Цитата:
Лязгнула стальным запором дверь в конце коридора. Тусклый свет грязной лампочки залил коридор за тяжёлой дверью, просочился сквозь ржавые прутья зарешёченного оконца на двери. С коридора пахнУло свежим морозцем - значит, не просто вертухай проверить осужденных пришёл, а нового с собой привёл.
Закашляли, заворочались зеки. Кто-то протирал глаза, кто-то матюгнулся хриплым голосом в адрес иродов-вертухаев. Наконец, заскрипел ключ в замке двери камеры. Натужно отворив стальное чудовище, суровый старлей-охранник впихнула внутрь невзрачного человека в чёрном бушлате с номером и именем. [info]anonymous было нацарапано химическим карандашом поверх бирки. Новичок вытяну руки из-за спины, и хмуро оглядел камеру.
Проснувшиеся зеки оглядывали новичка каждый по-своему - кто исподлобья, хмуро, кто с интересом, а кто настороженно, затравленно. Немая пауза продолжалась две-три минуты. Наконец, один из обитателей узилища спрыгнул нехотя с нар, и, смачно сплюнув и заложив руки за пояс шаровар, принялся ходить вокруг новенького.
- Ну чо, фраер, посмотрим, чо ты за кент. Школота ты астраханская, иль неадекват-жопоголик? А может ты тролль? Чо молчишь, как бэд риквест на допросе?
- Не тролль я и не школота, - тихо, но твёрдо отвечал новоприбывший. - Я честный юзер, в камментах не срал, и в жежешечке не банил. Чист я перед людьми!
- Да тебя послушать, так ты вообще прям ангел! - ощерился местный. - Ты часом, фраерок, в арбузу не стучал-ли? А? А то у нас знаешь что со стукачами делают? Колись, за что срок тянешь!!
- Охладись, срачер! - одёрнули разговорчивого с верхних нар. - Не успел человек войти, как ты на него банхаммер метишь. Самого-то давно ли в сруполитикс забанили? Ты проходи, мил человек, - продолжил старый зек, обращаясь уже к новичку, - садись, чифирни с дороги, и давай потрём за жизнь с тобой.
- Отчего же не потереть, - согласился новичок, проходя вглубь камеры. Вскоре его окружили зеки, жадно вслушиваясь в новости с далёкой воли.
***
- Звать меня Анонимусом, папа у меня слесарь, а мама офисный планктон. В блоггерах я три года, малолеткой свой первый завёл, на диарее. А недавно повязали меня за жежешечку мусора, волки позорные. Прокурор, сука, влепил десять плюс пять по 58-часть 13, без троцкизма и терроризма. Обрили, упаковали - и вот я здесь.
- Обожди, милчеловек, - нахмурился старый зек, назвавшийся Дедом, - пятнарик так просто не дают. Уж не постил ли ты ЦП, расчленёнку, или - не дай б-г - кавайных няк?
Дед произносил слово "б-г" как-то по особенному, делая паузу в середине слова, так, что казалось, будто вместо единственной гласной вставлена безликая черта.
- Честный юзер с битардами и анимешниками не знается! - вскинулся новичок. - Весь мой грех - троллинг Божены Рынской и взаимный френд Редшона!
- Опа, пацанва, да он баболог! - обрадовался непонятно чему говорливый зек. - А ты не боишься, редшонов френд, по ночам спать спокойно?
- Ша, киндер! - прикрикнул на говорливого Дед. - У самого в числе восьмидесяти френдов разве нет Щаранского?
Говорливый смутился и отхлынул.
- А у тебя сколько френдов, Анон Анонович? - поинтересовался кто-то.
- Сто десять, из них три тысячника - Другой, Бигдан и Пилюлькин.
- Молод ещё. - сказал Дед. - Я уже семь лет мотаю, а у меня уже восемь сотен. Ещё бы чуть-чуть, и попал бы в тысячную бригаду.
- А что, здесь разве нет тысячников? - удивился Анон.
Ответом ему был дружный смех двадцати прокуренных глоток.
- Нет конечно! - ответил за всех Дед. - У них своя, тысячная бригада. Баланды там, конечно, побольше дают, но и заготовить надо в десять раз больше. Илита же!
- А я слышал, что тысячных бригад не одна, а несколько! - вклинился в разговор молодой совсем зек.
- Верно! - сказал Дед. - Есть отдельная бригада танкофилов. Паханом у них некий Гунтер. Круглые сутки не спят, норму вырабатывают - лепят танчики.
- Лепят? Из чего?
- Из хлеба, конечно же. Целый день жуют и лепят. Норма - три танчика в день.
- Ну это ещё немного... - разочарованно протянул молодой.
- Ха! Немного! - закашлялся смехом другой зек. - Они ведь лепят не в семьдесят втором, а один к одному! А попробуй-ка нажуй на один "Маус" даже целой бригадой!
- Есть ещё страшнее работа. Вторая такая бригада на эти танчики потом садится, и их выпускают в чисто поле. А с другой стороны поля кум на Т-72. И давит их поодиночке, а вертухаи в это время в матюгальник орут: "Нубьё! В песочницу всех! Раш! Деф! По ЖД! Какая тактика? Сливная команда! За мной! На базу! В атаку!"
Зеки брезгливо поморщились. Мерзостные методы работы лагерной охраны всем опротивели уже давно.
- А вы за что сидите, братва? - спросил Анон Анонович сокамерников.
- Кто за что, - отозвался за всех Дед. - Мне вон припомнили травлю Глезы и здоровенные посты без катов. Кто за джинсу сидит, кто за котегов, а кто и за политику. Кот, - Дед показал на зека со впалыми щеками и настороженным взглядом, - за то, что бомбанул райком партии. Пятый год чалится, и говорят так люди, что амнистия ему не светит. Толстый вон, - кивнул он на другого зека, - царя нам хотел в страну привезти. Всё хиханьки да хаханьки. А как взяли его, да стали выбивать показания - соловьём запел. Участие в контрреволюционной организации и антисоветчина.
- У кого антисоветчина, а у кого и советчина... - пробормотал названный зек.
- Так он что же - белоделец? - удивился Анон.
- Какой там! Гаррист он. Белодельцы все давно уже на том свете отдыхают. Последними, говорят, какой-то Кирилловец продержался. Плакал, кололся, но жрал французские булки с шустовским. Тоже оказался не железный - лопнул.
- Тебе-то хорошо! - отозвался гаррист. - Вам, знатокам Торы хоть можно в Израиль после отсидки репатриироваться.
- Чего это? - переспросил новенький.
- А ты не знал? Всем, троллящим посредством иудейских мер, делают бесплатное обрезание. С удержанием 13% жалования, конечно же. Плюс налоги, квоты и сборы с добровольными пожертвованиями.
- На больное не дави, гад! - чуть не выкрикнул худой зек с впалыми щеками и в очках с тонкой оправой. - Может, я еврей по призванию а не по... - и он скривился, хватаясь за пах.
- Ничего! - одобрительно заявил Дед. - Нацикам ещё хуже пришлось. Им обрезание делали уже не добровольно, а произвольно. И отправляли по обмену в Германию. Там им быстро поверх желтого треугольника ещё и розовый нашивали.
- А крепче всего, говорят, сталинисты! - вклинился ещё один заключённый. - Эти недавно автобус на Пик Коммунизма закатывали. Два километра, говорят, не хватило - затормозили. Сняли их вертолётами обратно. Зато их бригада своё наименование имеет - имени Сизифа. Пахан у них некий Шанце - упёртый мужик, кремень.
- Кремень-то кремень, - возразил Дед, - но и он не сдюжит. У них же соцсоревнование, всё по правилам - бригада Лысого в это же время троллейбус на Эльбрус затаскивает. Тоже сталинский. Проигравшему меняют средство передвижения на более габаритное. Следующего ждёт, говорят, поезд. А особо упорствующих в своём отрицалове заряжают в полковой миномёт и используют для разгона маршей Согласных. Будешь тут, поди, согласным, когда в тебя летит туша озлобленного зека!
- Либерастам туго. - подал голос унылый заключённый с верхних нар. - Им давят на святое. Каждодневно их используют на тренировках Осназа НКВД. Как кукол. Заводят зека в энкаведешный бордель, и пропускают его через батальон Кать. Врагу бы не пожелал... - и заключённый сплюнул на пол.
- Но что ни говори, братва, тяжелее всего - православным. Вот кому я не позавидую - так это им. Им же баланду в пост не положено, а в скоромные дни они её обязаны на благое дело жертвовать. И не спят тоже - стоят всенощную по ночам, а днём работают на строительстве бассейна имени Дома Советов. Видел на пересылке Холмогорова - ну чисто скелет!
- А я Медведева видел... - скромно поведал из своего угла молодой зек.
- Иди ты! - повернулись к нему сокамерники.
- Отвечаю! Тож на этапе было дело. Попали в одну камеру с замученным таким зеком. Потом смотрю - а это он! Разговорились. Оказывается, его ещё в десять раз больше бригады тысячников гоняют. И без подмоги, одного.
- Чего это?
- Так он же десятитысячник! Вот и вынужден доказывать свою популярность.
- Говорят, братва, - вступил в разговор ещё один пожилой заключённый, - главное, кто в этой камере - виртуалы. За виртуалов карают жёстко. У кого просто вирт - это усугубляющее. У кого флудящий - пять лет добавляют. А если виртуал своей жизнью живёт, - зек показал на тощего заключённого, на ещё одного усатого и на шустрого, - того карают жёстко, по полной, к сроку юзера прибавляя срок виртуала.
- Вот же суки! - высказал своё мнение Дед, у которого сроду не было виртуалов, кроме Вконтакта и Одноклассников.
***
Оставив разговорившихся зеков, Анон Анонович отошёл к параше. Там, у писсуара, на уровне глаз висел большой экран, на котором виднелось изображение кудлатой головы человека в больших очках. Анон сделал свои нехитрые дела, и нажал на кнопку смыва. Тут же голова на экране дёрнулась как от разряда электричества, открыла глаза и измученно посмотрела куда-то вверх. Сверху на неё, прямо на очки, пролилась Анонова моча. Голова зажмурилась и безвольно упала подбородком на кафельный пол.
- Ишь ты! - вслух сказал Анон Анонович, и взглянул на аналогичный экран, установленный над большим очком. На этом экране в чане, наполненном коричневой субстанцией, был закреплён измождённый человек в одежде, в которой смутно угадывалась немецкая форма Второй мировой. Чан был переполнен, и чтобы не задохнуться, человек был вынужден поглощать дерьмо, выводя тем самым излишки через себя наружу. Лозунг над чаном гласил: "Торжество либертарианской идеи - в массы!".
***
Звук сирены наполнил всё пространство ощущением сосущей тоски и тревоги. Чертыхаясь и матерясь, бывшие блоггеры поднимались с нар, и двигались к двери. На Колыме начиналось ещё одно зимнее утро.
- Становииись! - кричали вертухаи. На утреннюю поверку Верхнеколымский Блоггерский лагерь выходил торопливо, но без лишней суеты. Все знали свои места, и когда кум, поскрипывая новыми хромовыми сапогами, вышел перед строем зеков, ни один заключённый не оставался не в строю.
- Граждане блоггеры! - обратился майор НКВД к з/к. - Согласно постановлению нового Съезда Партии, вы должны взять на себя обязательства по выработке на 25% больше нормы! Ура патрону российской блогосферы, граждане зеки!
- Ура... - нестройными голосами поддержали кума заключённые. Анон Анонович рассмотрел, что кричали в основном забитые и грязные существа, надеявшиеся на скорую амнистию по случаю юбилейного съезда. Как поговаривали зеки, в "юбилейку" скостят сроки всем, кто участвовал в хохлосрачах и пиндососрачах, в ознаменование нового курса Партии.
После выступления кума, бригады разошлись по участкам. Сокамерники Анона Аноновича занимались самым тяжёлым и неблагодарным трудом - первичной правкой постов школоты. Шестёрки правили грамматические ошибки, правильные фраера вроде Анона - стилистические, а паханы занимались общей структурой работы. Надо ли говорить, что подобный труд вынимал все жилы из человека уже за два-три часа, а после полноценной смены заключённый был просто выжат.
- Ничо-ничо! - говорил им Дед. - Провинившиеся бригады правят записи Мэри-Сью, так что им ещё тяжелее.
В перекурах, когда зеки собирались возле бугров покурить махорки, Анон Анонович травил старые анекдоты про ФИДО, и заключённые смеялись от души, будто и не было на их душе тяжкого заключения, и не висела над ними расстрельная статья о попытке к бегству. Зря кривились вертухаи, и злился кум - весёлый русский зек работал как будто на крыльях, не замечая нависшего на ним злого рока в виде сержанта НКВД в хромовых сапогах и с автоматом в руках.
Вечером, после того, как вернулись из тайги Рунета дальние бригады, ободрял Анон Анонович своих сокамерников добрым словом, и казалось зекам, что не Колыма вокруг них расстилается, но Русская земля окружает их повсюду, облекая заботой неуспыной.
