— Приказ такой, стало быть. Идем не воевать, только… — Полгарнец почесал шею. — А с братской помочью. Переходим границу, чтобы дать защиту людям из Верхнего Аэдирна… Не, чего я… Не из Аэдирна, а из Нижней Мархии. Так сказал благородный господин маркграф Мансфельд. Так, мол, и так, говорит, Демавенд понес поражку, откинул копыта и лежит, потому как дрянно правил и политикой, стало быть, подтирался. Значит, с ним уже конец и со всем Аэдирном тоже. Наш король Демавенду много грошей одолжил, пришел час возвернуть с процентом. Не можем мы такоже позволить, чтобы наши земки и братья из Нижней Мархии попали к нильфгаардцам в полон. Должны мы их, того, высвободить. Потому как это наши извечные земли, Нижняя, стало быть, Мархия. Когда-то под скипетром Каэдвена земли те были и ноне под тот скипетр возворачиваются. Аж по самую речку Дыфню. Такой вот пакт заключил наш милостивый король Хенсельт с Эмгыром из Нильфгаарда. Но пакт пактом, а Бурая Хоругвь должна у реки встать. Понятно?
Никто не ответил. Полгарнец скривился, махнул рукой.
— А, забодай тя комар, ни хрена вы не поняли, вижу. Да и ладно. Потому как и я сам тоже. Для понимания существуют король, графья, комесы и благородные господа. А мы — войско! Наше дело — приказы слухать: дойти до речки Дыфни за три дни, там стать и стоять стеной. И все тута. Плесни, Зывик.
— Господин сотник… — робко начал Зывик. — А чего будет, ежели, к примеру, аэдирнская армия сопротивляться почнет? Дорогу загородит? Ведь с оружием через ихнюю страну идем! Как тогда?
— Ну да, а ежели наши земки и братья, — язвительно подхватил Сталер, — те, которых мы высвободить вроде бы должны… Ежели они примутся из луков бить, каменьями кидать? Э?
— Должны мы за три дни стать у Дыфни, — с нажимом сказал Полгарнец. — Не позжей. Кто нас захочет задержать, тот, стало быть, неприятель. А неприятеля на мечи поднять надыть. Но внимание и смирно! Слушай приказ! Ни сел, ни халуп не палить, у людей имучество не отбирать, не грабить, баб не трогать! Вбейте себе и солдатам в мозг: кто тот приказ нарушит, пойдет на шибеницу. Комес десяток раз это повторил: идем, забодай тя комар, не с нашествием, а как бы с братской помочью! Ну чего зубы скалишь, Сталер? Приказ! А теперь бегом в десятки, поднять всех на ноги, кони и снаряжение должны гореть как в полнолуние! Перед ужином все хоругви выстроить, сам комес будет проверять с хорунжими. Ежели за какую-нито десятку стыду наберуся, попомнит меня десятник, ой, попомнит! Выполнять!
Зывик вышел из палатки последним. Щуря ослепшие от солнца глаза, поглядел на царящий в лагере балаган. Десятники спешили к своим подразделениям, сотники бегали и лаялись, корнеты, знать и пажи путались под ногами. Латники из Бан Арда носились по полю, вздымая тучи пыли. Жарища была страшенная.
Зывик пошел быстрее. Миновал четырех прибывших вчера скальдов из Ард Каррайга, сидевших в тени богато разукрашенного шатра маркграфа. Скальды занимались тем, что загодя слагали балладу о победоносной войсковой операции, о гениальности короля, расторопности командиров и мужестве простого солдата. Как обычно, делали это авансом перед операцией, чтобы не терять попусту времени.
— Ох, встречали нас братушки да хлеебом-солью… — начал на пробу один из скальдов. — Избавителей встречали да хлеебом-солью… Эй, Графнир, подкинь-ка какую-нибудь рифму к «соли». Новую. Неизбитую.
Другой скальд подкинул рифму. Зывик не расслышал, какую. То ли «фасоль», то ли «антресоль».
Расположившиеся среди верб у пруда десять солдат вскочили, увидев своего командира.
— Собирайсь! — рявкнул Зывик, останавливаясь достаточно далеко, чтобы источаемый им перегар не повлиял на морально-боевой уровень подчиненных. — Прежде чем солнце на четыре пальца подымется, все на смотр! Все должно блестеть как энто самое солнце, оружие, амуниция, конь тожить! Будет маршировка, ежели из-за кого перед сотником стыду наберуся, ноги тому сукинсыну повыдергиваю! Живо!
— В бой идем! — догадался конник Краска, быстренько запихивая рубашку в брюки. — В бой идем, господин десятник?
— А ты че думал? На пляски по случаю начала жатвы? Или как? Рубеж переходим. Завтра на заре двинется вся Бурая Хоругвь. Сотник не сказал, в каком строю, но токмо наша десятка передом пойдет, как завсегда. Ну живее, подымайте жопы-то! Кру-у-гом! Скажу сразу, потому как опосля времени верняком не достанет. Никакая это не будет обнаковенная бойня, парни. Какую-то дурь надумали благородные, мать их так. Какое-то вызволение, или как там ее. Не идем ворога колотить, а на эти, ну на наши изувечные, не — извечные земли, с этой, ну как ее, братской помочью. А теперя смирно! Чего скажу-то: людишек из Аэдирна не трогать, не грабить…
— Это как же так? — раскрыл рот Краска. — Как же так-то — не грабить? А чем коней кормить, господин десятник?
— Фураж для коней грабить, боле ничего. Но людишек не сечь, халуп не палить, посевов не травить… Закрой пасть. Краска! Это тебе не вече, это войско, мать вашу так! Приказы слушать, иначе на шибеницу! Сказал: не убивать, не палить, баб… — Зывик осекся, задумался и докончил после минутного раздумья:
— Баб трахать без шуму и штоб никто не видел.
Сообщение от Misantrop
) относятся к населению, особенно к "чужому", как к "законной добыче" - это, увы, тоже факт. Нынешний солдат - он сплошь и рядом ведет себя как ГАИшник, которому все должны, только вместо полосатой палки автомат, поэтому и последствия могут быть серьезнее. Наш родной "ментовской беспредел", между прочим, те же люди творят - "отслужившие в ВС".
Ответить с цитированием
Изначально "солдат" означало, кстати, именно наемного военнослужащего, воюющего за "сольдо". 
