Голодомор по-западноукраински

[Сармат]

Выдержки из "Русского дневника" Джона Стейнбека, а именно ту часть, где американский писатель делиться своими впечатлениями от поездки по послевоенным селам УССР. Напоминаю, что это 1947-й год, который согласно современной украиноцентричной версии истории был годом очередной попытки путем очередного геноцида-голодомора уничтожить украинское население как нацию в наказание за поддержку освободительного движения ОУН-УПА. Сопровождал Стейнбека легендарный фотограф Роберт Каппа.


Увы, полная версия книги нашлась только в аудиоформате, а также оригинал (на англ.яз.).
Поскольку я английским владею в объёме десяти классов средней школы, пока приходится довольствоваться журнальным вариантом.
Скачать аудиокнигу можно с торрента здесь:
http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=2240677
Оригинал на англ. яз. - здесь:
http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=2249313 - именно отсюда я взял фото, прошу прощения за жуткое качество...

П.С. Убедительная просьба ко всем читающим: если вы увидите где-нибудь в Сети полный русский перевод, скиньте ссылочку, пожалуйста!

Итак, 1947 год, писатель Джон Стейнбек и его друг фотограф Роберт Капа посещают украинские колхозы...

Джон Стейнбек

РУССКИЙ ДНЕВНИК

Глава 5

Утром мы посмотрели на календарь — 9 августа. В Советском Союзе мы были уже девять дней. Но нам казалось, что мы находились здесь значительно дольше — столько у нас было впечатлений...
В этот день мы поехали в колхоз имени Шевченко. Потом мы стали называть его «Шевченко-1», потому что вскоре мы посетили другой колхоз Шевченко, названный в честь любимого украинского национального поэта.
На протяжении нескольких миль дорога была вымощена, потом мы свернули вправо и поехали по разбитой грунтовой дороге. Мы ехали через сосновые леса, по равнине, где шли ожесточенные бои. Повсюду остались их следы. Сосны были истреплены и разбиты пулеметным огнем. Здесь были траншеи и пулеметные гнезда, даже дороги были разбиты и искромсаны гусеницами танков и изрыты артиллерийскими снарядами. Повсюду лежали ржавые останки военной техники, сожженные танки и сломанные грузовики. За эту землю сражались, ее уступили, но постепенно, сантиметр за сантиметром, ее отвоевали у врага.
Колхоз «Шевченко-1» никогда не относился к числу лучших, потому что земли имел не самые хорошие, но до войны это была вполне зажиточная деревня с тремястами шестьюдесятью двумя домами, где жили 362 семьи. В общем, дела у них шли хорошо.
После немцев в деревне осталось восемь домов, и даже у этих были сожжены крыши. Людей разбросало, многие из них погибли, мужчины ушли партизанами в леса, и одному богу известно, как дети сами о себе заботились.
Но после войны народ возвратился в деревню. Вырастали новые дома, а поскольку была уборочная пора, дома строили до работы и после, даже ночами при свете фонарей. Чтобы построить свои маленькие домики, мужчины и женщины работали вместе. Все строили одинаково: сначала одну комнату и жили в ней, пока не построят другую. Зимой на Украине очень холодно, и дома строятся таким образом: стены складываются из обтесанных бревен, закрепленных по углам. К бревнам прибивается дранка, а на нее для защиты от морозов с внутренней и внешней стороны наносится толстый слой штукатурки.
В доме сени, которые служат кладовой и прихожей одновременно. Отсюда попадаешь на кухню, оштукатуренную и побеленную комнату с кирпичной печкой и подом для стряпни. Сам очаг отстоит на четыре фута от пола, и здесь пекут хлеб — гладкие темные буханки очень вкусного украинского хлеба.
За кухней расположена общая комната с обеденным столом и украшениями на стенах. Это гостиная с бумажными цветами, иконами и фотографиями убитых. А на стенах—медали солдат из этой семьи. Стены белые, а на окнах—ставни, которые, если закрыть, также защитят от зимнего мороза.
Из этой комнаты можно попасть в спальню — одну или две, в зависимости от размера семьи. Из-за трудностей с постельным бельем чем только не покрыты: ковриками, овечьей шкурой — чем угодно, лишь бы было тепло. Украинцы очень чистоплотны, и в домах у них идеальная чистота.
Нас всегда убеждали, что в колхозах люди живут в бараках. Это неправда. У каждой семьи есть свой дом, сад, цветник, большой огород и пасека. Площадь такого участка около акра. Поскольку немцы вырубили все фруктовые деревья, были посажены молодые яблони, груши и вишни.
Сначала мы пошли в новое здание сельсовета, где нас встретил председатель, потерявший на фронте руку, бухгалтер, который только что демобилизовался из армии, но носил еще военную форму, и трое пожилых мужчин. Мы сказали им, что знаем, насколько они заняты во время уборки урожая, но хотели бы сами посмотреть уборочные работы.
Они рассказали, как здесь было раньше и как стало теперь. Когда пришли немцы, в колхозе было семьсот голов крупного рогатого скота, а сейчас всего две сотни животных всех видов. До войны у них было два мощных бензиновых двигателя, два грузовика, три трактора и две молотилки. А сейчас — один маленький бензиновый двигатель и одна маленькая молотилка. Трактора нет. Во время пахоты они получили одну машину на близлежащей тракторной станции. Раньше они имели сорок лошадей, осталось только четыре.
Село потеряло на войне пятьдесят военнообязанных, пятьдесят человек разных возрастов, здесь было много калек и инвалидов. У некоторых детей не было ног, другие потеряли зрение. И село, которое так отчаянно нуждалось в рабочих руках, старалось каждому человеку найти посильную для него работу. Инвалиды, которые хоть что-то могли делать, получили ¬работу и почувствовали себя нужными, участвуя в жизни колхоза, поэтому неврастеников среди них было не много.

Эти люди не были грустными. Они много смеялись, шутили, пели.
На полях колхоза выращивали пшеницу, просо и кукурузу. Почва была легкая и песчаная, поэтому здесь хорошо росли огурцы, картофель, помидоры, было также много меда и подсолнухов. Здесь очень широко используется подсолнечное масло.
Сначала мы пошли на огороды, где женщины и дети собирали огурцы. Людей поделили на две бригады, и они соревновались, кто больше соберет овощей. Женщины шли рядами по грядам, они смеялись, пели и перекликались. На них были длинные юбки, блузы и платки, и все были разуты, поскольку обувь пока еще слишком большая роскошь, чтобы работать в ней в поле. На детях были только штаны, и их маленькие тельца становились коричневыми под лучами летнего солнца. По краям поля в ожидании грузовиков лежали кучи собранных огурцов. Паренек по имени Гриша в живописной шляпе из тростника подбежал к матери и закричал с удивлением:
— Эти американцы такие же люди, как и мы!

Фотокамеры Капы вызвали сенсацию. Женщины сначала кричали на него, потом стали поправлять платки и блузки, так, как это делают женщины во всем мире перед тем, как их начнут фотографировать. Среди них была одна с обаятельным лицом и широкой улыбкой; её-то Капа и выбрал для портрета. Она была очень остроумна. Она сказала:
— Я не только очень работящая, я уже дважды вдова, и многие мужчины теперь просто боятся меня. — И она потрясла огурцом перед объективом фотоаппарата Капы.
— Может, вы бы теперь вышли замуж за меня? — предложил Капа.
Она откинула голову назад и зашлась от смеха.
— Глядите на него! — сказала она Капе. — Если бы прежде чем создать мужчину, господь бог посоветовался с огурцом, на свете было бы меньше несчастливых женщин. — Все поле взорвалось от смеха.

Это был веселый, доброжелательный народ, они заставили нас попробовать огурцы и помидоры. Огурцы — очень важный вид овощей. Их солят, и соленые огурцы едят всю зиму. Засаливают также и зеленые помидоры, из которых с приходом снега и морозов делают салаты. Эти овощи, а также капуста и репа — зимние овощи. И хотя женщины смеялись, болтали и заговаривали с нами, они не переставали работать, потому что урожай был хороший, — на семьдесят процентов выше, чем в прошлом году. Первый по-настоящему хороший урожай с 1941 года, и они возлагают большие надежды на него.
Потом мы пошли на цветущий луг, на котором стояли сотни ульев и палатка, где жил пасечник. В воздухе слышалось приглушенное жужжанье пчел, работающих на клеверном лугу. К нам быстро зашагал старый бородатый пасечник, чтобы закрыть наши лица сетками от пчел. Мы надели сетки и спрятали руки в карманы. Пчелы сердито гудели вокруг нас.
Старик-пасечник открыл ульи и показал нам мед. Он сказал, что работает здесь уже тридцать лет и очень гордится этим. В течение многих лет он работал с пчелами, но знал, в общем, о них не много. Но сейчас он стал читать и учиться, и теперь он обладатель огромного сокровища: у него шесть молодых маток. Он сказал, что они из Калифорнии. Из его описания я понял, что это был некий калифорнийский вариант «итальянской черной» пчелы. Он сказал, что очень доволен новыми пчелами. И добавил, что они будут более устойчивыми к морозу, а рабочий сезон увеличится — начнется раньше, а закончится позже.
Потом он пригласил нас к себе в палатку, спустил полог, нарезал большие куски вкусного ржаного украинского хлеба, намазал медом и угостил нас. Снаружи доносилось пчелиное жужжанье. Позже старик снова открыл ульи и бесстрашно выгреб оттуда целые пригоршни пчел, как это делает большинство пчеловодов. Но предупредил нас, чтобы мы не раскрывались, потому что пчелы не любят незнакомых.

Оттуда мы пошли на поле, где молотили пшеницу. Оборудование было на удивление неподходящее: старый одноцилиндровый бензиновый двигатель, от которого работала старинная молотилка, и воздуходувка, которую надо было крутить вручную. Здесь также не хватало людей. Женщин было намного больше, чем мужчин, а среди мужчин было очень много инвалидов. У механика, который управлял бензиновым двигателем, на одной руке совсем не было пальцев.
Поскольку земля была не очень плодородной, урожай пшеницы получили невысокий. Зерно высыпалось из молотилки на широкое полотно брезента. По краям сидели дети, и они подбирали каждое зерно, которое, случалось, падало в грязь — ведь каждое зерно на счету. Тучи собирались все утро, и наконец стал капать дождь. Люди бросились закрывать пшеницу от дождя.

Мужчины заспорили о чем-то, и Полторацкий тихо переводил для нас. Похоже, они спорили, кто из них пригласит нас на обед. У кого-то в доме был большой стол, жена другого сегодня с утра пекла. Один говорил, что его дом только что отстроили, он совсем новый и что именно он должен принимать гостей. Все согласились. Но у этого человека было мало посуды. Остальные должны были собрать для него стаканы, тарелки и деревянные ложки. Когда было решено, что гостей будут принимать в его доме, женщины из этой семьи подхватили юбки и поспешили в деревню.
Когда мы возвратились из России, чаще всего мы слышали слова: «Они вам устроили показуху. Они все организовали специально для вас. Того, что есть на самом деле, вам не показали». И эти колхозники действительно кое-что устроили для нас. Они устроили то, что устроил бы для гостей любой фермер из Канзаса. Они вели себя так, как ведут себя люди у нас на родине..
Они действительно расстарались ради нас. Пришли с поля грязными, сразу вымылись и надели лучшую одежду, а женщины достали из сундуков чистые и свежие платки. Они помыли ноги и обулись, надели свежевыстиранные юбки и блузы. Девочки собрали цветы, поставили их в бутылки и принесли в светлую гостиную. А из других домов приходили делегации ребятишек со стаканами, тарелками и ложками, Одна женщина принесла банку огурцов особого засола, и со всей деревни присылали бутылки водки. А какой-то мужчина принес даже бутылку грузинского шампанского, которую он припас бог знает к какому грандиозному торжеству.
На кухне вовсю хлопотали женщины. В новой белой печи гудел огонь—там пеклись ровные караваи доброго ржаного хлеба, жарилась яичница, кипел борщ. За окном лил дождь, поэтому наша совесть была чиста — ведь мы не отрывали людей от уборочных работ, во всяком случае, во время дождя работать с зерном невозможно.

В одном углу гостиной висела икона Богоматери с младенцем в красивом позолоченном окладе, под пологом из домотканых кружев. Эту икону — а она была очень старой, — по всей вероятности, закопали, когда пришли немцы. На стене висела увеличенная и раскрашенная фотография прапрародителей. Двое сыновей из этой семьи погибли во время войны —их снимки находились на другой стене, —они были сфотографированы в форме и выглядели очень молодо, строго и провинциально.
В комнату вошли мужчины, опрятно одетые, чистые, помытые, побритые и обутые. На работах в поле ботинки не носят.Спасаясь от дождя, в дом прибежали девочки с полными фартуками яблок и груш.
Хозяин — лет пятидесяти, с высокими скулами, светлыми волосами, широко посаженными голубыми глазами на обветренном лице. На нем была гимнастерка и широкий кожаный ремень, какие носили партизаны. Его лицо было искажено словно от ранения.
Наконец нас пригласили к столу. Украинский борщ, до того сытный, что им одним можно было наесться. Яичница с ветчиной, свежие помидоры и огурцы, нарезанный лук и горячие плоские ржаные лепешки с медом, фрукты, колбасы — все это поставили на стол сразу. Хозяин налил в стаканы водку с перцем — водка, которая настаивалась на горошках черного перца и переняла его аромат. Потом он позвал к столу жену и двух невесток — вдов его погибших сыновей. Каждой он протянул стакан водки.
Мать семейства произнесла тост первой. Она сказала:
— Пусть бог ниспошлет вам добро.
И мы все выпили за это. Мы наелись до отвала, и все было очень вкусно.
Теперь наш хозяин провозгласил тост, который мы уже слышали очень много раз, —это был тост за мир во всем мире. Странно, но нам редко удавалось слышать более интимные, частные тосты. Чаще звучали тосты за нечто более общее и грандиозное, чем за будущее какого-то отдельного человека. Мы предложили выпить за здоровье членов семьи и процветание колхоза. А крупный мужчина в конце стола встал и выпил за память Франклина Д. Рузвельта...
Когда мы кончили обед, настало то, к чему мы уже привыкли, —время вопросов. Но на этот раз нам было интереснее, потому что это были вопросы крестьян о наших фермерах и фермах. И снова нам стало ясно, что у людей очень сложное и любопытное представление друг о друге. На вопрос: «Как в Америке живут фермеры?», невозможно ответить. Что за ферма? Где? А американцам очень трудно представить Россию, где можно найти практически любой климат — от арктического до тропического, где живут разные народы, которые говорят на многих языках...

Продолжение здесь.
Украина 1947 года в фотографиях Роберта Каппы:

[Сармат]

Совершенно неожиданно в обсуждениях гибнущей википедии был обнаружен очередной пример вопиющей «голодоморной» халтуры. Возле киевского музея, имеется «аллея черных досок» (см. нижние ряды снимков). А в ее тротуар вмонтированы гранитные плиты с надписями. И вот одна из них:

До чего кровожаден этот аццкий жидомоскалекалмык Ульянов, правда? Одна проблема – пропагандоны в очередной раз сели в лужу. Во-первых, это цитата из эмигрантских мемуаров Г.А. Соломон-Исецкого «Ленин и его семья», изданных в Париже в 1931 г. А во-вторых, Ленин в этих самых мемуарах, а именно в главе 6, произносит указанные слова в саркастическом смысле, споря с наивным 18-летним радикалом, неким Саней.
Вот как! - снова сцепился Ленин с ним. - Так что вы считаете, товарищ Саня, что для России парламентский режим тоже пережиток, который можно спокойно выбросить, как яичную скорлупу! Великолепно, я принимаю ваше глубокомысленное решение и всеми мерами приветствую его. Итак, долой парламенты всего мира, вплоть до старейшего из них английского! Долой!.. Ну, а что же вы предлагаете взамен этих отживших учреждений? Ведь вы, конечно, как ортодоксальный максималист, считаете, что и мировая - о российской мы, конечно, и говорить не желаем - буржуазия выполнила свою историческую миссию, а потому долой и её?.. Так ведь?
- Да, так, - робко проскрипел Саня.
- Правильно, - ехидным тоном сказал Ленин, - принимаю и даже ставлю вопрос шире. Принимаю, что вообще и демократия, и её режим тоже отжили свое. Принимаю и приветствую глубокие заключения товарища Сани... Да здравствует максимализм, а следовательно, по-максималистски же и немедленная диктатура пролетариата! Так, верно я говорю? Черт с ними и с крестьянами - ведь и они тоже мелкие буржуа, а значит, говорю о России, пусть и они исчезнут также с лица земли, как рудимент... Хорош. Ну а предлагаемый образ правления, раз вы изволите уничтожить парламент? Ну, мудрый Эдип, разреши!!..

Таким образом, можно поздравить «национальных памятников» с еще одной фальшивкой, причем снова тупой и примитивной. Флоридский аферист вам рукоплещет. Интересно здесь отметить, что слово «черт» на доске дано в старой орфографии (до 1956 г.). Т.е. либо изготовители решили написать как при жизни Ленина (неожиданно скрупулезно для таких халтурщиков), то ли пользовались каким-нибудь факсимильным изданием мемуаров, а значит не могли не понимать что занимаются подлогом и передёргиванием. Вот так и превращают трагедию в балаган…

[Сармат]

Вот документы, которые свидетельствуют, почему День Победы не праздник, а день скорби для четы Ющенко. Дед Катерины Чумаченко - вовсе не жертва «совьєтов» на ниве раскулачивания. Андрей Чумаченко был осужден судом по статье уголовной - за убийство с особой жестокостью: живьем закопал односельчанина. Пока сидел – «деятельно раскаялся»: «стучал» органам на односельчан (донос публикуем ниже). И ложь, что родня Катерины Чумаченко-Ющенко пострадала от голодомора (документы). Почему День Победы - не праздник четы Ющенко.
Официальная биография бывшей первой леди Украины Екатерины Ющенко - буквальное воплощение американской мечты. Родилась 1 сентября 1961 года в Чикаго, в семье бедных украинских эмигрантов. Родители дали дочери двойное имя - Катерина-Клава ( англ. Katherine-Claire ), в честь двух младших сестер её отца, погибших от голода на Украине в 1933 году. А в больнице, где она родилась, имя «Катерина-Клава» записали как «Кэтрин-Клер». Кэтрин много училась и занималась общественной деятельностью, благодаря чему и проложила дорогу на олимп.
Ее индивидуальным коньком стали патриотические достижения по восстановлению исторической памяти, особенно «Голодомора 30-х годов» и «геноцида украинского свободолюбивого народа» на Украине, специально организованными «злобными большевиками и москалями», оккупировавшими цивилизованную Украину, являющуюся неотъемлемой частью Европы.
Только в отличие от выше упомянутых легендарных персонажей она, скорее, потянет на роль забугорной «Марты» в нашем тылу и совсем чуть-чуть не дотягивает до царицы, правившей страной оставаясь в тени. Хотя, если б выборы обернулись по-другому, как знать... Любопытно, что романов по ее рассказам только о родственниках можно писать сразу два.
Один трагический сочинила она сама, призывая украинские СМИ прежде, чем тиражировать и комментировать их, обратиться к принципам объективности и непредвзятости, второй – криминальный уже по реальным биографиям тех же родственников. И, что самое интересное, получаются два совершенно разных произведения. Автобиографическая эпопея родни Екатерины Чумаченко чем-то напоминает покрытую туманом тайн и противоречий биографию Андрея Ющенко и «построенную» героиней нашей повествования «Детской больницы будущего». Но все по порядку.
По словам самой Екатерины Михайловны, ее дед Андрей Чумаченко, проживавший в селе Зайцевка Харьковской области, был убит большевиками – так она говорит в интервью журналисту газеты «Волынь, 12.08.2004 года » : « Ми пішли на те місце, де мій дід похований, якого стратили під час репресій у 1934 роц і». А уже через пресс-службу президента 03.06.2008 года Екатерина Михайловна озвучила куда более драматическую версию, обличая депутата ВР Л. Грача – «Почему в 1936 году, по обвинению в кулачестве, коммунисты арестовали и повесили моего деда, крестьянина Андрея Чумаченко, который проживал в селе Зайцевка Харьковской области, – одного из сотен тысяч украинских крестьян, которые стали жертвами коммунистических репрессий?
Почему в 1939 году в родном селе моего отца коммунистами была уничтожена и до сих пор не восстановлена православная церковь? Почему, забрав еду, заморили голодом большинство моей семьи в Харьковской и Киевской областях». Впрочем, в интервью газете «Сегодня, 25.06.2009 » односельчанка деда Ганна Назаровна Скрыпниченко рассказывает совсем другое: « Но в один из дней… он повесился, оставив жену и четверых детей. Тогда в селе говорили, что Чумаченко не смог перенести обиды, которую нанесла ему советская власть ». Единственное, что совпадает в этих воспоминаниях – только Иудина форма ухода из жизни. В остальном, согласитесь, здесь есть совсем немалая разница.

Фото могилы Чумаченко А.М. разных лет

Никто не станет утверждать, что в 1934 или 1936 годах граждане СССР наслаждались всеми благами свободы и демократии. В этот исторический период это было затруднительно, но до сих пор ни в каких архивах, исторических исследованиях или воспоминаниях свидетелей не встречается упоминаний о практиковавшейся органами НКВД в 1934 или 1936 годах смертной казни через повешение, и уж тем более совершенное демонстративно по месту жительства.
Смущает еще и то, как Екатерина Михайловна рассказывая это, упоминает между делом, что большевики в 1939 году разрушили православную церковь в селе ее деда. Однако Чумаченко Андрей Михайлович, 1876 года рождения, родился и проживал на хуторе Богодаровка Чернецкого сельсовета Боровского района Харьковской области (из материалов архивного уголовного дела № 82420 ) , а не в селе Зайцевка. Однако и это ничего не меняет. А согласно данным, изложенным в книге А. Я. Исаева «Борівщина в роки людомору. 1928-1933» стр. 214 , и в статье «Частный визит публичной семьи» в газете «Наша газета», 15.10.2009, церкви в хуторе Богодаровка или селе Зайцевка никогда не было...

Соответственно, и разрушить ее никому бы не удалось даже при очень большом желании. А вообще забота о судьбе православного храма по месту жительства ее деда в устах Кэтрин-Клер, с младых ногтей бывшей адептом секты РУН-Віри, звучит уж очень лицемерно. Тем более что заведующий Государственным архивом Луганской области Н.Старовойтов сделал первой леди ксерокопии записей из церковной книги, подтверждающие, что именно в Свято-Воскресенской церкви села Райгородки Луганской области в октябре 1912 года венчались ее дед и бабушка. Еще одна запись указывала на то, что в 1917 году 10 августа в этой церкви крестили ее отца, родившегося 7 августа ( «Наша газета», 15.10.2009 ).
Но позвольте, как же рассказы Екатерина Михайловна о раскулачивании, повешении? А чтобы понять это, обратимся к архивному уголовному делу № 82420 (хранится в Государственном архиве Харьковской области) , возбужденному ГПУ в июне 1929 году по обвинению гр. Рогова Ивана Петровича, Голуненко Ефима Артемовича, Гунько Дмитрия Самсоновича и Чумаченко Андрея Михайловича.

Почитав протоколы допросов, узнаем, что дед Екатерины Ющенко был кулаком, владел 37 гектарами земли, поддерживал тесные связи с бандитами, прятал хлеб, дабы не сдавать Советской власти. Но это далеко не все. Чумаченко Андрей Михайлович был у себя на хуторе кем-то вроде небезызвестного отпетого гуманиста и борца с преступностью нардепа Лозинского. Свидетели в один голос утверждали, что братья Яков и Андрей Чумаченко как-то раз раскричались, мол, бедняк Дмитрий Перепелица украл у них уздечку.
Так это было или нет – никто не знает. Но братья призывали всех хуторян немедленно расправиться с вором. Соседи крестьяне в этом участвовать отказались. Тогда братья сами стали избивать Перепелицу. А когда умаялись – еще живого закопали в землю. « В то время братья Чумаченко Яков и Андрей побили гр-на Перепелицу Михаила, а потом живьем закопали в землю... » – показал на допросе Алексей Коновалов. То же самое показали и другие хуторяне Чумаченко – Федор Вразовский, Владимир Колесник, Яков Трубчанинов.
В наше время такое квалифицируется как умышленное убийство совершенное с особой жестокостью (п.4 ч.2 ст. 115) и наказывается лишением свободы на срок от 10 до 15 лет лишения свободы или пожизненным лишением свободы.

протоколы допросов

В своей книге А. Я. Исаев «Борівщина в роки людомору» изданной при спонсорской помощи племянника президента Ярослава Ющенко, посвятил невзгодам судьбы Чумаченко А.М. не одну страницу обильно цитируя материалы архивного уголовного дела № 82420 со ссылками на листы дела, но об этих неудобных обвинительных показаниях свидетелей не обмолвился ни разу.
В итоге А.М. Чумаченко получил три года концлагерей. Пока сидел – «действительно раскаялся»: успел настучать органам на служащих сельсовета, которые, по его мнению, проворачивали махинации с земельными наделами (по-нашему – коррупционеры). За что, надо понимать, благодарностями власти их не осыпали и талонов на усиленное питание не выдали. А у нашего героя через год пошатнулось здоровье, и он стал писать ходатайства об освобождении, заодно напоминая о своих заслугах на ниве стука.

Когда его стремление на волю в июле 1930 года было удовлетворено , вернувшись в село, учел свои «ошибки» и вступил в колхоз, ему дали мастерскую, где он и трудился. В 1932 году жена Аграфена Софроновна развелась с ним, взяла девичью фамилию Косогова.

А в 1934 или 1936 году в один из дней… Чумаченко нашли повешенным. Кто повесил или сам повесился – так и осталось загадкой, но, согласитесь, вряд ли это совершили представители власти. Врагов и недоброжелателей у Чумаченко и так хватало – родня, родственники закопанного живьем Дмитрия Перепелицы, чиновники сельсовета, на которых он донес... И, учитывая его наклонности, это вряд ли исчерпывающий список лиц, желавших его смерти.
Как итог - интересный абзац на странице 125 в книге «Борівщина в роки людомору» учителя истории Богуславской школы Александра Исаева: « Кожен з відомих нам фактів біографії Андрія Михайловича є надзвичайно промовистим, глибоко характерним і показовим для українського селянина з діда-прадіда, яким саме він і був. Селянська фантастична працелюбність, людська нескорена гідність, святе прагнення справедливості, органічне неприйняття зла під будь-якою машкарою – ось риси Андрія Михайловича, які проглядають з пожовклих аркушів архівних документів. Все це є основою, осердям українського менталітету ».
Какой, однако, чудный у нас менталитет душегуба! И именно за такое восстановление исторической правды Президент Ющенко своим указом № 984 от 30.11.2009 года присвоил Исаеву А.Я. почетное звание «Заслуженный работник образования Украины » . Что само по себе престижно и вдобавок немалая надбавка к зарплате и пенсии «заслуженному работнику образования». Читателю самому решать, что это – наивная глупость или взятка-благодарность.
Полностью: Гнилая кровь. Почему День Победы - не праздник четы Ющенко