Лежало посреди России мясо. Огромный кус, пудов наверно в пять. Народ точил про это мясо лясы: мол, чье оно, да как его понять. От мяса исходили испаренья, маня к себе людей со всей страны.
На этом завершу стихотворенье, поскольку мне проблемы не нужны. Вокруг куска устраивались пренья: не сделать ли из мяса ветчины? Не порубить ли мясо на котлеты? Не накормить ли тех, кто отощал? Но главное — откуда мясо это? Господь ли его русским завещал иль сатана подкинул злоехидно, чтоб отвратить от верного пути? Ответов было нифига не видно. А мясо тухло. Надо бы спасти.
«Слепить пельменей! — крикнул дядя Ваня, простой интеллигент из Костромы. — Пельменями сильна держава станет, народы выйдут из ее тюрьмы, приедут кулинары из Парижу, чтоб опыт перенять передовой!». Как жаль, что в глубину навозной жижи был дядя Ваня спущен с головой. Рабочий из Сибири, дядя Петя, помог ему слегка окончить речь. «Пельмени — вздор! Из мяса надо эти... люля-кебабы в пламени запечь! И затолкать их в жопу сраным чуркам, которые плодятся там и тут!» Рабочий был накачанным и юрким, но все равно попал в навозный пруд. «Да пусть гниет! — вскричал сантехник Вася, столичный алкоголик и эстет. — Как жили мы без этого без мяса, так и еще протянем пару лет». Столичный житель был дослушан молча, практически в звенящей тишине. Столичный житель жизнь свою закончил в элитном, свежем, импортном говне. «Позвольте мне, — сказал профессор Громов. — Я тут успел немножко посчитать. Выходит так, что мясокус рекомый нам надобно на атомы разъять, а их раздать — по десять миллионов на каждого из жителей страны». Профессор был дослушан благосклонно, а после бит лопатой со спины.
Судили да рядили дней пятнадцать. Протухло мясо. Не уберегли. И тут какой-то бомж воскликнул: «Братцы!» — и пальцем указал на край земли. Оттуда, из-за края окоема, когтями рвя в клочки земную твердь, восстал, любимым запахом влекомый, огромный и хтонический медведь. Он вышел, как бульдозер из амбара, хозяйски обозрел толпу зевак — и мясо съел. Утихли тары-бары. И кто-то крикнул: «Как же это так?». Медведь вздохнул, оскалился лениво. Задумчиво
отведал крикуна. Народ поохал — и пошел за пивом. Подумаешь — медведь. А жизнь одна.
* * *
Сидел медведь. Вокруг была пустыня. И черепа лежали на песке. Он слопал всех и пребывал отныне в державной изнуряющей тоске. Вот правда, говорят, за океаном не извелась двуногая еда...
* * *
Мой принц, запомни: поздно или рано медведь придет за мясом и туда.
Сообщение от Москвич
Да, для меня оказалось неожиданным, что все же Британская Империя в современном воплощении.
Ответить с цитированием