Парагвай в уме
03.05.09 00:02 Южноамериканский бунт
<!-- @page { size: 21cm 29.7cm; margin: 2cm } P { margin-bottom: 0.21cm } --> В 1862 году президентом Парагвая, небольшой гористой страны в Центральной Америке, стал Франсиско Солано Лопес, сын предыдущего президента Карлоса Антонио Лопеса.
Парагвай на тот момент представлял собой своеобразную страну. Взявший власть после освобождения от испанской администрации в 1826 году диктатор Франсия, с одной стороны, ввел обязательное начальное образование для всех мужчин, реквизировал земли крупных землевладельцев, сдавая их за умеренную плату в бессрочную аренду мелким и средним сельхозпроизводителям или образуя крупные государственные скотоводческие хозяйства, субсидировал промышленное развитие и внутреннюю торговлю, установил потолок цен на основные продукты питания. С другой стороны, парламент собирался только по указанию диктатора, местное самоуправление было заменено назначаемыми чиновниками, среднее и особенно высшее образование были развалены, во внешней политике курс держался строго на самоизоляцию. Сменивший почившего Франсиско сын несколько исправил перегибы отца. Он пустил в страну иностранный капитал – но под строгим правительственным контролем и на вторых ролях. Ради дальнейшего экономического развития субсидировал "малый и средний бизнес", частного производителя, образование, осуществлял широкие социальные программы. Дал избирательные права индейцам, но ввел серьезный имущественный ценз, лишивший большинство населения права голоса. Установил дипломатические отношения с соседями и ведущими державами, но держался независимо.
В общем, к 60-м годам XIX века Парагвай подошел с развитым национальным агропромышленным комплексом, хорошей транспортной и коммуникационной инфраструктурой, контролируемой государством металлургией, прибыльным экспортом сельскохозяйственного сырья, сильной армией и лояльным властям населением. Однако маленькая, но гордая страна, не пытавшаяся жить за счет других, но не дававшая другим жить за счет себя, попала на жернова геополитики "сильных мира сего". Бразильская империя решила прибрать к рукам слабенький Уругвай. Случись это, Парагвай потерял бы выход к морю и парагвайская внешняя торговля попала бы в полную зависимость от Аргентины, которую тогда называли "пятым британским доминионом". К тому же, не было гарантий, что Аргентина и Бразилия, со стоящими за ними европейскими и североамериканскими капиталами, не решат завтра "прибрать к рукам" и Парагвай.
Парагвайская дипломатия тщетно взывала к "международному сообществу" (т.е. к британской короне, американскому конгрессу и европейским державам). Глобальные принципы справедливости тогда были не в моде, если противоречили глобальным интересам колониальных государств. Бразильские войска вторглись в Уругвай. Тогда Лопес пошел ва-банк. Он напал на Бразилию. А когда Аргентина отказалась пропускать его войска через свою территорию, он напал и на Аргентину. Достаточно посмотреть на карту, чтобы понять – это была битва малыша с двумя гигантами. Тем не менее, "малыш" в течение первого года войны весьма успешно громил обоих противников на их собственной территории. Но развить успех на огромных просторах парагвайской армии было не под силу и она перешла к обороне своих границ.
К этому времени в "слабеньком" Уругвае не оказавшее никакого сопротивления иноземной оккупации правительство сменило другое, которое вообще решило присоединиться к великанам и урвать кусок от "малыша". Официально врагом был объявлен лично президент Лопес, а не парагвайский народ, но договор новоявленных союзников предусматривал раздел большей части парагвайской территории, получение огромной контрибуции, установление контроля над парагвайскими властями и экономикой. Население Парагвая заботами правительства было почти поголовно грамотным, СМИ в республике работали исправно и, возможно, поэтому народ не остался в безвестности о планах агрессоров. То, что было потом, по праву можно назвать героической борьбой за правое дело без особой надежды на успех. Помощи парагвайцам было ждать неоткуда, для поборников справедливости из Европы, спешивших принять участие в войне за независимость Италии, трагедия Парагвая оказалась, видимо, слишком далекой, а то и вообще неизвестной. Тем не менее, с 1865 по 1869 год Парагвай сражался насмерть. Войска трех его соседей несли огромные потери, выцарапывая каждый кусок земли. Парагвайцы оборонялись грамотно и умело, но противник брал просто-напросто числом. К тому же, вопреки своим лицемерным заявлениям, практически истреблял все боеспособное население – чтобы некому было партизанить и восставать. Под конец, в рядах зажатой в отрогах Кордильер группировки из последних нескольких тысяч парагвайских солдат, сражались и 12-летние мальчишки, и 65-летние старики. Армия маленькой, но гордой страны так и не сдалась. Её остатки во главе с главнокомандующим президентом Лопесом погибли 1 марта 1870 года в районе Серро-Кора, на реке Акидабан. По оценкам исследователей, население Парагвая сократилось за время войны на три четверти. Из приблизительно 250 тыс оставшихся в живых парагвайцев взрослых мужчин было только 28-29 тыс.
В Парагвае было создано марионеточное правительство, заключившее мирный договор с агрессорами. Чтобы выплатить огромную контрибуцию, оно взяло кредиты у английских банкиров. Огромные проценты были возвращены передачей во владение иностранному капиталу национальных промышленности и земельного фонда. Обезлюдевшую территорию страны поделили те, кто войну затеял: треть всех земель "ушла" в Аргентину и Бразилию, оставшееся "разошлось" между иностранцами и возвратившейся из эмиграции аристократией. Крестьяне стали батраками. Народ впал в нищету. Одна из наиболее развитых стран Южной Америки превратилась в одну из наиболее отсталых и малонаселенных.
А в 1954 году один из виднейших авторитетов школы "политического реализма" в международных отношениях, столь любезного сердцу западной элиты, Куинси Райт, написал: "Равновесие сил в XIX веке было возможно благодаря тому, что Великобритания с относительно неуязвимой позицией, господствующим военно-морским флотом, развитой экономикой, либеральной экономической стратегией и отсутствием имперских амбиций в континентальной Европе, смогла сыграть роль балансира. Британия не вмешивалась в войны за объединение Италии и Германии в середине XIX века и незначительные войны на почве национализма в Нидерландах, Бельгии и Люксембурге, а также на Балканах. Участие Британии в Крымской войне объясняется её попыткой сдержать российскую экспансию. Действительно серьёзными войнами XIX века были гражданские войны в Соединённых Штатах и Китае, война Лопеса…в которой объединились Бразилия, Аргентина и Уругвай с целью остановить усиливающееся влияние парагвайского диктатора, практически истреблявшего население Парагвая" (см. Wright Q. Problems of Stability in International Relations. Politics and International Stability. Berkeley and Los-Angeles: University of California Press, 1954. PIII 8.P. 128-141).
Напомню, определяющая внешнеполитическое кредо американского и не только руководства школа "политического реализма" не признаёт морали в политике и считает основой международных отношений стремление к власти одних над другими – во имя собственных "национальных интересов". Так что списать на Лопеса истребление парагвайского населения и назвать это причиной войны с Парагваем – вполен в духе не только балансира века XIX, но и того, кто стремится быть "балансиром" в веке XХI.
Интересно, что сказал бы об этой истории мистер Обама?
Источник: Марат Кунаев
Ответить с цитированием