством и обществом. Правящие круги в России состоят на 70% из бывших сотрудников КГБ и ни в коем случае не могут считаться представителями общества. После смоленской трагедии мы имели различные доказательства искренне доброжелательных реакций россиян, а их интерес, как к смоленской, так и катынской тематике, был неподдельным.

Однако польский комплекс жертвы вреден также и на этом уровне по той простой причине, что россиянине являются жертвами травмы ещё более глубокой, нежели польская, хотя бы потому, что они истреблялись в «жёстком» коммунизме на 30 лет дольше. Культурные традиции в советской России были уничтожены, в сталинизме воспитаны, по крайней мере, два поколения. Возможность осознания своей участи и искупления вины в этом обществе могут быт сильно ограничены, и следует иметь это в виду во всякого рода расчётах на перелом в отношениях на неофициальном уровне.

Внутренние последствия

Комплекс жертвы имеет, как легко заметить, обширные последствия. Без преувеличения можно сказать, что он пронизывает все основные аспекты самосознания и мышления в нашем обществе, перечисление их далеко вышло бы за рамки одной блогерской заметки, так что я намерен не раз ещё вернуться к этой теме, показывая иные его аспекты. Здесь мне хотелось бы сконцентрироваться на тех последствиях, которые имеют касательство к отношениям с Россией.

10. Первичное последствие: пассивность. Мы ожидаем спасения извне и отказываемся принять на себя ответственность за собственную судьбу, поскольку диагноз, который мы сами себе поставили, гласит, что в нынешнем нашем положении мы не способны к действию.

В области идей мы вторичны. Наша элита не способна к системному и стратегическому мышлению. Мы довольствуемся принятием чужих концепций относительно самих себя, не будучи источником никаких существенных новых идей, касающихся хотя бы того, как устроить отношения в собственной стране. Это могло бы объяснить тот факт, что дискуссия о долговременной стратегии в нашей внешней политике никогда не вышла из круга экспертов; большая часть влиятельной элиты не в состоянии выйти за рамки затасканных схем, окрашенных эмоциями по отношению как к России, так и к оппонентам в Польше.

На уровне действия нас отличает огромное неверие в результативность, маразм, а также амбивалентное отношение к какой-либо активности, отягощённой риском. Оно связано с тем, что мы боимся совершать ошибки и терпеть поражения, поскольку мы воспринимаем их как свидетельства нашей неполноценности и жалкости, а не как нормальный элемент процесса развития и оздоровления общества. Восприятие ошибки как утраты престижа является дополнительным фактором, который принуждает нас сосредоточиться на символически-куртуазной стороне дипломатии.

11. Вторичные последствия. С целью защиты от этого воображаемого поражения мы выработали три основных незрелых линии поведения:

а. Отказ от ответственности за собственное будущее, в результате чего - отказ от субъектности даже в мышлении о себе. Во внешней политике это означает поиски покровителя и попытки договориться с ним по принципу «мы отдаём часть суверенитета за безопасность и спокойствие». Естественными кандидатами в покровители являются Германия и Россия, причём сантименты по отношению к России могут усиливаться её выше уже упомянутой ролью мстителя. Позиции смирения я приписал бы лозунг «плыть в главном течении Евросоюза», а в более общем смысле – уступчивость нынешнего правительства по отношению к ожиданиям сильных государств.

б. Издёвка, которая есть не что иное как всего лишь отождествление себя с воображаемым агрессором. Не имея сил для конфронтации, издевающийся присоединяется к тому, чего он боится. Предаёт из страха и стыда. Нечего и говорить, что оные преувеличенные компрометации, поражения и осрамления существуют лишь в воображении издевающегося. На этой струне играла антиПиСовская пропаганда, третируя президента Качиньского за не имевшие никакого значения промахи. Важно то, что значительная часть истеблишмента и общественного мнения, казалось, по-настоящему стыдится того, что Лех Качиньский пытается прямо формулировать наши требования на международной арене. Именно эти, предпринятые им, неидеальные – что совершенно естественно – попытки ассертивного поведения возбуждали агрессию насмешников. А помня о закулисных политических связях этих людей, о которых у меня слишком мало информации, я рискну утверждать, что понятие стыда может быть ключевым для понимания их позиции, особенно определённой инстинктивности поведения.

в. Ложная уверенность в себе – это попытка упреждающего отражения атаки. Ей сопутствует нетерпеливость, склонность пренебрегать трудностями и переоценивать собственные силы. Вопреки видимости, она проистекает из пассивности; опасаясь беспомощно противостоять реальности, какая она есть, мы идеальным и сверхчеловеческим образом противостоим искажённой реальности. Я вижу элементы такой позиции в риторике и практике ПиС, например, в восточной политике. Не подвергая сомнению их точный диагноз о необходимости активного ведения этой политики, я не могу не видеть её хрупких оснований. Мы так и не дождались открытой дискуссии о её стратегических долгосрочных направлениях и основах. У меня такое впечатление, что в особенности Ярослав Качиньский склонен был концентрироваться на успехах несомненных, но минутных, и представлять их так, как будто мы добились прочного улучшения геополитического положения.

Все эти незрелые схемы реагирования делают невозможными эффективные действия, а главная причина – нищета стратегического мышления и неприязнь к трудам основательным, не эффектным, длящимся десятки лет. Убедительным доказательством является один фундаментальный недостаток публичной дискуссии; политики и комментаторы размышляют, как использовать наши скромные козыри, и каким образом наша ситуация зависит от более сильных партнёров. Но не ставится, вопрос (за исключением узких кругов экспертов, которых никто не слушает), какие новые козыри мы можем создать самостоятельно, не обращаясь к другим, при помощи, например, длительных экономических реформ или в научно-технической области, или в образовании. Временной горизонт в общественной дискуссии не превышает двух лет, а должен достигать 60, если мы хотим помериться силами с такими искушёнными игроками, как нынешнее российское правительство.

Возможности преодоления комплекса жертвы

12. Позитивные альтернативы нынешнему положению вещей требуют отдельной дискуссии. Здесь я ограничусь лишь общими указаниями, проистекающими непосредственно из самого анализа.

а. Давайте отбросим ожидания и иллюзии. Давайте перестанем нуждаться в российском признании для хорошего самочувствия. Давайте перестанем нуждаться в вердиктах российских судов для того, чтобы знать, что Катынь была преступлением. Давайте перестанем нуждаться в документах из российских архивов, чтобы уважать память наших предков. Мы не обязаны согласовывать с Россией нашу версию истории. Чтобы хранить память и уважение к поколениям польских жертв, чтобы чтить их, нам совершенно достаточно нашего польского о том решения, при условии, что оно будет искренним и последовательным. Для этого не нужно, что русские, немцы или англичане понимали нас.

б. Давайте освободимся от ответственности за Россию. Мы не обязаны заботиться о русском самочувствии. Давайте не бояться кризисов или психологического давления, потому что это техника переговоров. Важна выгода, о ней давайте разговаривать, и это она является мерой качества наших отношений. Создание хорошей атмосферы - это процесс, растягивающийся на годы и требующий основательного фундамента. За этот процесс отвечают обе стороны. Причём именно России как партнёру более сильному принадлежит инициатива в этом процессе.

в. Давайте возьмём на себя ответственность за свою судьбу. Трагическая история – это факт, но он никак не уменьшает нашего потенциала здесь и сейчас, потенциала, который равен потенциалам других европейских народов, включая немцев, французов и британцев. На нас лежит обязанность обдумать наше будущее и планировать в перспективе поколений, а не только президентских сроков. Мы и только мы ответственны за положение нашей страны, за её благосостояние, прогресс и роль, которую она будет играть в будущем. Этого мы требуем от польских политиков.

г. Давайте освободим Россию от ответственности за Польшу. Давайте примем к сведению, что у России, какой бы они ни была, свои интересы, которые она будет реализовать жёстко, как любое сильное государство, включая и часто нами идеализируемые Соединённые Штаты. Давайте не будем ожидать дружбы, потому что ей нет места в политике, давайте не ожидать сочувствия, потому что государства не для того существуют. Давайте сами себе сочувствовать. Освобождение от нашего эмоционального балласта может также оказаться весьма полезным для неформальных контактов отдельных представителей наших народов.

Такая переоценка улучшит нашу позицию на переговорах, защитит нас от манипуляций и сделает более серьёзными партнёрами в европейской дипломатии.


Salon24

Miraż
Relacje Polska – Rosja: kompleks ofiary i jego skutki
http://ursa-tm.ru