Председателю Церковного суда при Епархиальном совете г. Москвы
протоиерею Михаилу Рязанцеву
Ваше Высокопреподобие!
В течение сорока дней я просил ознакомить меня с обвинениями, на основании которых я привлекаюсь к церковному суду. Ссылку на то, что они «изложены в Указе патриарха» я принять не могу, т.к. в том указе обретается нераскрытая формула «предыдущие деяния, относительно которых поступали жалобы на мое имя».
Не зная ни того, какие именно мои «предыдущие деяния» станут предметом судебного рассмотрения, ни того, нарушением каких именно норм церковного права считает их сторона обвинения (= патриарх = суд), я не могу подготовиться ни к покаянию, ни к защите.
У суда было 8 месяцев для подготовки обвинения (со дня указа 29 апреля до сегодняшнего 29 декабря). Мне же не дали ни одной минуты и ни одного документа.
Поначалу я счел эту неясность обвинения простым протокольным упущением.
Но потом секретарь суда прот. Александр Миронов пояснил, что моя просьба об открытии мне доступа к материалам обвинения была рассмотрена судом, и было принято решение о ее отклонении. Также мне было сообщено об отказе в досудебной встрече с представителем суда (=обвинения) и о невозможности «досудебного примирения».
Мне также было объяснено, что я не могу придти в суд с адвокатом или экспертом в области церковного права, выступающим на моей стороне, не смогу пригласить свидетелей, а также не смогу пользоваться телефоном, интернетом, компьютером, то есть я буду лишен доступа к базам данных. Это означает, что я не смогу проверить даже те или иные приписываемые мне слова (если именно о них пойдет речь на суде), их контекст и мои же уточнения их смысла во время дискуссии в соцсетях. Тем более не смогу объяснить, на основании чего именно эти слова были мною сказаны. Не смогу оперативно найти историко-церковные и святоотеческие прецеденты. Не смогу уточнить толкования тех или иных приводимых обвинением (=судом) канонов.
Все эти отказы были мотивированы тем, что «рассмотрение дел в церковном суде является закрытым» (Положение о церковном суде РПЦ, ст.5).
Однако, обвинение не может быть закрытым для самого обвиняемого. Тем более это странно, что предметом обвинения, вероятнее всего, являются как раз публично сказанные мною слова.
Сокрытие от обвиняемого сути обвинения до самого начала судебного заседания не предписано ни канонами церкви, ни современными церковными установлениями (включая «Положение о церковном суде РПЦ»), и прямо противоречит церковно-судебной практике Российской Церкви 19-го - начала 20-го веков.
Дореволюционный «Устав духовных консисторий» предписывал: «Подсудимым и причастным к делу предоставляется произведённое на месте исследования прочитать, подписывать на листе, и в подписи объяснять, довольны ли они следствием, если недовольны, то в чем именно" (Раздел III. Епархиальный суд. Глава I. О ведомстве епархиального суда. Ст. 161 -
https://azbyka.ru/otechnik/pravila/k...-11-21-vv/14_1).
«Предавая духовных лиц формальному епархиальному суду за проступки и преступления, подлежащие ведению этого суда, на основании полученных сведений, донесений и жалоб, епархиальное начальство производит, через доверенных духовных лиц, следствие по делу виновного. Все свои оправдания и возражения обвиняемый и причастные к делу лица вносят в следственный акт, который они прочитывают и подписывают в течение определенного срока, с письменным изъявлением своего удовлетворения или причин неудовлетворения произведенным следствием. На медлительность или неправильность действий следователей архиерею могут приноситься частные жалобы и, в случае неполучения удовлетворения от него, - Св. Синоду» (прот. Василий Певцов. Лекции по церковному праву. Пг., 1914
http://yakov.works/library/16_p/ev/tsov.htm
«Формальный суд производится исключительно следственным порядком. Назначение духовного следователя зависит от епархиального архиерея. Подсудимым и прикосновенным к делу лицам предоставляется произведенное на месте исследование прочитывать, подписывать по листам и в подписи объяснять, довольны ли они следствием, и если недовольны, то почему (ст. 161). Консистория, получив следствие, рассматривает его с формальной и материальной стороны, т. е. произведено ли оно согласно с установленными формами и правилами, вполне ли обнимает и объясняет дело, и, если от подсудимых или прикосновенных к делу лиц сделаны в подписи возражения против полноты или правильности следствия, приняты ли эти возражения во внимание. Если окажутся какие-либо недостатки, то консистория предписывает дополнить следствие прежним производителям или другим (ст. 162). На медленность или неправильность действий следователей или консистории подсудимые могут приносить жалобы епархиальному архиерею, а в случае неудовлетворения от него – и самому Св. Синоду (ст. 167)» (Павлов А. С. Курс Церковного права
http://acathist.ru/en/novosti/item/1...rkovnogo-prava).
«Самый обряд церковного судебного процесса состоял в следующем. Обвинитель являлся в заседание суда и представлял председателю суда свой обвинительный акт и просил занести его в протокол. Председатель по прочтении приказывал нотарию исполнить просьбу обвинителя. Затем, по требованию обвинителя, постановлялось сообщить обвинительный акт обвиняемому и пригласить его явиться в суд для оправдания. Посланные прочитывали обвиняемому обвинительный акт, оставляли копию с него, называли лицо, предъявившее обвинение и приглашали явиться в суд для оправдания… По окончании следствия оно предлагается для прочтения и подписи подсудимому. В подписи подсудимый должен объяснить, доволен ли он следствием, и если не доволен, то чем именно». (Бердников И. С. Краткий курс церковного права Православной Греко-российской Церкви. Казань 1913 ч. 2, сс. 499 и 557).
Современное католическое церковное право, естественно, не то что позволяет, а предписывает «уведомление обвиняемого об обвинении и доказательствах», равно как и право на адвоката (
https://worldconstitutions.ru/?p=101; см. также канон 695,2).
Почему от этих наработок церковного права надо сегодня отказываться –непонятно не только мне, но и, скажем, епархиальному собранию духовенства Орской епархии. «Церковный суд Орской епархии всегда заранее извещает обвиняемого клирика о том, какие именно обвинения выдвинуты против него. До начала судебного заседания обвиняемый получает возможность ознакомиться с материалами дела. При надежде на примирение и покаяние, с ним проводятся досудебные беседы, направленные именно на то, чтобы не доводить дело до суда. Особенно такая практика принята у нас, когда речь идет о некоторых «негладкостях» в отношениях клириков. В связи с вышеизложенным, считаем, что в ныне действующем Положении о церковном суде должна быть прописана обязанность суда - вместе с вызовом в суд сообщать обвиняемому, какие именно его поступки станут предметом рассмотрения суда, и нарушением каких именно канонов они являются».
http://www.orskeparh.ru/arhivnews_view.php?id_news=1001
Из «Положения о церковном суде РПЦ» явствует, что церковный суд лишен собственной субъектности и является лишь орудием осуществления архиерейской власти (например, четверо из пяти членов московского суда назначены личными указами патриарха; все пятеро членов суда всецело зависят от патриарха же как от своего работодателя; по его распоряжению они принимают дела к рассмотрению, и патриархом же утверждаются их решения).
Различные комиссии с середины 19 века занимались проблемой реформы церковного суда. С 1916 года по этой теме работала Особая Комиссия Предсоборного Совещания. Она, равно как и Отдел Поместного собора о церковном суде, возглавлялась Сергием (Страгородским), архиепископом Владимирским и Шуйским. Соборный отдел начал свою работу 29 августа 1917 и в конце июля 1918 года представил Собору «Устав об устройстве церковного суда». Этот Устав предполагал четыре судебные инстанции (благочиннический суд, епархиальный суд, церковно-областной суд, высший церковный суд) полностью независимые от инстанций церковно-административных. В частности, «Устав» оставлял за епархиальным епископом лишь право «прокурорского надзора» над деятельностью епархиального суда, то есть право, в случае своего несогласия с его решением, направлять дело в областной суд. В списке архиереев, согласных с решением Собора первой стоит подпись св.патриарха Тихона, второй - митрополита Сергия, далее идут подписи свв. митрополита Агафангела, митрополита Кирилла (см.
http://www.pravoslavie.ru/archiv/cerksud.htm).
Причем Собор постановил, что все члены епархиального суда должны быть выборными (а не назначенными), а «в судебных заседаниях присутствуют участвующие в деле лица и их поверенные и защитники» (см. Священный Собор Православной Российской Церкви 1917-1918. Т. 3. М., 2014, с. 683 и 707).
Понятно, что нынешнее положение дел находится в резком противоречии с этим предложением авторитетнейшего из Соборов Русской Православной Церкви.
Из вышеизложенных данных (плюс из всё же имевших место моих неофициальных контактов с некоторыми членами суда) ясно следует, что на суд я вызываюсь не для того, чтобы я мог принять участие в исследовании сути и аргументов обвинения, не для судебных прений, а просто для выслушивания или уже заранее заготовленного приговора, или ультиматума.
И если по Вашему сценарию на суде я мыслюсь лишь как пассивно-молчащая и заслушивающая сторона, то и ни к чему мне личным присутствием докучать Вам и мешать исполнять возложенное на Вас послушание
Поэтому я не считаю возможным придти на ваше заседание.
Впрочем, с готовностью (и уже не в первый раз) объяснюсь по единственному озвученному пункту обвинения.
Он состоит в «публичном оскорблении памяти скончавшегося от коронавирусной инфекции настоятеля Богоявленского кафедрального собора города Москвы протоиерея Александра Агейкина в день его кончины, невзирая на глубокую скорбь его жены, детей и многочисленных прихожан Богоявленского собора».
Речь, очевидно, идет об этой моей дневниковой записи:
«Первая смерть среди московских клириков. В больнице в Лапино умер протоиерей Александр Агейкин, настоятель Елоховского кафедрального собора. В моей памяти сей недопротопресвитер останется как тупой карьерист, сделавший карьеру в сфере вип-сервиса. ("Недопротопресвитер": чтобы это понять, надо знать, что в течение полувека настоятель именно Елоховского собора был единственным в РПЦ "протопресвитером". Агейкин - первый, кто получил там настоятельство, не успев получить в придачу данный титул. И это ровным счетом ничего не говорит о нем, но лишь о мелких реформах патриарха Кирилла)».
Это – мой частный дневник (а не СМИ и не заявление для СМИ).
Это исповедальная форма изложения: «в моей памяти». Самому горько, что у меня вот такой остался осадок, такое мнение о человеке, который 15 лет назад даже был модератором моего форума. И это мое мнение не было ни новым, ни тайным (как и его оскорбительные высказывания в мой адрес).
Почему я должен менять свое мнение просто по факту кончины предмета речи и врать (то есть говорить не то, что думаю) в день его смерти?
Я не согласен с афоризмом «о мертвых не говорить плохого».
Древнегреческий мудрец Хилон (автор этой фразы) писал: τὸν τεθνηκóτα μὴ κακολογεῖν. Глагол κακολογεῖν обычно переводят как "злословить, бранить, хулить, клеветать". Иными словами: "На мертвых не клевещи". Мол, живой сам привлечет тебя к ответу за клевету, а за мертвого боги могут наказать, что еще страшнее.
Клевета вовсе не то же самое, что высказывание своей оценки. Клевета предполагает, что я знал, что прот. Агейкин - смиренный пастырь, лишенный какого бы то ни было угодничества начальству и карьеризма, талантливый яркий мыслитель и ученый, а я, зная все это, написал, что он... Нет, ни один нормальный суд вообще не станет квалифицировать мое акцентированно-частное мнение ("в моей памяти он останется...") как клевету. В светском праве давно уже выяснено, что не подлежат наказанию оценочные суждения, начинающиеся с фразы «По моему мнению…».
Латинский перевод фразы Хилона звучит Mortuo non maledicendum. Не проклинай мертвецов. Это мистически небезопасно: могут и с того света отомстить. Как писал знаток античных религий Ф.Зелинский: «в представлении об оставившей тело душе совмещаются два друг другу прямо противоположные: она и блаженный дух, охраняющий своих близких, но она же и страшное привидение, от которого спасаются заклятиями и чарами. Само собою разумеется, что и душа вообще благодетельная будет карать своих оскорбителей; упырь».
Протоиерея Агейкина я точно не проклинал.
Со времен князя Владимира Федоровича Одоевского формула Хилона дополняется «… ничего, кроме правды».
“Нас губит равнодушие к мошенничеству и отсюда происходящая неистовая злоба к гласности. <…> Нам так часто повторяют, и сами мы повторяем: De mortuis aut bene, aut nihil, что совестно спросить: да есть ли смысл в этой фразе? — Никто из нас, кажется, и не подумал, что если бы эта фраза была справедлива, то вся история должна бы состоять из панегириков. Может быть, это присловье ввелось и потому, что мертвый защищаться не может. Но неужели суд и драка одно и то же? Робеспьер и Меттерних, граф Иосиф де Местр и Марат, говорят, были прекрасные и преприятные в домашнем кругу люди; но неужели из того следует, что оставленные ими на земле дела и разрушительные начала должны оставаться святыми и неприкосновенными, потому что эти господа были прелюбезные люди и к тому же умерли? Неужели можно выхвалять или молчать относительно зла, сделанного напр. в Русской литературе Булгариными и Сенковскими, или напр. Аракчеевыми для целой России? — Знаменитое присловье надобно переделать так: De mortuis seu veritas, seu nihil. Это так. Ложь или даже подозрение против живого неопасны,— он сам огрызается; ложь, неопределенное подозрение против мертвого позорны. Но правда и против мертвого, и против живого — дело святое” (Из бумаг князя В.Ф. Одоевского // Русский архив. 1873 год).
Конечно, неуместно на поминках критиковать провожаемого. Но я не был на поминках и говорил скорее о себе (своей памяти), чем о нем, и у себя дома.
Запрет на критику умерших повлек бы за собой сожжение всех книг по истории. Ведь история даже Церкви не может быть лишь бесконечным восхвалением.
Кроме того, где, в каком церковном, светском или журналистском кодексе указаны какие-то временные сроки – на какой день после кончины уже можно? В день, когда скончался римский папа Иоанн-Павел Второй, я смотрел европейские телеканалы. И там была волна критики: он - такой-сякой консерватор, не одобрял гомосексуальные браки, был против абортов и т.д. Так что это «правило» применяется всегда очень партийно: «наших не тронь».
Я критически отзывался об атеистах Хокинге и Данииле Гранине во дни их кончин (
https://echo.msk.ru/programs/persona...h/2164668-ech/ и
https://diak-kuraev.livejournal.com/1649801.html). За это тоже мне отвечать перед церковным судом?
Возьмет ли на себя Ваш суд ответственность провозгласить тезис язычника Хилона нормой православного церковного права?
Бывало, что и святые, получив известие о смерти некоторых и даже святых людей, тут же отзывались о них нелицеприятно:
«Блаженный Феодорит Кирский. Письмо 180. Домну, епископу Антиохийскому, писанное после того, как умер Кирилл, епископ Александрийский.
Наконец, хотя и поздно, умер злой человек. Его, несчастного (Кирилла Александрийского), Правитель душ наших не оставил, подобно другим, далее наслаждаться тем, что кажется увеселительным, но, зная злобу этого мужа, ежедневно возраставшую и вредившую телу Церкви, отторг, словно некую язву, и отъял поношение от сынов Израиля. Отшествие его обрадовало оставшихся в живых, но опечалило, может быть, умерших; и можно опасаться, чтобы они, слишком отягченные его сообществом, опять не отослали его к нам или чтобы он не убежал от тех, которые отводят его (в подземный мир), как тиран циника Лукиана. Итак, надо позаботиться (и твоей святости нужно особенно предпринять эту поспешность) приказать обществу носильщиков умерших положить какой-нибудь величайший и тяжелейший камень на гробницу, чтобы он (Кирилл) опять сюда не пришел и снова не стал доказывать нетвердые мнения. Пусть он возвещает новые догматы находящимся в аду и пусть там разглагольствует днем и ночью, как хочет. Поэтому я плачу и рыдаю о несчастном, ибо весть о его смерти доставила мне не чистое удовольствие, а смешанное с печалью. Я радуюсь и услаждаюсь, видя общество церковное освобожденным от такого рода заразы, но печалюсь и рыдаю, помышляя, что он, жалкий, не успокоился от зол, но умер, покушаясь на большие и худшие. Но Бог наложил узду на его уста и удила на его губы. Да будет же, по молитвам твоей святости, чтобы он снискал милосердие и прощение и чтобы безмерная милость Божия победила его злобу"
http://azbyka.ru/otechnik/pravila/de...borov-tom5/1_5
Да и в Деяниях мы читаем историю про то, как апостол весьма некомплиментарно поступил со вдовой только что умершего Анании: «Но Петр сказал ей: вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут». Из этого следует, что не может быть в христианстве нормы, требующей о покойном говорить лишь комплименты - даже в присутствии вдовы и даже в день кончины ее мужа.
Не видно скорби и неосуждения и в тех словах, которыми ангел известил Иосифа Обручника о смерти царя Ирода (Мф. 2,20).
Многие православные люди сочли недопустимыми слова митрополита Смоленского Кирилла в программе «Слово пастыря», вышедшей 6 декабря 2008 года, на следующий день после смерти патриарха Алексия Второго: «Бывает так, что иногда Господь некоторое время дает Церкви некоторые испытания, когда во главе ее стоит человек престарелый и практически уже неспособный к управлению. Это очень трудное время для Церкви. Святейший Патриарх ушел, оградив нашу Церковь от этого трудного времени».
И тогда и сейчас я считаю, что митрополит Кирилл сказал и точно и уместно.
Но он некомплиментарно отозвался о новопреставленном патриархе в телевизионной передаче, а я – всего лишь о священнике и всего лишь в своем личном дневнике.
У меня не было никаких оснований предполагать, что семья прот. Агейкина читает мой дневник, тем более в столь горький для них день. Я не верю, что в день утраты его жена, сама тоже пораженная этой болезнью, читала мой блог. Не думаю, что ей и сейчас радостно это обсуждать. Но то, что могло бы остаться просто маргинальным эпизодом, никак не коснувшимся ее мира, раздул этот патриарший указ. Где хоть одно упоминание этой моей заметки прессой до начала кампании против меня Царьградом и до патриаршего указа?
Если это сделала ультраправославная пресса - то к ней и претензии. Какой безмозглый карьерист и интриган (иного слова тут не найти) мог принести мою частную заметку безутешной вдове и зачитать ее ей? Так что лицемерные гневные упреки по поводу "оскорбления семьи в такой день" пусть они вернуте себе самим. Подло поступил тот, кто поднес семье ту мою дневниковую запись.
Но еще 2 мая (и даже ранее: 2 мая – дата публикации моего интервью МБХ-медиа, а дано оно было за несколько дней до того) и в том же моем дневнике, и в прессе я сказал: «В любом случае пользуюсь случаем и прошу прощения у семьи о. Александра в убеждении, что их память о нем радикально не похожа на мою и является самой светлой. Пусть она такой и будет» (
https://mbk.news/sences/protodiakon-...nt=firefox-b-d и
https://diak-kuraev.livejournal.com/2892937.html)
Если даже и считать те мои исповедальные слова про прот. Агейкина церковно-правовым нарушением (какого канона?), то, наверно, суд мог бы обратить внимание и на то, что я сразу принес извинения за них и на то, что уже 8 месяцев я отбываю за них же наказание (запрет в служении). И если это же обвинение будет повторено в решении Вашего суда, то это станет полным юридическим нонсенсом: двойное наказание за одно и то же "преступление".
Но если канонического нарушения в этих моих словах все же нет – то не последует ли суд 130-му правилу Карфагенского собора: «Постановлено и сие: когда на состоящих в клире доносители представляют многие обвинения, и одно из них, о котором, во-первых, происходило расследование, не могло быть доказано, то после сего прочие обвинения да не приемлются». «Если кто-либо подаст одновременно несколько жалоб против одного и того же духовного лица, и первая из них, как не имеющая доказательств, будет опровергнута, то, согласно постановлению правила, не должно допустить обвинителя до подачи прочих жалоб» (Толкование Вальсамона в Алфавитной Синтагме, III,599).
А раз я не приду на заседание вашего суда, наверно, нелишним будет уточнить смысл термина контумация.
«Положение о церковном суде» говорит: «В случае если характер переданного на рассмотрение церковного суда дела может повлечь за собой запрещение в священнослужении или извержение из сана, церковный суд в случае неявки на заседание обвиняемого лица откладывает рассмотрение дела до двух раз. Если обвиняемое лицо не явится на судебное заседание в третий раз (при том, что причины неявки окажутся неуважительными) церковный суд рассматривает дело в отсутствие обвиняемого лица».
То есть можно не являться на суд "по уважительной причине".
Но список причин, которые могут быть приняты как «уважительные», отсутствует. Я таковой считаю не-предъявление обвинения до начала судебного заседания вопреки моим многократным письменным и публичным просьбам.
Что ж, придется мне совершить contumacia.
Контумация (лат. - неповиновение). Непослушание, неявка в суд обвиненного. Она влечет за собой контумационный приговор, то есть приговор, выносимый судом в отсутствие обвиняемого, который не воспользовался своим правом на защиту в суде, зная, что contumacia cumulat poenam (упорство усугубляет наказание).
«Если истец или ответчик не являлись к предусмотренному сроку, судья назначал новое заседание, и так — три раза. После третьего безуспешного назначения судья выносил приговор об ущербе отсутствующей стороне (контумация). Сторона, приглашенная, но не явившаяся в срок, не имела права опротестовать приговор: contumax non appellat. Однако, допускалась аппеляция приговора при нарушении правил ведения процесса и по причинам, указывающим на отсутствие контумации».
https://infopedia.su/17x8019.html
Но и тут есть опять расхождение пониманий.
В современном светском праве контумация всего лишь разрешает суду продолжать свою работу при неявке обвиняемого. Конечно, обвиняемый, не придя в суд, осложняет свою защиту. Но сама по себе контумация не содержит состава вины, не является правонарушением и не становится основанием для приговора и поводом для наказания. (см.
https://it.wikipedia.org/wiki/Contumacia)
Причем контумация предполагается только для гражданских процессов. Уголовно-процессуальный кодекс РФ (ст 247) строго запрещает вести судебное заседание без обвиняемого и защитника. С другой стороны, гражданский кодекс не знает никаких «обвиняемых»; там есть лишь «стороны», одна из которых - «ответчик».
Вновь читаем «Положение о церковном суде РПЦ»:
«Если обвиняемое лицо не явится на судебное заседание в третий раз, церковный суд рассматривает дело в отсутствие обвиняемого лица».
То есть тут неявка также просто не становится помехой для рассмотрения ранее возбужденного дела, но не становится новым пунктом обвинения.
В средневековом толковании Вальсамона на 74-е апостольское правило вроде похоже: «однакоже не явится на суд, то он должен подвергнуться суду и при одной стороне (то есть обвиняющей), и может подвергнуться извержению».
Фраза «может подвергнуться извержению» вовсе не то же самое, что «должен подвергнуться извержению».
Но в целом в сегодняшних церковных пересудах считается, что само по себе троекратное отклонение вызова в суд есть каноническое нарушение, само по себе заслуживающее извержения из сана. Мол, суд может даже не приступать к рассмотрению предыдущих обвинений по существу.
Используется при этом русский перевод из того же Вальсамона: «обвиняемого епископа должно вызывать в суд тремя узаконенными повестками, и после того уже осуждать за неповиновение».
Однако, это не более чем капризы русского перевода, который не распознал технический термин. «Осуждать за неповиновение» - Και ούτως εξ απειθείας καταδικάζεσθαι - это всё тот же «контумационный приговор», греческая калька с термина римского права. В латинском тексте Вальсамона стоит et ita propter contumacem condemnari.
(см.
https://books.google.ru/books?id=RQT...%CE%B9&f=false).
В современном греческом праве контумация это απειθεία.
Так что ни канон, ни его толкование Вальсамоном не содержат нормы, наказывающей за саму неявку в суд.
Это значит, что моя неявка вполне нейтральна по своим последствиям: защититься мне все равно не дадут, а тяжесть обвинения она не увеличит.
Свт. Иоанн Златоуст на четырехкратные приглашения явиться на Собор ответил отказом. В итоге Собор низложил свт. Иоанна Златоуста по единственному обвинению - в неявке. (см.
https://www.pravenc.ru/text/2057126.html#part_11 и
https://drevo-info.ru/articles/13679110.html).
Первое послание собора Златоусту было очень похоже на Ваш вызов, обращенный ко мне: "мы приняли против тебя жалобы, содержащие множество преступлений. Итак, явись" (Палладий. Диалог, 8). Сами жалобы и жалобщики при этом не назывались.
Св. Златоуст отводил Феофила, Севериана, Акакия и Антиоха как своих судей, поскольку они были его личными врагами: «Если же кто-либо обвинил меня, и вы хотите, чтобы я пришел, удалите из вашего собрания моих явных врагов, которые из пренебрежения делали зло против меня. А если они обвинители, то пусть они покажут свои обвинения, чтобы я знал, каким образом мне готовиться к борьбе против противников или против судей, и я, без сомнения, приду не только к вашей любви, но и на вселенский собор. Так что знайте, если вы и тысячу раз будете обращаться ко мне, больше ничего от меня не услышите».
В отсутствие таких судей Иоанн готов был явиться не только на этот, но и на Вселенский Собор. (Сегодня Положение запрещает обвиняемому отводить судей).
Обвинители Златоуста «содеяв акты собора безобидней паутины только для вида, выносят приговор против блаженного, ни лица которого не видели, ни голоса не слышали, в один день доведя до конца злое дело, замышляемое в течение долгого времени, ибо неукротимо диавольское стремление, не оставляющее места рассуждению, послав императору заранее составленные обвинения: "Поскольку Иоанн, обвиненный в неких злых делах, сознательно не пожелал явиться в суд, законы такового человека низлагают, что и исполнено. Жалобы же на него содержат и обвинения даже в оскорблении величества. Итак, Ваше Благочестие да прикажет изгнать его насильственно и предать суду за оскорбление величества, поскольку нам не подобает этого требовать"».
Игнорировал вызов на патриарший суд преп. Феодор Студит. Не приходили на суд митрополита Сергия и его синода русские исповедники 20 века – и оказались святыми. Это я просто к тому, что в истории церкви можно найти очень разные прецеденты, но нельзя найти канона, согласно которому неявка на суд является преступлением.
Воспринимая Вас, о. Михаил, как доверенное лицо патриарха Кирилла, прошу Вас передать Его Святейшеству, что каким бы ни был приговор епархиального суда, он не повлияет на мою конфессиональную и юрисдикционную идентичность. Я не отправлюсь на поиски «истинно-православной» или «подлинно-христианской» церкви.
Кажется, мои представления о пределах патриаршей власти и компетентности не совпадают с представлениями об этом самого патриарха Кирилла. Не считая его камертоном для своей совести, я, тем не менее, считаю его возглавителем богослужебной литургической общины г. Москвы, который вполне правомочен распоряжаться богослужебным функционалом ее членов. Соответственно, когда патриарх понудил меня к более частой службе (епитимийному сорокоусту в Новоспасском монастыре; кстати, тоже без объявления, за что именно) – я это без всякого ропота исполнил. Когда патриарх, напротив, запретил мне служить – я опять же немедленно послушался этого его повеления.
Недостойный протодиакон Андрей Кураев
***
это письмо я отправил секретарю суда на электронную почту утром 29 декабря. Заседание суда было назначено на 15 часов.
Сообщение от чемберлен
Одна из первых профессионалок по этому самому делу, успешно монетизирующая свои выходки в устойчивый доход выше ляма зеленью ежегодно.
Ну, и мелкие приятные подарки, вроде как вот от МИДа...
Текст свернут. нажмите + чтобы посмотреть
А Путин, вместо того, чтобы растворить этих кретинов в ванне с серной кислотой, выписал им миллионные премии...
Ваши права
Ответить с цитированием
