Микола Рябчук о наследии колониализма"

"Российский колониализм на Украине, понятно, существенно отличался от классических "заморских" колониализмов – в первую очередь тем, что не дискриминировал украинцев по этническому признаку, поскольку вообще не считал их отдельным этносом.
Дискриминация и даже репрессии распространялись лишь на тех украинцев, которые свои этнические (в частности язычно-культурные) отличия отстаивали, то есть не принимали официально отведенную им роль малороссов (региональный вариант россиян) или "совєтських украинцев" (идеологизированный вариант тех же малороссов).
Колониальное наследие, следовательно, определяет специфику язычно-культурной ситуации в Украине следующим образом:
Во-первых, длительные и систематические, прямые и непрямые притеснения украинских языка и культуры существенно ослабили их ресурсы, их общественную функциональность, а следовательно и конкурентность относительно господствующих российских языка и культуры, которые подобных всесторонних и радикальных притеснений не испытывали.
Во-вторых, политика русификации, как элемент колониализма, не только сделала большинство украинцев двуязычным, но и превратила многих из них на российско-одноязычных – в первую очередь в средах более урбанизированных, а следовательно, как правило, более образованных, экономически более зажиточных и культурно более развитых.

Все это существенно расширяет рынок для русскоязычного культурного продукта и в то же время сужает для украиноязычного.
Существование мощного русскоязычного рынка в соседней России еще сильнее эту диспропорцию углубляет – как за счет свободного перетока российских продуктов на рынок украинский, так и за счет их более низкой стоимости, более широкого ассортимента, большей рекламной "раскрученности".
А также глубокой общественной предубежденности относительно гипотетической "лучшести и первичности" российского продукта сравнительно с преимущественно неизвестным, но априори "хуже" продуктом украинским.
Эта массовая предубежденность есть, собственно, третьей и самой главной приметой колониального наследия на Украине. С одной стороны, она отражает общее, свойственное всем колонистам-колонизаторам пренебрежительное отношение к туземцам, к их языку и культуре, признанным априори «меншовартісними», пригодными лишь для фольклора и (или) высмеивания тех-таки туземцев.
А из другого, отбивает так называемую интернализацию, то есть принятие и усвоение колонизаторской точки зрения самими колонизируемыми, – в первую очередь теми, которые пытаются ассимилироваться в язык и культуру колонизаторов.
А также в большой мере и теми, которые хранят свой автохтонный язык, однако подсознательно начинают смотреть на себя глазами колонизаторов. То есть проектируют сами на себя их пренебрежение и ведут себя в соответствии с ожиданиями господствующей группы: разговаривают, например, на публике исключительно языком колонизаторов, чтобы не подвергаться со своим туземным языком на их насмешливо снисходительные улыбки или притворно непонимание.
Без осознания этого третьего, важнейшего элемента колониального наследия непонятной остается причина сохранения колониальной ситуации в независимой вроде бы Украине невзирая на длительное отсутствие полицейских репрессий, а даже определенную государственную поддержку украинского языка в шкільництві, администрации и заведениях культуры".