Снова поляки.
http://wyborcza.pl/1,75515,6495143,N...ego_misia.html
Adam Michnik
Narodowość pluszowego misia

Адам Михник
Национальность плюшевого медвежонка

- Упрекать Вайду в том, что в «Катыни» нет Холокоста так же абсурдно, как упрекать Спилберга в том, что в «Списке Шиндлера» нет лагерей на Колыме, - с рецензентом из «Le Monde» полемизирует Адам Михник

То, что является исторической очевидностью периода с сентября 1939 по июнь 1941, французский критик воспринимает как фальшь и необъективность. Поразительное невежество! Территорию польского государства кромсали две – в ту пору связанные союзом – тоталитарные державы.

Уровень террора в обеих частях оккупированной Польши был сравним; поляков бросали в тюрьмы и убивали с одинаковой жестокостью оба оккупанта.

В апреле 1943 года, когда немцы откопали в катынском лесу останки польских офицеров, в «Информационном Бюллетене», главном печатном органе Подпольной Польши, появился знаменательный редакционный комментарий: «Мы осознаём зверства советской оккупации на восточных землях. (…) Мы лишь удивляемся, что немцам могилы Пальмир (Пальмиры, село в Мазовецком воеводстве, место массовых казней мирных жителей во время Второй мировой войны – прим. перев.), Вавера (Вавер –местность под Варшавой, где немцы в ночь с 26 на 27 декабря 1939 года расстреляли 107 заложников – прим. перев.), Освенцима, Майданека и сотен польских населённых пунктов не мешают в поисках преступников из-под Смоленска. (…) В те минуты, когда трагическое известие доходит до общества, в дни великого траура мы утверждаем с полной уверенностью: русское преступление под Смоленском мы запомним так же, как запомнили преступления, совершённые во Львове, в Вильне, Ровно, Ковеле и многих других местах, да, как мы помним немецкие преступления в Пальмирах, Вавере, на Западных землях, в концлагерях».

Таким был комментарий Подпольной Польши на тему катынского злодеяния, которое стало своеобразным увенчанием пакта Риббентроп-Молотов. После войны о Катыни либо молчали, либо лгали. Это лживое молчание было огромной победой Сталина и его пропаганды. В Центральной и Восточной Европе это молчание было навязано террором; в Западной Европе навязано идеологической догмой, утверждавшей, что нельзя сопоставлять преступления Гитлера с действиями Сталина. Французский критик находится в плену этой догмы, в то время как Анджей Вайда бросает этой догме вызов.

Польский художник разрушил заговор молчания. «Катынь» - это первый фильм о преступлении и советской агрессии против Польши, совершившейся в союзном сговоре с Гитлером. Это была тема табу для французских левых. Они долгие годы молчали о советской агрессии против Польши и о советских преступлениях; молчали и о Катыни. Это преступление до сих пор является скелетом в шкафу французских левых, которые так долго относились с огромным пониманием к Великому Языковеду.

Это была не единственная догма лицемерия левых. Другой догмой было убеждение, что поляки всосали антисемитизм с молоком матери, а единственными жертвами немецкой оккупации были евреи. Я читаю в «Le Monde», что «Вайда странным образом смешивает катынское преступление и трагедию евреев». Я также читаю, что «в фильме нет ни малейшего намёка на уничтожение евреев». Зато «есть сцены облав и преследования польских офицеров, так, как если бы речь шла о депортации евреев в лагеря смерти».

Более того: «Будущие жертвы преступления проявляют глубокую эмоциональную привязанность к игрушке-талисману – плюшевому медвежонку, который был признан Яд Вашем символом мученичества еврейского народа – уничтожения еврейских детей».

Словно этого было бы мало, мы ещё читаем, что в этом фильме «всё непрестанно намекает на уничтожение евреев, хотя это слово не звучит ни разу. Евреев в этом фильме попросту нет. Жертва Второй мировой войны – поляк».

Хотелось бы верить, что причина процитированных глупостей – невежество, а не злая воля. Ведь тема фильма Анджея Вайды – не Холокост, но катынское злодеяние. В этом фильме, действительно, на улицах Кракова, оккупированного немцами, не видно евреев, потому что в 1943 году евреев на этих улицах не было. Они умирали, согнанные в гетто и вывозимые в лагеря смерти. В этом фильме нет никакого смешения Катыни с Треблинкой. Это были два разных преступления, а фильм Вайды рассказывает только об одном из них. Упрёк в том, что там нет Холокоста, столь же абсурден, каким был бы упрёк Спилбергу или Поланскому в том, что в «Списке Шиндлера» или в «Пианисте» нет катынского преступления, лагерей на Колыме или в Караганде.

Я пишу это с горечью – о сталинских преступлениях фильмов очень мало, хотя эти преступления были столь же жестокими и массовыми, как преступления Гитлера. Десятилетиями эти преступления покрывал заговор молчания. Анджей Вайда – я хочу подчеркнуть это - не есть и никогда не был замаскированным отрицателем Холокоста. Вайда создал три фильма посвящённых этой страшной трагедии: «Самсон», «Корчак» и «Страстная Неделя». Обвинять именно этого художника в том, что он вместо Холокоста «подсовывает» катынское злодеяние, это ни на чём не основанная инсинуация.

В фильме «Катынь» Вайда с великим реализмом воссоздал атмосферу облав и преследований поляков, зажатых между двух убийц, тоталитарных колоссов. Таковы были в то время польские судьбы, поэтому поляки входят в число главных жертв Второй мировой войны.

Самое время французскому критику осознать эти трюизмы. Свои размышления оный критик заканчивает замечанием о «двусмысленном способе представления польским кинематографом еврейской проблемы». Так вот, польский кинематограф – это великое множество творцов, взглядов, стилей. Обобщение, на которое решился французский критик, столь же бессмысленно, как и его идея о том, что Анджей Вайда ополячил еврейского плюшевого медвежонка.

Что ж, глупость – явление столь же вневременное, сколь и неизлечимое.