Цитата:
Уже 21 июля 1944 года Коморовский послал в Лондон чрезвычайно бодрое донесение, свидетельствующее о ведущейся полным ходом подготовке выступления.
«Последнее покушение на Гитлера, а также военное положение Германии могут в любую минуту привести к ее краху, что заставляет нас быть в постоянной готовности к восстанию. В связи с этим я отдал приказ о состоянии готовности к восстанию с часу ночи 25 июля» (Р.Назаревич. «Варшавское восстание». М.: «Прогресс», 1989).
Прочтя столь оптимистичное письмо, глава эмигрантского правительства Станислав Миколайчик 29 июля обратился насчет помощи к английскому командованию, но там его без особых церемоний послали. Сражение в Нормандии было в самом разгаре, а параллельно британские части высаживались в южной Франции, вели позиционные бои в Италии и Бирме, да еще и готовились к вторжению в Грецию. Только счастья в виде бунтующей за тысячи километров Варшавы им и не хватало!
Получив от ворот поворот, Миколайчик с Коморовским не смутились и продолжали гнуть свою линию. Последний уже в 1945 году оправдывал приказ о начале выступления якобы имевшим место появлением частей Красной Армии в восточном пригороде Варшавы Грохуве, где фельдмаршал Дибич некогда славно намылил холку его почтенным предкам. Но поскольку никаких краснозвездных танков в Грохув не входило, Коморовский либо продолжал добросовестно заблуждаться, либо (и скорее всего) нахально врал.
Были ли премьер с генералом обычными самоуверенными болванами, или действительно кто-то из них работал на немцев? В любом случае, германское командование могло только мечтать о столь удобном противнике, любезно лезущем на рожон в заранее обговоренное время. В час дня 1 августа 1944 года на военных объектах оккупантов в польской столице объявили боевую тревогу, а в 17:00 дежурный офицер штаба 9-й армии отметил в дневнике: «Ожидаемое восстание поляков (АК) в Варшаве началось».
Ситуация могла измениться, захвати АК мосты через Вислу и расположенный на восточном берегу реки район Прагу. Тогда приближающиеся к городу авангарды советских войск получали возможность соединиться с повстанцами, а там, глядишь, и до подхода главных сил продержаться.
Но не тут-то было! К приятному удивлению трехсот немецких саперов и зенитчиков, охранявших мосты, по ним только немного постреляли издали. В Праге слабые отряды восставших у Виленского и Восточного вокзалов перебили уже через двое суток. Вместо захвата мостов Коморовский начал совершенно бессмысленное наступление вдоль улицы Собесского в изолированных от основного района восстания южных кварталах Верхний и Нижний Мокотув. Подобным образом паны продолжали развлекаться и далее, швыряя своих еле вооруженных подчиненных на штурм никому не нужных позиций.
У Магнушева за вражеский берег зацепились 8-я гвардейская армия, 16-й танковый корпус 2-й гвардейской танковой армии, а также подкрепившие их 3-я пехотная дивизия и танковая бригада 1-й польской армии, наполовину укомплектованной гражданами СССР. С 28 июля по 1 августа 69-я армия и 11-й танковый корпус захватили три пятачка у Пулав, постепенно соединив их в один участок покрупнее. Самый крупный плацдарм удалось создать после переправы 29 июля под Сандомиром. Здесь гитлеровцы дрались особо свирепо, впервые пустив в ход новейшие сверхтяжелые танки «Королевский тигр». Но и с советской стороны через Вислу пошли огромные силы — 13-я, 3-я и 5-я гвардейские общевойсковые, 4-я, 1-я и 3-я гвардейские танковые армии и большое количество отдельных частей.
«За три года войны мне пришлось побывать и под Дубно в 1941 году, и на Курской дуге, которые считаются местами величайших танковых сражений, — писал участвовавший в Сандомирской битве член военного совета 1-й гвардейской танковой армии Николай Попель. — Но такого количества трупов на таком малом кусочке земли, как под Сандомиром, не было, пожалуй, и там» («Впереди — Берлин!». СПб.: «Terra fantastica», 2001).
Ожесточенные сражения, в которых участвовали десятки советских и германских дивизий, продолжались до конца августа. Потери обеих сторон были огромны, но плацдармы удалось удержать, и роль их в январском наступлении трудно переоценить. Видимо, если следовать польской логике, следовало наплевать на все и бросать войска на помощь опереточной гоп-компании с 3 тысячами пукалок. Вы бы на это пошли, зная, что оная компания видит вас исключительно в гробу и в белых тапках? Да еще и насчет своего шизового путча даже предупредить не соизволила?
По моему, здесь возможны три варианта — посылка в ..., на ... и к ..., как собственно и случилось. Однако, официально заявив о нежелании участвовать в авантюре, Сталин все же был вынужден кое-что сделать. Вышедшая 2 августа на северо-восточные подступы к Варшаве в районе Воломина 2-я танковая попала под удар трех пехотных и пяти танковых дивизий немцев. Атакованная с нескольких сторон превосходящими силами противника, армия была отброшена почти на 100 километров. Четырехдневное сражение у Воломина стоило ей 280 с лишним боевых машин из 420 имеющихся на 2 августа.